Григорій Орловъ досталъ длинный кинжалъ изъ-за пояса, быстрымъ движеніемъ нагнулся надъ животнымъ и размашисто вонзивъ въ него весь кинжалъ, распоролъ горло. Медв?дь зашип?лъ какъ-то и, зарывая горячую морду въ сн?гъ, только судорожно подергалъ задними лапами и распластался во всю свою длину.
— Ладно, Миша. Такъ-то лучше… весело сказалъ Григорій. Погр?лись однако знатно, обратился онъ къ брату и, снявъ м?ховую шапку, обтеръ себ? лобъ.
— Да, силенъ былъ покойникъ Михаило Иванычъ.
— Будь одинъ съ нимъ, пришлось бы палить. Сдался бы ты, Мишутка, не инако, какъ на н?мцевъ ладъ. A то-ли д?ло эдакъ… Побарахтаться, да погр?ться! Ишъ в?дь здоровенный!.. нагнулся Григорій надъ медв?демъ.
— Пожалуй, даже посильн?е Шванвича, усм?хнулся Алекс?й. Того мы вдвоемъ легче одол?ваемъ.
Братья разсм?ялись.
— Ну, теперь надо звать Ласунскаго и своихъ Чухонъ.
— Врядъ дозовемся. Коли на зовъ горластаго Мишки не приб?жали, стало такъ далеко, что и не докличешься.
Алекс?й Орловъ досталъ изъ-за спины охотничій рогъ и сталъ трубить. Потомъ прислушался.
Все было тихо, и не только отв?тнаго звука другой трубы, ни шелеста, ни шороха не слышно было кругомъ среди морознаго затишья и застоя.
— Вотъ что, братъ, нечего даромъ-то за музыкой время терять, сказалъ онъ. Берись! Впрягемся мы въ Мишку, какъ парой въ дышло, да за задніе лапы и потащимъ въ лошадямъ. Тутъ бол?е версты не будетъ.
И два богатыря, ухвативъ распластавшуюся лохматую махину, легко потащили ее, бодро шагая рядомъ.
Кровавый сл?дъ багровой лентой вился за ними по серебру сн?говъ.
— Эхъ, кабы намъ, братецъ, д?ла наши вс? также вотъ лихо вершить, какъ на охот?!
— Кабы съум?ть управиться также споро, какъ мы вотъ съ Мишками справляемся, договорилъ Григорій Орловъ на ходу…
— Тамъ не сила, а разсудокъ, да см?калка д?ло вершаетъ…. A главное и первое всему начало — согласье… отозвался Алекс?й.
— Я все тутъ стоялъ въ л?су…. Ждалъ вотъ этого…. A проз?валъ бы непрем?нно, потому что все въ голов? у меня Лейбъ-Компанцы прыгали…. Вотъ кабы эдакъ то!.. Въ одну ночь… Безъ шуму, безъ драки… безъ убивства своего брата, офицера какого иль солдата.
— Вишь чего захот?лъ! Нешто можно? Статочное ли это д?ло? В?дь тутъ не тетушка Леопольдовна, да шестим?сячный младенецъ на престол?… Да оба н?мцы… Да и охраны никакой…
— A нын?-то кто-жъ? Все то же…
— То же, да не то. Т?-же щи, да съ говядинкой… Голштинское-то войско гляд?ть что-ли будетъ?.. Да что Голштинцы!.. Вонъ свои Измайловцы да Семеновцы по ею пору никакимъ голосомъ не откликаются. Э — эхъ. Все это… сновид?нья одни наши! вздохнулъ Алекс?й Орловъ.
— На мой толкъ, Алеханушка, прежде всего рогатиной намъ хохлацкой заручиться. Тогда все, какъ по маслу пойдетъ.
— Какой рогатиной?!
— Хохлацкой. Въ ней вся сила! см?ялся, шагая, Григорій.
— Что ты приплетаешь? Какая хохлацкая рогатина?
— A гетманъ! Графъ Кирилла Григорьевичъ.
Алекс?й Орловъ усм?хнулся и тряхнулъ головой.
— Мудрено. Къ Разумовскимъ и воротъ не найдешь; не знаешь съ какой стороны и подъ?хать къ нимъ. Они оба доки — мягко стлать.
— Говорю — пустите меня!
