Северус предположил, что заранее ненавистная ему и его пропавшему, но зовущему возлюбленного брата на помощь, Квотриусу, невеста весьма полна и богата телесами. Поэтому он, едва получив кольцо от Папеньки, снова ставшего домашним, щиплющим хорошеньких рабынь в коридоре или даже на глазах у жены, привлекающему их к поцелую по пути из супружеской спальни в трапезную, но не грозным военачальником, большое кольцо, сделанное по мерке, преспокойно надел его на тонкий палец, чтобы не затерялось оно в перипетиях дня.
Несколько раз Малефиций даже навещал нелюбимого, но возвращённого самими милостивыми богами, значит, благословенного ими, тогда ещё болящего сына и наследника.
На обручальном кольце был выгравирован ключ, означающий открытие сердца мужчины любовью женщины. Во время церемонии свадьбы, в самой её кульминации Северус с Адрианой обменяются кольцами, после чего будут официально по здешним временам и устоям считаться супружеской парою, и на его кольце тоже будет ключ - гравировки должны быть одинаковыми.
-
-
Так думал Снейп перед походом к Поттеру, даже ещё до занятий любовью с Квотриусом, хотя… именно после покидания брата Северусу уже не удалось застать его в комнате. Вместо него было только «Прощайте!».
… Северус всё сидел на табурете с папирусом в руке, на тонком, сплетённом из волокон растения, уголке которого отпечатались его влажные от волнения пальцы и ждал, пока ему принесут весть. Любую. Всё же это лучше, чем неизвестность. О, он бы сам бегал по всему двору - ему, почему-то, казалось, что Квотриус где-то там, на холодном, чистом воздухе, ведь сегодня ветер не заносил в дом вонь от кадушки с мочой из сортира. Но проклятое пресловутое высочайшее в усадьбе, достоинство Господина дома не позволяло ему двинуться с места. Он лишь подошёл к окну, а в голове вертелась мысль: «Бочка, та самая бочка, в которой я так и не вымылся, посчитав это зазорным, зато мылись и Квотриус, и… и Гарри '.
Думать мешал бившийся в мозгу пульс, неведомо чей - его собственный, отчего-то замедлившийся, словно давление в его внутренней системе перекачки крови падало… или же Квотриуса - он не так и не мог понять, покуда… Покуда время шло, собственное сердце колотилось в груди всё сильнее, причиняя уже настоящую боль. А вот пульс, тот, что отдавался в голове, становился всё медленнее, начал мерцать, пропадая на мгновения, слагающиеся в страшную, неприступную, непостижимую вечность смерти, но потом возвращался, слабея всё быстрее с упорством, достойным лучшего применения.
Так Снейп уверился, что непостижимым образом слышит пульс брата, ещё живого.
… Квотриуса нашли две рабыни во дворе. Он был без сознания, голова запрокинута на край злосчастной бочки - единственного «бассейна» в имении, а тело погружено в окровавленную воду, и руки его то невесомо всплывали, то опускались вниз, оставляя кровавый след в этой и без того алой мути. Из раны на горле, не переставая, струёй била кровь.
Одна из рабынь громко закричала:
- Кэвотриус мёртавный! Гх`осподын дома, твоя брат - бастардх`э мёртавный! Молим тебе про снисх`ождень, не наказывать насов за то, что несём мы дурной вести! Кэвотриус мёртавный! - и она завыла дурным голосом.
Теперь Северуса никакие традиции не могли удержать на месте - он ринулся во двор, зная, зная, просто чувствуя, что брат его возлюбленный ещё жив, но уже при смерти, около самой грани. Вот пульс в голове замерцал с новой, неправильной какой-то аритмичностью. Это сама Смерть пришла за Квотриусом, давая ему время лишь на агонию. Почти… Почти, что безболезненную агонию Хотя, кто знает, что чувствует возлюбленный брат Снейпа в падении во Смерть? Быть может, ему страшно больно переступать порог… Этого никогда не узнаешь, пока не придёт твоя очередь.
