— Вы кушайте, а я буду вамъ сказывать… что тутъ было съ часъ м?ста тому.
— Ну, теперь болтай, ?о?ошка, сколько хочешь, весело сказалъ Алекс?й Орловъ. Ты намъ сказывай, а мы будемъ тебя не слушать.
— Анъ вотъ и будешь… поддразнилъ его старикъ, поджимаясь и вытягивая шею впередъ.
— Анъ не буду! гримасой и голосомъ, удивительно в?рно передразнилъ его Алекс?й.
— Анъ будешь… Да еще об?ими ухами будешь слушать, и кушать перестанешь отъ любопытствія того, что я сказывать буду…
— Ну, ну, говори!
— То-то вотъ… Говори теперь… Да я не теб? и говорить хот?лъ! И презанимательная происшествія Григорій Григорьевичъ, обратился Ага?онъ серьезно къ своему барину.
Вообще старикъ лакей хотя любилъ равно вс?хъ своихъ господъ, и маленькаго кадета Владиміра Григорьевича, и озорника, в?чнаго спорщика и надсм?шника Алекс?я Григорьевича, но уважалъ онъ только Ивана Григорьевича Орлова, старшаго изъ братьевъ, и потомъ боготворилъ своего барина Григорія Григорьевича, съ которымъ совс?мъ не разставался уже за посл?дніе дв?надцать л?тъ ни въ Россіи ни за границей.
— Съ часъ тому м?ста, баринъ, началъ Ага?онъ ухмыляясь, сижу я съ содержателемъ Дегтеревымъ. Хозяйка-то стало быть готовитъ вотъ на счетъ кушаньевъ вамъ поужинать. A мы двое сидимъ, да бес?дуемъ. Онъ меня про н?мцеву землю спрашиваетъ, про Конизберъ городъ и про прусскаго… энтого… ну про Хредлиха, что н?мцы королемъ своимъ считаютъ, благо у него длиненъ носъ, до Коломны доросъ, а все, поди, на глазахъ торчитъ.
Братья Орловы невольно усм?хнулись тому, что называли «старой ?о?ошкиной п?сенкой». Ага?онъ не любилъ Н?мцевъ. Проживъ между ними четыре года въ Кенигсберг?, онъ еще пуще не взлюбилъ ихъ, но короля Фридриха почему-то особенно ненавид?лъ отъ глубины души. Какъ и за что явилась эта ненависть въ добромъ, старик?, онъ самъ не зналъ. Въ Ага?он? какъ будто что-то оскорблялось и негодовало, когда ему говорили, что Фридрихъ — король… монархъ… такой же вотъ царь н?мецкій, какъ Петръ Алекс?евичъ былъ русскимъ Царемъ. Ага?онъ злобно ухмылялся, трясъ головою и не могъ ни какъ переварить этого; если же бес?да объ Фридрих? затягивалась и ему доказывали неопровержимо, что Фридрихъ царь прусскій, какъ и быть должно… да еще пожалуй Великимъ потомъ назовется… то Ага?онъ, не находя опроверженій, принимался ругаться, называя своего собес?дника басурманомъ и изм?нникомъ.
— Ну, ну, Фридриха, ты братъ, не тронь, сказалъ Алекс?й Орловъ. Знаешь нын? времена не т?. Это при Лизавет? Петровн? съ рукъ сходило; а теперь ты, ?ошка, это брось. Скоро вотъ мы замиримся съ Хредлихомъ съ твоимъ и какъ ты его ругать, тебя и велятъ ему головой выдать. Онъ тебя и казнитъ на с?нной площади въ Берлин?.
— Казнитъ! сердито отозвался Ага?онъ.
— Да. Сначала это отдерутъ кнутьями н?мецкими, а тамъ клейма поставятъ и тоже съ н?мецкими литерами, а тамъ ужъ и голову, пожалуй, долой.
— Коротки руки — литера мн? ставить…
— Дай ему, Алеша, сказывать, вм?шался Григорій.
— A ты языкъ-то свой попридержи, Алекс?й Григорьевичъ. Жуй себ?, да молчи. Ну-съ, вотъ и бес?дуемъ мы съ Дегтеревымъ. Вдругъ, слышимъ, бухъ въ двери кто-то. Меня съ лавки ажно свернуло, такъ скотина шибко вдарилъ съ размаха. Точно разбойникъ какой. Ужъ я его ругалъ, ругалъ потомъ за перепугъ.
— Да кто такой?.. спросилъ Алекс?й.
— A ты кушай, да молчи… Ну, вотъ Григорій Григорьевичъ, отворилъ Дегтеревъ дверь… Л?зетъ дьяволъ, звенитъ шпорьями, кнутъ въ рук?, верхомъ прі?халъ. Морда вся красная, замерзъ бестія. Глянулъ я… Вижу, онъ какъ и быть должно… Вс? они эдакіе, прости Господи, дьяволы…
— Такъ таки самъ дьяволъ? Что ты ?оша?! шутливо воскликнулъ Алекс?й Орловъ.
