Звезда Аделаида - 2

- Это обманка такая - молиться вместе с нею, негожей Адрианой, к которой я и пальцем не притронусь! Хотел сказать: «Дурища», да в последний момент одумался. Нехорошо так сразу… с ней… Жена всёж-таки, а не рабыня, хоть и будет ходить у меня, как шёлковая… Да, песенки славные, жаль, что я мало запомнил из-за проклятущей больной головы, но вот это разухабистое и сноровистое : «Забивай хуило ей в дырку глубочайшую, ты познай её скорей, да и вновь почаще там…» , наверняка, понравилось бы хохмачу Ремусу - моему единственному другу в «том», своём времени. Тем более, что он понимает вульгарную латынь… Расскажу, если не забуду, а я в этом, если позабуду хоть что-то, хлебом клянусь восстановить! Да какое ж тут забыть… такую похабщину, исполняемую перед высокорожденными женщинами и предполагаемо невинною невестой!

Адриана завела перед шкафчиком с местночтимым аналогом Приапуса, принесённым из покоев отца («Да уж, расстарались рабы вовсю! Надо будет Таррве, или как его там, всё не запомню, а, кажется, всё- таки Таррве, сделать выго… Ой, наоборот, похвалить, так сказать, от всея души моея.») какую-то молитву, в смысл которого Снейп не вникал, и зря - пропустил много смешного от переспелой женщины, у коей ещё и крови после аборта не отошли:

- О Мутун Тутун, бог, плодородие и радость любящим дарящий,

Преярый, сильномогучий, с пенисом, гордо восставшим!

Да сбудется сугубая мечта моя - стать безболезненно женщиною поскорее!

Позволь коснуться тебя влагалищем своим, присесть на пенис твой, да лёгкой будет моя дефлорация!

И вы, семнадцать богов, Союзу покровительствующих…

Северус пришёл в себя только, когда жена преспокойно достала божка со здоровенным хуем, но уже блестящим от прошлых, видимо, многочисленных за всю фамилию, невест рода Снепиусов, из резного шкафчика и посадила воплощение мужеской силы на стул, а сама присела причинным местом на его непропорционально огромный елдак, да ещё и потёрлась немного о него.

- Это она себе половую охоту нагоняет, верно, стимулируя… Ну, всё, что у женщин поддаётся стимуляции, а я ведь в этом профан. Вот Квотриус… Тот, конечно, тоже профан в ублажении женщин. Он ведь просто брал свою старуху, вовсе не заботясь о ней самой, лишь бы самому полегчало, даже не заботясь о контрацепции. Но он имел старуху, более не способную у воспроизведению себе подобных…Хотя он, надеюсь, хотя бы начитан, что у этих женщин ласкать нужно… Однако… смотрел же я порнографию, но ведь это - озорные куплеты и картинки, не более… но и не менее.

Ну, если так подумать, то обязательно целоваться, а у неё такие пухлые губки, бантиком… Не о том ты, Сев, не о том… Да, ещё грудь. Она у неё такая… большая. Обводить молочные железы руками, и как Квотриусу массировать и прищипывать соски, такие крупные не в пример тому же Квотриусу да и Гарри с его сосками - пуговками.

Вот уж не как у Квотриуса… Слушай, Сев, ты сейчас, кажется, перевозбудишься на… женщину! Ты ли это? А о ком я прочёл так много упоительных строк магов - поэтов, как не словами, живописующими, ещё раз-два, а в сущности, множество то-что-внутри Гарри, как поговаривал ещё он на этом убогом языке Истинных Людей… Только вот о женщинах? Мне ли не знать, как мгновенно можно в них влюбиться? Да эта любовь «с первого укуса» сереброглазой жинки, как поговаривают щотландцы, описывается, кажется, в каждом втором стихотворении! Вспомни, вот, например: «Тебя увидев лишь, прекрасную едино…» Может, хватит уже о «жёнках» и «жинках», а, Сев? А то ведь, если Квотриусу с женщиной внезапно для себя самого изменишь, так потом и до Гарри моего Гарри… Пот… нет, Гарри, недалеко. А не то возьмёшь, да нарушишь первый, главенствующий закон проистечения магии.

«Время линейно и никогда не зацикливается до конца, даже с Хроноворотом. Различия в реальностях неизбежны.»

