повторил он, наклоняясь и бессильно утыкаясь лбом в горячее плечо.
Несколько пугающих мгновений они не шевелились, потерявшись каждый в своих страхах, а потом руки Поттера медленно, но настойчиво вывернулись и обвились — одна вокруг талии, другая — вокруг плеч Драко, и Гарри притянул его к себе, зарываясь лицом в светлые волосы.
— Ты любишь меня? — как-то растерянно произнес он. — Драко? Я ведь…
Ритуал Разделения, вдруг с ясностью вспомнил Драко. Чертов непонятный ход, который спас мою шкуру, который заставил меня поверить, что Поттер не вернется ко мне. Никогда.
Поттер, чье живое, горячее тело сейчас прижимается ко мне, чьи губы шепчут мое имя. Мой Поттер…
— О, черт… — глухо всхлипнул Драко, цепляясь за его плечо. — Гарри…
Он медленно поднял голову и вгляделся в смуглое лицо, которое столько времени видел рядом с собой, не имея возможности прикоснуться. Знакомые губы дрожали — так близко, что дыхание опаляло кожу. Они мягкие, подумал Драко. Я помню… они мягкие — и теплые, и податливые, такие сладкие, самые-самые сладкие на свете…
Наклониться и прикоснуться к этим губам почему-то было так страшно, что от одной мысли снова начинали холодеть руки. От мысли, что все окажется совершенно другим. Что все изменилось за эти бесконечные месяцы, проведенные без него.
Драко коснулся их большим пальцем, провел по ним — и почувствовал, как они отзываются на прикосновения. В глазах Гарри дрожал отблеск страха, но его руки были сильнее, в конце концов — кому я вру? — успел подумать Драко — Поттер всегда был сильнее меня, во всем, всегда умел броситься вперед, не думая о возможных потерях… не то, что я. Всегда все, что происходило впервые, делал Поттер. Он решался на это быстрее, чем я успевал задуматься.
Руки притягивали, не давая упереться и воспротивиться. Руки знали за него, что он хочет — тоже, как и всегда — не позволяя испугаться и передумать, и Драко сдался, в последнюю секунду все же закрыв глаза.
А потом горячие, жаркие губы Поттера коснулись его губ, накрыли их, и мир исчез, оставив только сдавленные стоны, прерывистое, тихое дыхание, и ласку поцелуев Гарри, и это было так ошеломляюще сладко, что Драко показалось, будто все его тело растекается оплавленным воском от этого пронзительного, знакомого, родного тепла.
Он вернулся ко мне, с замиранием сердца подумал Драко. Он вернулся — ко мне, и ничего не изменилось, ничего, что бы мы ни пережили. Что бы ни произошло с ним — там, он вернулся. Он — мой. Мой…
— Твой… — выдохнул в ответ Гарри, отрываясь от его губ, и Драко потерялся в его глазах, когда увидел их — совсем рядом.
Руки скользили по спине, по плечам, по ребрам, лаская кожу, заставляя невольно выгибаться им навстречу, и глаза Поттера мерцали таким упоительно знакомым светом, что просто поверить в происходящее было совершенно, абсолютно невозможно. Я сойду с ума, если решу, что это — правда, завороженно подумал Драко.
Они целовались, будто боялись оторваться друг от друга — оба, и одновременно — сделать хоть одно лишнее движение. Словно то, что обрушилось на них так внезапно, могло снова исчезнуть, словно они пытались успеть забрать, подарить, почувствовать — как можно больше.
А потом Гарри опрокинул Малфоя на бок и, по-прежнему прижимая его к себе, запустил руки в его волосы.
— Я поверил, что ты мертв… — чуть слышно пробормотал он, не переставая касаться его кончиками пальцев. — Что я… не успел…
Драко горько усмехнулся, тихонько ловя губами его ладонь.
— Гарри, я ВИДЕЛ, что ты — мертв, — возразил он. — Я видел этот чертов Ритуал… а потом, в Зале, видел, как ты исчез… и все равно потом ждал, что ты объявишься.
Взгляд Гарри замер на его лице.
— Почему? — прошептал он.
— Потому что ты — Поттер… — усмехнулся Драко. — Потому что я так хотел. Потому что ты нужен мне, Гарри… всегда…
И снова — губы, горячие, самые родные на свете. Драко колотила дрожь, он то касался прильнувшего к нему Гарри, то отводил взгляд, пытаясь понять, почувствовать — как так случилось? Где они, когда? Почему? Поттер просто вернулся, усевшись на его — их общую — кровать? Но тогда — что здесь делал он сам, без рубашки, и боль — откуда она? Что произошло с ними?
— Я соскучился по тебе… — выдохнул Гарри, глядя на Малфоя своими невыносимо, пронзительно теплыми глазами. — Мерлин, как же мне тебя не хватало…
Его руки скользили по спине Драко, его пальцы — такие знакомые — перебирали светлые волосы, касались губ, щек, будто вспоминая, узнавая заново, и Драко, отвечая на поцелуй, вдруг страшно, до истерики, до ледяных мурашек перепугался, что все это — сон. Что он скоро проснется, и Поттера снова не будет рядом.
Почему-то он был уверен, что уже видел такие сны. Что уже поверил однажды в возвращение Гарри, что они занимались сексом… в темноте? Кромешная тьма, вспомнил Драко. Руки Поттера, ласкающие его тело, его стоны, его шепот, и слезы, и обещания… И он сам — плачущий в самых теплых на свете объятиях.
