всё-про всё.
- Но мне же понадобятся ингредиенты, а где я их в магглов… - попробовал испытать свою силу над нелюдями Гораций.
Он был в тот же момент прерван этим всезнайкой - «Мститетелем».
- Всё уже закуплено и находится в этом кармане.
Мститель, как вервольф постоянно называл себя («А кому будут мстить-то? Неужели… самому министру магии? Вот так, сразу. Да они в Министерство-то не попадут - их волшебные палочки все давно на учёте в Аурорате.») вывернул карман мантии, поистине бездонный, и вытащил сильно уменьшенные образцы составляющих зелья, не сразу опознанных профессором Слагхорном, так малы они были.
- Это Вам на проверку Ваших способностей… сэр. Сварите на одного человека, и доброволец - мужчина опробует его на себе. Предлагаю, для сохранения Вашего же рассудка думать о нас, как о людях, равных, а во многом и превосходящих Вас… лично.
… Профессор Слагхорн отлично понял угрозу, исходившую от одного только «Мстителя», а их же там, где-то за стенами ещё… человек двенадцать - дюжина, а в общей сложности чёртова дюжина. Гораций никогда не относился к этому гнусному вареву с подобным тщанием. Профессор Люпин ведь тихий, господину Директору жаловаться не будет, даже, если отгрызёт себе что-нибудь ненужное, оно же - особо ценное, но оборотнем явно не использующееся. Он же одинок, как… как волк, в самом деле, если только его собутыльник, эта извращённо умная, язвительная персона по имени Северус Снейп не… спал с нелюдем. Но это вряд ли опустится сиятельный граф до, хоть и собутыльника но нелюдя. И впервые после работы со Снейпом, но на этот раз в одиночку, Горацию удалось, кажется, невозможное - всё сделать правильно.
Его варево опробовали, убедились, что вот оно - то самое, только излишне медленное. Но Горацию удалось на волне превосходства отбрехаться, сказав, что оно просто не концентрированное. Ему поверили и дали заказ на варку зелья для всех женщин. Слагхорн и сварил, как умел до этого акта насилия над своей памятью, но кое-что всё же помня из предыдущего спасшего ему жизнь, эксперимента. Всё равно же, как он решил, проверять больше не станут. Потом - для мужчин, тоже с изрядным уже осадочком. Сказал глупым нелюдям, что осадочек этот - признак наивысшего качества модификации Аконитового зелья, над которым профессор Снейп бился, бился, но не добился. А вот ему, профессору Слагхорну после упорных штудий и самостоятельных модификаций удалось, казалось бы, невозможное - так улучшить зелье, что уж дальше некуда да и не зачем.
В последнюю ночь Слагхорн кружил по запертой, всё так же ослепительно раздражающе освещённой лаборатории не хуже только что пойманной в далёкой Сахаре лисички - феника в клетке, выставленной на свет софитов, хоть он и не знал, что это такое. И от нечего делать обнаружил в одном из стеклянных опечатанных шкафчиков ряд колб с различным содержимым. Он легко заклинанием отворил дверцу, даже маггловский охранный контур со сложным названием не сработал. Все эти колбы и колбочки внутри имели разного колора плоские, овальные и приплюснутые кругляшки и капсулы, очевидно, с растворимой оболочкой, и всё это великолепие было подписано.
Свойства понравившихся ему названиями белых и коричневых кругляшков Гораций прочёл в «Посмотри на меня. Делай, как я.» - толстенном академическом справочнике, посвящённом психопопным, а у магглов есть и такие, целительским препаратам. Вот и добавил немного, ну совсем чуть-чуть, так, для скунсу, сильного циклодола и слабенького мелипрамина.
Циклодол потрясёт их маленько от передоза, да и галлюцинации начнутся - не успеют, как понадеялся врач-вредитель, добраться до шановьей, многоуважаемой, как и весь министр, нежной шейки. А от мелипрамина - простого антидепрессанта, но принятого впервые, будет повышенная заторможенность, сонливость, и в итоге - здоровый, детский, беспробудный сон. Тут-то «Волков позорных» и возьмут тёпленькими министерские Ауроры, тут-то и отольются невыплаканные, но так и наворачивающиеся на глаза от ещё неизбытого, не забытого шока, слёзы Горация Велкуса Слагхорна. Да, а ещё из-за этих попных препаратов целительских ускоряется обмен веществ у реципиентов, вот и зелье разберёт их побыстрее, как они и желали, поганцы - беспризорники, не нашедшие ничего лучше, как в священном для всякого зельевара котле варить себе еду, пусть и не из человеческого мяса, но кто же проверял, чем оборотни питались до… надо сказать, необычного появления в их стае человека. Да что они, все этми мстители со мстительницами могли, кроме, как жить в маглесе, в стеклянных лабораториях тамошних попопевтов.