— Постъ нон?, Великій постъ Господень идетъ, Алекс?й Григорьевичъ: гр?хъ это — его поминать! укоризненно заговорилъ Ага?онъ.
— Самъ ты два раза его помянулъ — дьявола
— Я не поминалъ. Поклеповъ не взводи. Я н?мца ругалъ, а не его поминалъ. Ну вотъ слушайте. Вошелъ и кричитъ.
— Да кто такой? Ты же в?дь не сказалъ, зам?тилъ Григорій Орловъ.
— A Голштинецъ!
— Голштинецъ?
— Да. Солдатъ изъ пот?шныхъ, изъ Аранбовскихъ. Вы слушайте, Григорій Григорьевичъ, что будетъ- то… Хочу говоритъ, я комнату занять. Эту самую вотъ. Для моего ротмейстера, кой будетъ сейчасъ за мной. Мы говоримъ: обожди, не сп?ши. Горница занята и ужинъ тамъ накрытъ моимъ господамъ. — Мой, говоритъ; ротмейстеръ Государевъ.
— По каковски-же онъ говоритъ-то?
— Что по своему, а что и по нашему. Понять все можно. Русскій хл?бъ ?дятъ ужъ давно, грамоту нашу пора выучить. Мн?, говорю ему, плевать на твоего ротмейстера. Мои господа, говорю, Московскіе столбовые дворяне, батюшка родитель ихъ былъ, говорю, генералъ… Да, вотъ что, голштинецъ ты мой! A ты, говорю, обогр?йся въ людской, да и ступай съ Богомъ… откуда пришелъ. Онъ на это кричать, буянить… Подавай ему горницу и готовь тоже закусить для его ротмейстера. Спросилъ Дегтеревъ: кто таковъ твой начальникъ? Говоритъ ему имя я самъ не знаю. Ну, а коли ты и званья своему барину, говорю я ему, не в?даешь, то, стало, в?рно прощалыга какой. И Дегтеревъ говоритъ: Господина твоего ротмейстера я не знаю, а вотъ его господа за всегда у меня постоемъ бываютъ съ охоты. И теперь, говоритъ, тоже горница занята для нихъ. A я, говоритъ, господъ его, не пром?няю на Голштинца. Пословица нын? сказываться стала: «Отъ Голштинца не жди гостинца». Вотъ что!..
— Ну что-жъ, понялъ онъ пословицу-то?
— Понялъ, должно, буянить началъ… A потомъ с?лъ, отогр?лся и говоритъ: «Погодите вотъ ужотко подъ?детъ ротмейстеръ, вс?хъ васъ и вашихъ героевъ официровъ кнутомъ отстегаетъ». Ей Богу такъ и говоритъ! Меня со зла чуть не разорвало… Сидитъ бестія, да пужаетъ… Посидитъ, посидитъ, да и начнетъ опять пужать… Погодите вотъ на часъ, подъ?детъ вотъ мой-то… Дастъ вамъ…
— Ну что-жъ, тотъ подъ?халъ? спросилъ Алекс?й Орловъ.
— То-то не подъ?халъ еще.
— Ну, а солдатъ?
— И теперь тутъ. Ждетъ его. И все в?дь пужаетъ. Ей Богу. Сидитъ это, ноги у печи гр?етъ и пужаетъ. Пресм?лый. Ну и какъ быть должно, изъ себя — рыжій и съ б?льмомъ на носу.
— На глазу тоись… ?о?ошка.
— Н?тъ на носу, Алекс?й Григорьевичъ. И все то ты споришь. Ты не видалъ его, а я вид?лъ. Такъ знать ты и не можешь гд?. A учить теб? меня, — не рука… Вратъ я — въ жизть не вралъ.
— Да на носу, ?оша, б?льмы не бываютъ. Не путай!..
— У н?мца?!.. Много ты знаешь!.. И не такое еще можетъ быть… Хуже еще можетъ быть. Ты за границу не ?здилъ, а мы тамъ жили съ Григорьемъ Григорьевичемъ. Да что съ тобой слова тратить!.. И Ага?онъ сердито вышелъ вонъ, хлопнувъ за собою дверью.
— Озлилъ таки ?о?ошку! разсм?ялся весело Алекс?й Орловъ.
VII
Чрезъ четверть часа послышался около постоялаго двора звонъ жиденькихъ чухонскихъ бубенцовъ, безъ колокольчика, а зат?мъ кто-то громко и р?зко крикнулъ на двор? хозяина.
— A в?дь это онъ, пожалуй, ротмейстеръ этотъ. То не наши, сказалъ Алекс?й.
— Позовемъ его съ нами поужинать, отозвался Григорій Орловъ. Я давно уже по н?мецки не говорилъ. Поболтаю.
— Вс? эти голштинцы превеликаго в?дь самомн?нія… отозвался Алекс?й на предложеніе брата