Так и с Северусом тоже различия наличествуют, да ещё какие! Он же - не тот Снепиус Северус Малефиций, мальчик, погибший в пучинах морских разбушевавшихся бушующих волн Канала в непогоду в возрасте пяти с небольшим лет. Вспомнить только, что ведь Вероника Гонория поименована полностью - двумя именами - в хронике монастыря Святого Креста, а вот тот самый мальчик - нет. Словно бы буря морская, осенняя, поглотила и имя его. Но по чрезвычайно счастливому для Снейпа стечению обстоятельств его звали так же, как и профессора, по здешнему второму имени. Вот его - блудного сына - и приняли за своё пропащее дитя несмотря на внешность Сева - вовсе не ромейскую.

Был тот, настоящий Северус, наверняка, кареглазым, как и Малефиций, с прямой переносицей, а не носом-крючком профессора. Только чёрные глаза рабынь - бритток не дают проявиться этой его доминанте в многочисленных внебрачных сыновьях и дочерях. Совсем, как у Квотриуса. В браке же с голубоглазою Вероникой их сын…

- <i>Но это же простой любовный приворот в глаза смотрящему! Что же ты, Сев, пялился на эту невзрачную клушу так долго? Сам дурак да ещё какой! Хоть хорошо, что не попался по глупости. Пока… А что будет дальше с этой опоросившейся свиноматкой и тобой?..[/i]

Новоиспечённая, сытая и пьяная супруга вальяжно заваливается на расстеленное ложе в своей неизменной тунике ректа, а Северусу что делать прикажете? Он же хочет, очень хочет выпить и поспать, хотя бы пьяным сном, а она сейчас потребу…

- О Северус, черноокий месяц мой не ромейский, знаешь ли ты, что глаза твои словно бы светятся изнути?

- Что? У меня? Свет в глазах? Не может быть, о Адриана, жена моя. А если и может, то не тебе предназначен он.

- Отчего не прибавляешь ты обязательное: «возлюбленная», именуя меня супругою? Знай, что пора развязать тебе геркулесовый узел на поясе моём, дабы зачала я в ночь сию первенца тебе, надеюсь, будущего любимого тобою…

- Да о каком первенце ты талдычишь? - перешёл на вульгарную латынь разозлённый наглостью паскудницы Снейпи

Она же, нисколько не замечая или делая вид, продолжила, как ни в чём не бывало:

- Дабы родила я впоследствии от тебя, единственного, столько же детей тебе, сколько было у героя сего. А ведь, по сказаниям греков, перешедшим и к ромеям образованным, весьма многоплоден был он.

Так скорее же, о супруг мой, маг великий, превосходный, тебе повелеваю! Раздень меня скорее и овладей мною!

Северус вдруг почувствовал необычайно яркое, не соврать - похотливое влечение к женщине, которая произнесла какое-то непонятное, но очень сильное заклинание, искусно вплетённое в медоточивость речей, но какое? Он ведь не взял с собою волшебной палочки в этот день, чтобы воскликнуть: «Finite incantatem»! Она, его палочка, преспокойно лежала у него там, где он оставил её поутру, отправляясь «жениться». Точнее, теперь, у них, как это не прискорбно осознавать, под подголовным валиком. Точнее Северус сказать бы не смог, но он ошибался - сейчас у Адрианы в руке был крепко зажаты две палочки, и он, почему-то с трудом, узнал свою.

- Скинуть, скинуть наваждение, это неправильное, нездоровое… А, может, как раз здоровое желание познать женщину, а, Сев? Как обыкновенному мужчине? А?

- Моя - бук с волосом вейлы. Может, именно из-за этого грёбанного волоса всё и произошло? Но ничего ещё не произошло - успокойся, Сев. Её палочка… не пойму, из чего и как она сделана тем дерьмовым отшельником - кустарём-одиночкой. Я чувствую, проклятущая Адриана приворожила меня, и приворот такой сильный. Всё, что я могу… это противиться её похоти, её желанию, возникшему из-за неправильной, но всё же Амортенции изо всех сил, одной лишь силой воли, без волшебства, которого я лишён.

- Квотриус! Квотриус! Да где же ты?! - закричал несчастный, пойманный в силки, в ловушку, Снейп изо всех сил, всею мощью лёгких, перебудив весь дом, кроме одного его обитателя.

- Он не придёт, твой брат - бастард. Сон его крепок от некоего зелья, кое приготовил он для меня и кое внушила я ему выпить при встрече. Всё просто - глаза в глаза, он же не в состоянии построить мозговую защиту, как ты, о Северус. Ведь он столь невежественно изучал меня, что не знала я лучшего способа угомонить его похоть.

- Мне становится жарко, член… Да, уже встал… Я не могу бороться с этим мордредовым искушением, но я должен изо всех сил цепляться за свой рассудок, иначе… Иначе я, конечно, приобрету