— Пустите? Рано. Что зря въ петлю л?зть! отв?чалъ серьезно младшій братъ. Они по первому слову велятъ тебя арестовать и по?дутъ къ государю… Намъ за тобой всл?дъ и пересчитаютъ вс?мъ головы. Да и зач?мъ? Мы еще и не знаемъ сами съ какого конца взяться.
— Гетманъ не таковъ челов?къ, чтобы доносить. Да и хитеръ. Онъ, поди, давно носомъ чуетъ, чего вся гвардія желаетъ.
— Вся гвардія. Вся ли, Гриша? Кабы вся-то желала, такъ мы съ тобой не болтали бы зря, а д?ло д?лали.
— Ну, а не въ прим?ръ мудрен?е, говорю, начать, коли гетмана не достанешь себ?.
— Начинать-то, Гриша, покуда нечего, а то и безъ него обойдемся. Что тутъ гетманъ?.. A тяжелъ в?дь проклятый. Руки обломаешь объ него.
— Гетманъ-то? Да, л?нивъ на подъемъ; какъ вс? они, сказываютъ, хохлы.
— Вотъ этотъ гетманъ тяжелъ, говорю! разсм?ялся Алекс?й Орловъ и бросилъ лапу животнаго.
Братья остановились отдохнуть и молча стали надъ медв?демъ.
— A вотъ что, Гриша, выговорилъ вдругъ Алекс?й. Веселый и бодрый голосъ его понизился и звучалъ иначе. Ты подумалъ ли о томъ, братецъ, что нын? постъ идетъ? Не за горами и Страстная, да гов?нье. Какъ же теперь быть, если священникъ на духу, что-либо такое къ нашему д?лу подходящее спроситъ вдругъ?
— Не спроситъ, не бойсь.
— Не спроситъ? Ты всегда такъ, Ну, а спроситъ, говорю?..
— Да съ чего-жъ?..
— A хоть съ того вотъ, что ужъ м?сяцъ ц?лый, то и д?ло у насъ спрашиваетъ всякъ: что у тебя на дому за сходбища, да что мы поздно засиживаемся за полночь? Пить не пьемъ и спать не идемъ.
Григорій Орловъ глянулъ на брата и молчалъ.
— A лгутъ, Гриша, на испов?ди только перекресты изъ татарвы.
— В?стимо. Но и открыться на духу, Алеханушка, хоть бы малость — избави Богъ. Не можно. Попъ изъ-за камилавки — изъ мухи слона сд?лаетъ и въ набатъ ударитъ.
— Вотъ то-то и есть! Я вотъ эдакъ и думаю все: какъ быть?.. тихо выговорилъ Алекс?й.
И два молодца-богатыря задумались, стоя надъ мертвымъ Мишкой. Огромное лохматое животное, сраженное въ пятиминутной борьб?, было для нихъ д?ло привычное и заурядное, надъ которымъ думать не приходилось. A гов?ть или н?тъ, лгать на духу или н?тъ? — это былъ вопросъ далеко не заурядный. Было о чемъ молодецкія головы поломать.
— Что-жъ? Отложи гов?ть до времени, вымолвилъ, наконецъ, Григорій Орловъ. Богъ проститъ!
— А, ты, Гриша? съ изумленіемъ воскликнулъ братъ.
— В?стимо тоже… Я, ты знаешь, за всегда за тобой. Какъ ты… A попадемся въ чемъ посл?, такъ въ Пелым? ужъ и отгов?емъ, усм?хнулся онъ. И времени-то тамъ у насъ Алеханушка, много будетъ, Богу-то молиться. Молись себ?, да молись; никто не пом?шаетъ; хоть Четью-Минею тамъ на память себ? вычитывай.
— Гд??
— A въ Пелым?-то, иль въ Соловкахъ.
Алекс?й Орловъ въ свою очередь весело разсм?ялся, но тотчасъ стихъ и, раздумывая, вздохнулъ.
— Такъ, стало, не гов?ть? сказалъ онъ, наконецъ, какъ бы р?шаясь.
— Не гов?ть… Что-жъ? Богъ проститъ.
— Ну ладно… Берись-ко.
Братья снова ухватили медв?дя за заднія лапы и снова легко поволокли лохматую махину по сугробамъ… Широкое темно-багровое пятно осталось на м?ст?, гд? лежалъ медв?дь, и снова узкій кровавый сл?дъ ложился по ихъ сл?дамъ на л?сныхъ сугробахъ…