Их вот и надо под присмотр, да надзор строгий поместить и вообще Аконита не давать - пускай помучаются! А то, вон сколько жизней невинных искорёжили, садисты эдакие - нет им прощения!. И ведь… те, покусанные ими, в резервациях прозябают, а кусачие вервольфы из «Свободы волкам позорным!» и вправду на свободе разгуливают. Нет, дружочки вы мои, так дела не делают. Пора бы и вам место под солнцем обрести. Законное такое место, если не Азкабан и не Поцелуй Дементора потому, как в вас и душ-то нет, то вместе с укушенными вами, а они уж быстро, во время первой же трансформации вам глотки перегрызут! За всё хорошее, что называется…
Замечтавшийся об ордене Мерлина, уж наверняка, не меньше второй степени, а то и первой - а пуркуа бы и не па? - Гораций успел как раз к появлению в лаборатории Мстителя убрать волюм обратно на полку и загородить кактусом каким-то поганеньким. А кругляшки уже растворились в двух колбах с подогретыми зельями - мужским и женским вариациями. Мол, лучше пить модифицированный Аконит тёпленьким. Получайте-ка модифицированное - да как! - от самого профессора Гoрация Велкуса Слагхорна!
И оборотни получили сполна. В холле перед кабинетом министра магии, довольно обширном и с посетителями, сначала они все, кроме не принявшего зелье Мстителя, которому надо было ещё речь толкнуть перед грёбанным, ненавистным министром магии, быстро обратились в волков. Это свойство - трансформироваться вне полнолуний - они долго вырабатывали путём изнуряющих, болезненных тренировок. И наконец, освоили поголовно… то есть, поимённо все. Именно так и можно было, кусая не в полнолуния, а когда запланировано группировкой, держать в страхе магических простых обывателей и весь бомонд и полу-свет, всех, которым и дела нет до оборотней. Теперь они трансформировались почти - почему не совсем? - безболезненно.
Но они уже заполнили холл своими крупными не то, что у обыкновенных Lupus canis, телами, наряду с ожидавшими своего времени, уже испуганными людьми и нервными охранниками с вытащенными из фирменных чехлов волшебными палочками, не допускающими даже странно мирным оборотням расхаживать по помещению туда и сюда. Здесь можно было только сидеть в покойных, мягких креслах и листать скучный «Daily Prophet». Но читать же звери не могли! Ходить - значило, шуметь, доставлять всяческие неприятности и вообще кружить в самой непосредственной близости от Самого. Волки вдруг, почти все разом - как всегда, волчицы первыми - почуяли неладное - что-то неправильное поселилось в их мозгах, то, чему раньше никогда не было места. Жажда человечины. Трясущейся от страха, вжавшейся в покойные кресла меж зачарованными окнами, показывающими все прелести ненастоящего мира… И горделивых охранников Самого, готовящихся уже к превентивной атаке на очень даже живых не двуногих.
И волки, обезумев от не перестающей жажды тёплой, нет, горячей, бьющей ключом, человеческой крови, кинулись на волшебников…
… Дата свадьбы у всех древних да ещё и современных традиционных народов, таких, как арабы, персы, славяне, кельты, всегда выбиралась с учётом верований в счастливые и несчастливые дни и месяцы. Так, ромеи никогда не заключали браков в мартиусе - месяце, посвящённом Марсу - Воителю. Ибо супругам негоже воевать друг с другом, а свадьба, заключённая в сей месяц высокорожденным всадником, подразумевала, что он всю жизнь проведёт в воинских действиях, так и не свидевшись с супругою по- настоящему, не испытав на себе её заботы и внимания. Возможно, даже малоплодной - с одним, двумя дитятями - из коих ещё неизвестно, родится ли наследник, будет сия пара из-за постоянных отлучек супруга.
Майус был посвящён богине Майе, греческой, заимствованной ромеями, как и большинство богов своего пантеона, «матушке, кормилице», богине плодородия и матери быстроногого Меркурия. Издревле, в связи с начинающимися на Аппеннинах серьёзными сельскими работами, такими, как распашка полей под посев пшеницы, этот месяц считался неподходящим для свадеб. На непосредственное участие в управлении колонами и рабами есть специальные домовитые, хозяйственные и сообразительные домочадцы, не считающиеся Господами. Но эти самые домовитые по несколько раз на дню отчитываются перед Господином дома или, если в отлучке вынужденной он (см. Мартиус), иными Господами своими о ходе посевных работ.
