Звезда Аделаида - 2

И я использую моего друга… Моего любимейшего друга… Да, так его зову я… Так вот, для постельных возбуждающих игр. Я засовываю его - не отворачивай лица, Луна, смотри, смотри, какой он безобразно большой! - себе в прямую кишку, а другою рукой, теребя свой член, довожу себя до оргазма. Потому, что ни одному человеку или вервольфу не пришло на ум сделать этого вместо меня. Я - боттом, пас. Тот, кто снизу в гомосексуальных парах, ты ведь знаешь хоть что-нибудь о таких?

- Но я не спал с живым, теплокровным, настоящим, понимаешь? - мужчиною. Никогда ещё не спал и вряд ли буду. И это очень печалит меня, ведь я по сути и не девственник, но мужчиной я никогда не был познан. А ведь мне так… хочется этого, почувствовать близость и желанную тяжесть мужского тела, посмотреть глаза в глаза, лёжа на спине, целоваться неистово, до перевода дыхания, наконец, извини за грустный каламбур, сосать член, то есть, конец, как его называют, любимому…

- Вижу - тебе противно, гадко, мерзко, отвратительно. Значит, я добился своего - отвратить тебя, чистую, от себя, запачканного похотью. Ты даже и без того невесомый, тактильный контакт со мной хочешь разорвать. Но не делай этого, Луна, пока ты наедине со мною при Полной, опасной, прежде всего, для тебя, Луне. Не то я превращусь и разорву тебя в кровавые, безобразные клочья. Ты так и умрёшь невинной, а я… просто, наконец-то, осуществлю свою мечту, мечту любого оборотня, и вдоволь полакомлюсь человеческим мясом, после чего мне одна путь-дорога - в резервацию, о которых писал так много. Вот и дописался… почти… Ещё немного, и я не выдержу человеческой близости.

- А я хочу ещё хоть немного поруководить любимой школой, покуда Попечительский Совет не сообразит… кто я такой на самом деле, пока «партия Малфоя» не перестанет рулить в Совете. Неудачник, да, одинокий, да, нецелованный, да, нетронутый… но только в обычном понимании этого слова. Но не чистый, а порочный да ещё какой! Я ведь уже всё показал тебе и даже рассказал, сминая свою гордость. Тебе мало… всего этого? Хочешь добавки?! А вот как сожру пол твоей руки!

Люпин, изнемогая от желания стать человеком, ведь для этого нужно только завалить Луну в постель, а уж там она не откажет, нет, он даже преодолел себя и ещё разок помахал перед носом мнимой возлюбленной на одну ночь «страшным» «миленьким», говорил об откусанной руке, в общем, пугал мисс Лавгуд, как мог.

- Как, чем я могу помочь тебе, любимый, ведь я только этого - нашего соития - и хочу?! Я не против твоих странных друзей, будь то злоязычный, вечно колючий, по крайней мере, в отношении меня, несчастливой, Северус Снейп, будь то… твой друг. Ведь профессор Снейп, сэр, - назвала мисс Лавгуд Северуса по школьной привычке, - варил тебе хорошее зелье, и мы провели бы ночь бок о бок. Я и ты - громадный, прекрасный волк с человеческим разумом. Теперь же ты боишься даже отпустить ладонь мою, чтобы не превратиться заново в волка неразумного и не разорвать меня в клочья заживо.

- Я не против и твоего постельного друга, правда, нет, я только свыкнусь с его видом! Поверь, дай мне только время! Скажи мне только, как с ним обращаться, и я сама буду пользовать тебя им… в то время, какое ты будешь со мной! А ты ведь… будешь со мной?! Поверь, никакие Прорицания не дадут правильного ответа на мой вопрос! Я уж проверяла!

Или ты… так уж ненавидишь всех женщин?! Прости, прости меня за то, что я принадлежу… не к тому полу, но это же - не моя вина. Родители хотели дочку, и вот я перед тобой - их дочь!

- ЛУна! Полная Луна уже слишком высоко! Я не могу, не в силах больше сдерживаться. Мне безумно страшно! Закрой дверь, да защеми в неё свою мантию, а я уж побегу, побегу скорее, побегу-у-у!

- … Беги, Луна, беги скорее, я уже чувствую приближение очередной, настоящей трансформации, заставящей меня опять поедом есть самого себя, ибо я не способен на чистую любовь! Никогда не излечиться мне, не в силах я овладеть никакой девственницей, даже… Даже по её - твоему - несбыточному, но выдуманному желанию! Не сбыться ему никогда! Никогда, покуда смерть волка внутри меня не разлучит меня со зверем! Ещё бы самому не окочуриться при этом, но это уже дело совсем второстепенное - кому нужна жизнь такого бедолаги, как я? Только Севу, а он исчез, пропал куда-то, а прочитать книгу я не мо…

Так и не убежавшая Луна всё услышала. Так она может не просто принадлежать любимому человеку, но и исцелить его, отдав то, что покуда есть у неё - девственность, не нужную никому более, даже Нимфе? Да и сама она по своей воле лучше бы осталась, как Нимфадора, её наперсница и любовница «понарошку», в старых девах, чем вручила бы свой дар кому-то ещё, кроме… него, своего любимого, Ремуса Джеральда Люпина.