Снейп подумал, что единственным жизненно необходимым выходом для брата будут сейчас его, Сева, решительные действия и поступки. Не мямлить, не заламывать рук в глухой мольбе ко всё равно неумолимой смерти, не распускать сопли и не давать обуять себя панике. Последнее - ни в коем случае. Это всё равно, что дать Квотриусу умереть от кровопотери и связанной неразрывно с нею слабости.
В одно мгновение он оказался у злополучной бочки, повелевающе направил палочку на Квотриуса и произнёс:
- Solidus sanguae!
Вторая, совсем ещё юная, лет пятнадцати дикарка, приведённая из похода на х`васынскх`, подвывала, как положено женщинам Истинных Людей над тем-который-умер - тоненько, непрекращающе повизгивая и бормоча что-то на своём варварском наречии, которое Снейп, как назло, хорошо понимал именно сейчас, когда в этом не было нужды. Молодуха вопила что-то о богах, живущих в берёзовых рощах и на небесах в большом, очень много пальцев раз большом х`нарых`-хэ.
Северусу необходима была помощь, но дожидаться её от варваров было бы, очевидно, глупо. Поэтому он просто приказал той, которая помоложе, сбегать за Снепиусом.
- Позови высокородного отца моего Снепиуса Малефиция, да скорее же. Шевелись, женщина! О, да ты беременна! Стоять на месте!
Но та не поняла ни слова, а только испуганно ойкнула и, наконец-то, замолчала. И то радости.
И Снейп довольно мягко добавил на языке х`васынскх`:
- И прекрати визжать, как над мертвецом - благородный хозяин Квотриус жив, и боле ничто ему не угрожает. Только слабость, что растает через несколько дней.
Тогда он обратился к женщине из уэскх`ке, которая кричала на весь двор про «мёртавного Кэвотриуса»:
- Женщина, и ты уймись. И позови моего отца в опочивальню Квотриуса. Тебе всё понятно, женщина?
- Да-а, да-а, позват в спольню мёрьтвово Гх`осподына твоего отца, о Гх`осподын дх`ома.
- Ну и дурища же ты, женщина. Разве не видишь ты, что кровь ещё хлещет? Не знаешь, что ли, что это означает? Только у живых хлещет кровь из ран… А, некогда мне с тобою. Зови прежнего Господина дома Снепиуса Малефиция. Скорее же!
И для себя ободряюще неизвестно, кого, добавил по-английски:
- Ты же сильный, мой Квотриус, держись. Я тебя сейчас вытащу.
Wingardium leviosa!
Квотриус на несколько дюймов приподнялся над водой, при этом голова его запрокинулась ещё больше, и рана вновь разошлась, из неё хлынула кровь.
- О-о, как ещё много крови у тебя в венах осталось, мой драгоценный Сол! Я сделаю всё, ты только не умирай!
Solidus sanguae!
И рана вновь запеклась и перестала кровоточить. Всё это происходило перед глазами Северуса с такой ясностью, словно бы свет в середине дня померк, но оставалось только пятно, высвеченное неестественным светом непонятно откуда взявшихся молний… Пятно мертвенного, слепящего света, направленное на Квотриуса, как маггловский софит.
Но удивляться ему был недосуг.
Северус влез руками в бочку, с удивлением обнаружив, что алая вода в ней почти что ещё горячая, значит, Квотриус приказал рабам наполнить бочку горячей, почти кипящей водою, и погрузился в неё, чтобы не затягивались порезы. Всё по правилам этих грёбанных знатных римлян! И ведь вычитал же! Ну да, он же так много читал! Вот и попалось ему описание ритуальных самоубийств знатных патрициев императорской эпохи. И ведь он посмел приравнять себя к ним, этим патрициям!
Профессор обхватил Квотриуса и дёрнул отяжелевшее тело из воды. Непонятно, как, но ведь даже заклинание Невесомости не сработало, покуда Квотриус находился в тяжёлой, кровавой жиже. Снейп, верно, только для этого лишь, а не для убийств, накачанными в походе со сражениями на мечах и кинжалах руками, вытащил, всёж-таки вытянул названного брата из кровавого болота. При этом он нещадно защемил нерв в пояснице и заорал от боли совершенно неподобающим Господину дома голосом, матерные, разве, что непонятные никому английские слова… Слава Мерлину во веки веков, что его не поняли, ведь
