IV
Посл? получаса ходьбы, Орловы вышли изъ л?су на опушку, гд?, близь шалаша, стояли дв? тройки, привязанныя къ деревьямъ и нетерп?ливо двигались на м?ст?, позвякивая бубенчиками. Кучера спали въ шалаш? и богатырски храп?ли, увернувшись въ рогожи.
Алекс?й Орловъ, растолкалъ людей, разбранилъ ихъ за то, что полузамершіе лошади были брошены безъ надзору.
Оба кучера стали класть медв?дя въ большія сани, но не могли поднять его на столько, чтобъ перетащить чрезъ откосы въ дно саней. Лошади оглядывались, храп?ли, а ближайшая пристяжная ужъ фыркнула разъ и поджимаясь собиралась ударить…
Орловы вел?ли одному изъ кучеровъ садиться, другому держать тройку и, легко взмахнувъ медв?дя, бросили его въ сани и зат?мъ ус?лись тоже, приказавъ другимъ санямъ дожидаться капитана Ласунскаго, который съ двумя крестьянами и съ проводникомъ изъ чухонцевъ еще оставался въ л?су, они двинулись съ своей добычей…
— Скажи Михаил? Ефимовичу, весело приказалъ младшій Орловъ, что мы вотъ лапу его тески изжаримъ для него подъ соусомъ, въ Кабачк?. Чтобы скор?е ?халъ. A если они еще долго провозятся въ л?су, но чтобъ не за?зжали въ Кабачекъ, а ?хали прямо въ городъ. Мы тамъ долго не засидимся. Ну, пошелъ!..
Лошади, прозябшіе на мороз?, охотно взяли съ м?ста вскачь. Отвязанный колокольчикъ громко залился среди сн?жной равнины и скоро тройка исчезла изъ глазъ кучера, оставшагося съ другими санями ждать капитана Ласунскаго, пріятеля Орловыхъ.
Алекс?й Орловъ всю дорогу покрикивалъ на лошадей, наконецъ, недовольный ?здой кучера, перел?зъ на облучекъ и забралъ самъ возжи.
— Гляди, ротоз?й! Это что? Коренникъ шлепаетъ въ хомут?. Пристяжные то и д?ло что рвутъ, да отдаютъ. Эхъ ты, Маланья — пеки оладьи… Гд? теб? править!
Алекс?й выровнялъ возжи въ рукахъ и, взмахнувъ ими, ахнулъ на тройку… Почуявъ-ли другую руку, или по натянутымъ возжамъ прошла искра какая-то въ коней, но они дружно и ровно подхватили сани и лихо помчались.
— Мн? бы въ ямщикахъ быть, Гриша, крикнулъ Алекс?й Орловъ, обернувшись къ брату съ облучка. Какая смерть стоять на ученьи ротномъ; а тутъ гляди… Сани-то самыя, живыми кажутъ!.. Вся-то тройка съ санями, точно зв?рь какой трехъ-головый катится по сн?гу. Въ книг? Апокалипсисъ такой-то вотъ нарисованъ….
Тройка неслась во весь опоръ по гладкой однообразно-б?лой равнин?, окаймленной л?сами; морозный воздухъ р?залъ лица и мелкимъ сухимъ сн?гомъ, какъ пескомъ, швыряло изъ-подъ пристяжныхъ и закидывало Григорія Орлова и шкуру медв?дя, лежавшаго въ его ногахъ. Голова, отвиснувшая съ тусклымъ глазомъ, съ кровью у оскаленныхъ зубовъ, да одна лапа съ острыми когтями — торчали изъ саней. Григорій наступилъ ногой на лохматую спину животнаго и пристально гляд?лъ на него, почти не слушая брата. Ему пришло на умъ: «Куда д?валось теперь то, что рев?ло на весь л?съ подъ рогатиной; куда д?валась эта сила, что налегала на него, когда онъ сдерживалъ этого Мишку? Былъ страшный зв?рь, а теперь лежитъ шуба какая-то. A гд? же то… что было въ этой шкур? еще часъ назадъ?»
— Еслибъ я былъ богатъ, продолжалъ брату кричать съ облучка Алекс?й, оборачиваясь и не глядя почти на несущуюся вихремъ тройку, богатъ, вотъ какъ графъ Разумовскій — я бы не сталъ служить, а у?халъ бы въ вотчину, да завелъ бы сотни, тысячи коней и все каталъ бы на нихъ… A что теперь при нын?шнемъ государ? въ столиц?? Утромъ ученье на ротномъ двор?; въ полдень ученье на полковомъ двор?, а тамъ сейчасъ ученье и смотръ на плац?, а вечеромъ артикулъ прусскій, экзерциціи. На дому еще обучайся у н?мца какого… Ты выучилъ какъ къ ног? спускать, чтобъ тыръ-тыръ-то этотъ выходилъ? Гриша! Ты не слушаешь?