Она остановилась и пошла назад, к защемлённой на мантию двери и отворила её… На неё блестящими, отражающими Полную Луну, глазами, с огромным вожделением и… в то же время, неизбывной нежностью смотрел огромный, очень красивый волк. Она вдруг, из-за этой нежности, хоть и звериной, но такой притягательной, что у неё не было сил сопротивляться ей, храбро шагнула навстречу зверю…

Вблизи от её руки клацнули огромные челюсти…

… Адриана незаметно для себя начинала злиться на столь коварного супруга, каким оказалась её комнатная собачка, её Северус. Вроде, как он присмирел после серии «Повелеваю» и выполнил всё, что было нужно Адриане - говоря современными словами - секс, секс и ещё раз секс. Но он ведь даже собирался - негодный возлюбленный, коего без ума любила умелая ведьма - подложить её, высокорожденную патрицианку и чистокровнейшую ведьму под какого-то худородного маггла, разумеется, из дома Снепиусов, своего сводного братца, и то ещё хорошо!

Конечно, братья в тот знаменательный день избавления от плода - ах, да умница Северус, хоть и больно было вельми и вельми! - понарассказывали ей, ослабевшей, на обратном пути во временно «свой» дом - фи, такое несравнимое с их настоящей роскошный усадьбой убожество! - о стихийном маге - любовнике её Северуса. Но тогда у Адрианы даже не было сил, чтобы привести собственных братьев в здравый рассудок, ей не до того было - доползти бы только до временного жилища на плечах своих пьяных братьев.

Какой ещё такой, неизвестный Сабиниусам, кудесник, к тому же управляющий Стихиями, что за все годы жизни отца тот не встретил ни одного такого же, Повелителя Стихий?

Но теперь Северусу не поздоровится, если он пробудет с любовником, каким бы стихийным магом - да сказки это, глупые, детские сказки! - ни оказался, свыше десяти минут… А уж за это время мужчины, да ещё и любящие, вовсе не сочтут возможным насытиться близостью. Разве что поговорить по душам успеют, да легонько поцеловаться. Но разговор - это можно, это слишком по-детски запрещать даровитой ведьме.

А вот о большем, хоть и о ласке пениса твоего, принадлежащего отныне только ей одной, Северус, супруг возлюбленный самой сильной ведьмою Альбиона, Адрианою Ферликциею, и думать не смей. Не то запросто семя всё, до конца, вытечет на простыню, и кровь пойдёт из причинного места, и никто, кроме самой ведьмы Адрианы, чрезвычайную малость своей ненависти подарившей и своему супругу, эту кровь остановить не сможет. Ведь у неё даже чародейская палочка мужа, такого неустойчивого в своих колебаниях! Вот только если тот, второй, и впрямь стихийным магом окажется, да, тогда ей не поздоровится…

Да нет, чушь всё это, бабьи россказни на ведьминых посиделках, на которые для Адрианы, дабы не было ей скучно, созывали патрицианок - ворожей, зачастую даже из плебса. Простых колдуний, только и умеющих, что порчу наводить, не зная, как снять её, негодную да любовными приворотами баловаться, дабы «хвост» у высокорожденных патрицианок длиннее стал.

- Да где же он? - уже начала волноваться внешне безучастная ко всему, кроме прядения, думала Адриана. - Неужли сумел упиться до состояния собаки - того, что и в опочивальню переодеться во всё новое, свежее прийти не может? Или не хочет? Хочешь - ходи во вчерашнем, коли таковы законы дома Снепиусов, а я вот уже задала прачкам жару.

А Северус прилёг отдохнуть в покое брата, пока благотворное Обезболивающее заклинание действовало, а его названный брат Квотриус занимался поисками Адрианы. Нашёл он её чрезвычайно быстро. Но всё это шоу с прядением мягкой, тонкорунной шерсти, не портящей руки, оставляя их мягкими и плотными, приятными на ощупь, было предназначено, конечно, не для него.

- Ох, ну и страшна же то, при свете дня особенно! Как демон Аида, даже с прекрасной ламией её не сравнишь. - было первой его мыслью. - И уж никак, ни при каком малом освещении мне не могло понравиться, хоть на миг малый, это мягкое, расплывшееся тело с такой личиной? Ведь было то же самое с бывшею нелюбимою наложницею моею - Каррою.

- Так же была она мягка, да упитанна, и губки, как у этой подлой гадюки, наславшей проклятие страшное на нас с Северусом, да, на нас обоих, пухленькими были в начале, а во что эти губки превратилась