И одиночество, обрушившееся потом. Долгое, бесконечное одиночество — в темноте.
Драко замер на вдохе, глядя на Гарри во все глаза. Здесь светло — беспомощно повторял он себе. Я могу его видеть… а там — не мог. Значит, это по- настоящему?..
— Ты не уйдешь больше? — прошептал Драко, тут же вспомнив, что спрашивал об этом и раньше — тогда, той ночью, и перепугавшись от этого еще больше.
Гарри отчаянно замотал головой и прижался к нему — так сильно, что на миг перехватило дыхание.
— Ты помнишь? — глухо спросил он, зарываясь лицом в его шею. — Я обещал тогда… а потом все не мог тебя найти…
Драко оцепенел, изо всех сил стискивая Гарри в объятиях. Это был не сон, билось в его голове. Это не сон — Поттер тоже помнит его, значит, это было по-настоящему. Только вот — как? И где? Почему, Мерлин нас побери, мы так долго искали друг друга?..
— Царапины… — вдруг завороженно прошептал Гарри и вскинул голову, вглядываясь в лицо Драко. — Царапины у тебя на спине! — выкрикнул он — и закусил губу, видя, что Драко не понимает, о чем он. — Я помню… Черт, я не знаю, откуда, я помню, как ты сидел на кровати, ко мне спиной, а я смотрел на царапины… — он снова сорвался на шепот. В его глазах был шок, и глубоко, на самом дне плескалась почти безумная боль. — Я думал, что все закончилось… Что ты больше не любишь меня… Драко…
Малфой рванулся к нему, покрывая его лицо отчаянными, быстрыми поцелуями, срывая с него рубашку, пытаясь одновременно и расстегивать пуговицы, и прижиматься к обнажающейся груди.
— Я люблю тебя… — шептал он. — Люблю — и всегда буду любить, Гарри… мой Гарри, только мой…
Руки Поттера отвечали ему, и Драко задыхался от счастья, чувствуя их тепло, их настойчивость, их нежность. Их силу… Мерлин, как же ему не хватало этой силы! Именно этой, способной прийти и просто взять на себя что-то, что давит на плечи, не давая вздохнуть, прийти, чтобы позволить быть слабым, беспомощным, потерянным или усталым. Позволить быть — собой…
— Я не знаю, что это было… — шептал Драко в перерывах между поцелуями. — Я просто не хочу больше… без тебя… Не могу…
Гарри всхлипнул и запрокинул голову, цепляясь за его затылок, не давая отстраниться. Губы тут же прильнули к открытой шее, спускаясь ниже — к ключицам, к груди.
— О!.. — выдохнул Драко, останавливаясь и вертя в пальцах крошечное плоское солнышко, висящее на тонкой цепочке. Солнышко хитро подмигнуло ему в ответ. — Ты нашел его?.. — пробормотал он, поднимая голову. — Черт, точно, ты же его нашел…
Он усмехнулся, снова глотая слезы, и подумал, что сейчас у него опять начнется истерика. Солнце на груди Поттера. ЕГО амулет, который он столько искал — для него, для Гарри. Который так хотел подарить ему. Хотел всегда чувствовать его тепло, прикасаясь к Гарри ладонью — случайно, проходя мимо, или лежа в постели ночью, или стоя рядом с Поттером под струями воды в душе… всегда. Всегда.
Гарри пошевелился и, скользнув ниже, так, что их лица снова оказались на одном уровне, потянул Драко за левую руку. Цисса недовольно щелкнула хвостом и отвернулась, демонстрируя полнейшее пренебрежение к такой бесцеремонности.
— Кажется, она от тебя отвыкла… — усмехнулся сквозь слезы Драко.
«Да не знал я, что это за чертова змея!» — вдруг вспомнил он. — «Я ее здесь, в поместье, видел! Валялась среди украшений!..»
Сквозь невесть откуда всплывшую в голове фразу — которую, кстати, он был уверен, выкрикивал взбешенный, как гиппогриф, Поттер — пробивалось еще одно воспоминание. Тонкие узловатые пальцы Северуса, сжимающие неровную, обугленную по краям, почерневшую сферу, висящую на цепочке… на груди Гарри.
Драко поднял глаза и наткнулся на невидящий, ошеломленный взгляд Поттера, которым тот уставился на недовольную Циссу.
— Она двигается… — беспомощно прошептал Гарри и откинулся на подушку, судорожно обнимая Малфоя за плечи одной рукой. — Драко, она двигается!..
Драко молчал, пытаясь избавиться от ощущения, что тоже видел Циссу обвившейся вокруг его запястья — почерневшей, навечно замершей в одной позе.
Пальцы Гарри сжались на его плече, и Драко медленно подтянулся на локтях, взволнованно вглядываясь в смуглое лицо. Что бы там ни происходило, что бы ни прорывалось в их память — сейчас, он хотел только одного — быть рядом с Гарри. Чувствовать, что Гарри — с ним. Что это больше не закончится, никогда… Он слишком устал быть один, устал ждать, устал быть сильным — постоянно, каждую минуту, устал бороться и верить, верить, держась на одном упрямстве, из последних сил, что когда-нибудь Поттер вернется к нему, в свой — в их — дом, и все начнется сначала. Или хотя бы — продолжится…
Гарри молча обнял его, притягивая к себе, и воспоминания вдруг обрушились