— Вотъ, погоди, не такъ еще учить начнутъ. Доканаютъ совс?мъ! отозвался Григорій.
— A что?
— Новый учитель прі?детъ на-дняхъ изъ Берлина, отъ Фридриха. Любимецъ его, слышь. Государь его выписалъ. Ему даже ц?лый флигель, говорятъ, готовится въ Рамбов?. Сначала онъ государевыхъ голштинцевъ обучитъ, а потомъ за васъ примется.
— Кто-жъ такой?
— Офицеръ фридриховскій, звать Котцау. Онъ изъ лучшихъ тамошнихъ фехтмейстеровъ.
— Какъ? какъ?!
— Фехтмейстеръ.
— Это что-жъ такое?
— Мастеръ, значитъ, на эспантонахъ драться и вообще на счетъ холоднаго оружія собаку съ?лъ. Какъ прі?детъ, такъ ему чинъ бригадира и дадутъ.
— Ну, вотъ еще!
— Отчего-же не дать? Золотаря да брильянтщика изъ жидовъ — Позье, сд?лали бригадиромъ. Спасибо скажи, что еще не командуетъ вашей какой ротой Преображенцевъ.
— A ты насъ не хай! Благо самъ цалмейстеръ! шутливо крикнулъ Алекс?й.
Братья замолчали.
Григорій Орловъ, задумавшись, гляд?лъ на медв?дя, щуря глаза отъ сн?жной пыли и комковъ, что били и сыпались чрезъ крылья саней. Алекс?й, повернувшись къ лошадямъ, передергивалъ и подхлестывалъ пристяжныхъ, а потомъ сталъ снова учить кучера, показывая и разсказывая.
Вскор? снова пошелъ густой боръ; высокія ели и сосны, обсыпанныя сн?гомъ, стояли, какъ въ шапкахъ. Внизу черн?лись, въ полусумрак?, толстые стволы, макушки же ярко рисовались на чистомъ неб? и блест?ли. Луна сбоку смотр?ла чрезъ нихъ на тройку, и деревья будто проходили подъ ней мимо несущихся саней.
Чрезъ полчаса тройка была уже въ виду трехъ избъ, стоявшихъ одиноко среди л?са. невдалек? отд?льно отъ нихъ, видн?лся большой двухъ-этажный домъ, съ дворомъ, обнесеннымъ тыномъ. Это былъ прежде простой кабакъ, постепенно превратившійся въ большой постоялый дворъ. Онъ стоялъ почти на полпути изъ Петербурга въ Петергофъ. Зд?сь останавливались всегда про?зжіе, ради отдыха лошадей и зд?сь же братья Орловы отдыхали всегда посл? своихъ медв?жьихъ охотъ. Этотъ постоялый дворъ остался со старымъ прозвищемъ: Красный Кабачекъ.
V
Слишкомъ восемьдесятъ л?тъ назадъ, въ то время, когда, по указу молодаго царя Петра Алекс?евича, властолюбивая Софья была схвачена въ Кремл? и отвезена въ Д?вичій монастырь, въ сел? Преображенскомъ, мимо 18-ти-л?тняго Петра, шли тихо, рядами, бунтовщики стр?льцы, неся въ посл?дній разъ на плечахъ своихъ свои буйные головы; а зат?мъ, на глазахъ его, кто волей, а кто не волей клали они эти головы подъ топоры работавшихъ палачей. Въ одномъ изъ проходившихъ рядовъ, орлиный взоръ царственнаго юноши случайно упалъ на очень высокую, осанистую и богатырскую фигуру с?даго старика, съ окладистой серебряной бородой.
Онъ м?рнымъ, степеннымъ, боярскимъ шагомъ безтрепетно выступалъ впередъ, среди другихъ осужденныхъ, робко шагавшихъ къ м?сту казни, и среди другихъ лицъ, запуганныхъ и искаженныхъ страхомъ наставшаго смертнаго часа, его лицо гляд?ло бодро, воодушевленно и почти торжественно. Будто не въ посл?дній разъ и не подъ топоръ несъ онъ свою пос?д?вшую голову, красивую и умную… A будто, въ праздникъ большой, отъ об?дни шелъ, или въ крестномъ ходу за святыми иконами…
Царь остановилъ старика и, вызвавъ изъ рядовъ, спросилъ, какъ звать.
— Стр?лецкій старшина Иванъ, Ивановъ сынъ, Орловъ.
— Не срамное ли д?ло, старый д?дъ, съ экими б?лыми волосами крамольничать?!.. Да еще кичишься, страха не им?ешь, выступаешь, гляди, соколомъ, будто на пиръ.
Старикъ упалъ въ ноги царю.
