За кума Хому было. Пьянь невообразимая, его образа? в доме боялись как на него посмотреть – не такой. Другой Прок. Тот и баян на себе, и серьга, и по карманам пряников впихано – тока ишьщи!
И вот идёт как-то Прок ввечеру. Баян гудит, серьга блестит, по карманам девки за пряниками. А навстречу Хома. Как частное недоразумение и собственно произвол. У жмехах щегла несёт неощипана. Щегол – перья в сторону. Потому как – с неба упал. Из гнезда. Дурачьё два до кучи – и весь вам сказ! Долго так бы вот шли, а тут встретились.
Прок баяном гудит как урод, а Хома девкам – щегла! Девки – прысь. Потому как незя же-же так: раз – щегла! Девки народ тихий, пряничный, вмиг спугнул. Тока пятки сверкат, да сарафаны белокрыльем по ветру полощутся!
- Подём, Прок, подудим! – кладёт заявление на стол Хома. А у том заявлении русским по белому прописано: сорок градусов крепкости.
- Так дыть может спосля? – почти не сомневается, но из приличностей гоношит воздух Прок.
- Не! Чего? У меня опосля завещание, - утверждает Хома.
- Совещание, - покорректничал чуть другу Прок.
- Во, угадал! Упрямо в пупок!
И тут, конечно, окоп. Сидят Прок с Хомой, как два Ильи Муромцы – ни на одном танке не объедешь. Заявление оно враз не подписывается – тут мысль нужна. И потом – совещание. От вопроса чтоб не уходить решили на месте решать совещание.
И вот полночь не за горой. Люди все добрые спать давно и девки меж прочим – тож. А как раз занялось. Потому как вопросы закончились и настала самая пора переходить к делу. А дела все спят. Ничего. Кому полночь, а у Прока с Хомой самый рассвет и трудовые будни. Счас трудодни начнут давать!
- Может не надо, Ерём? – усомнился Хома, потому как уже в середине села и над ними навис – сельсовет. А сам мелкий бес – ты зачем заявленье писал?…
- Душа просит, Кузьма! Тут не продыхнёшь! – пояснил тогда Прок. – Ты бочонку поправь.
То железный бочонка, дырявый весь, как карман у Хомы перед праздником. А табуреточка – нет. Не дырявая. Ладная и сконструирована – без гвоздя.
И вздохнул тогда Прок над баяною и зарядил. Так что вместе и вышло: наладили в весь баян и табуреткой в бочок знаменитую композицию ансамбля Ролинг Стонз «Mother`s little helper»…
И всё б вышло прекрасно так. В смысле музыка. Если б Прок на две октавы выше нужного не забрал стихийную вставку-строку:
И за это их сразу уволили. Одного впопыхах, а другого в за ухи штакетникой.
Они утрой давай вспоминать – кто был кем. Ничего, только девки и звёздочки у обоих в глазах. Посмотрели внимательно в прошлое и решили: история – тёмная.
Пилюля для самого жалобного
- Бляди! – провозгласил на всю палату Голос Америки.
- Гриш, ты чего? – попытался успокоить Алишер Навои.
- Культурный уровень самых развитых стран близок к критически низкой отметке! – продолжал Геродот.
- А собственно где? – уточнил Почтальон, тщетно пытаясь всё-таки вытряхнуть из кармана споры несуществующей уже лет триста сибирской язвы.
- Чего «где»? – переспросил Геродот.
- Бляди, - не переставая отряхиваться, как алкоголик от зелёных чертей, пояснил Почтальон. – Я интересуюсь бляди-то – где? Где этот оплот общественного опущения и разврата? Где?
- В Караганде! – громко включился, как всегда внезапный и энергонезависимый, радиоприёмник со стены. – Семнадцать-пятнадцать. В Чите и Петропавловске-Камчатском – полночь. Со снегом. По вашим заявкам исполняется. Старинная казачья песня «Чёрный крестник моего сына»:
- Фёдор, подкузьми-к друг его! – жалобно взмолился Параноик.
- Борт-инженер на связи! – откликнулся Феофан и ловко поддел радиотоскующее устройство взметнувшимся в воздух тапочком.
Приёмник упал на кровать. Тапочек – на порог. Фёдор – со смеху. Его донельзя веселила политическая суетность Америки с видом обездоленной обезьянки шукающей у себя под хвостом по случаю очередной несусветной терракты.
- Устыдись! – сказал он сам себе и затих.
Наступала полярная ночь и отблески северного сияния бередили, тревожили, настораживали до чуткого душу. Готовую умереть, но не излечиться. А белые медведи оставляли и оставляли совсем-совсем белые глубокие следы на мягком под их лапами снегу и в этом была их посильная и непосильная ноша…
С Новым Годом!
- Ну чё, психи, поехали?
- Шёл бы на хуй ты!
- Ну и славно вот. С праздником. С наступающим Новым Годом! Дорогие товарищи… Бля!
- Не рычи, не выдохнешь ведь всё равно….
- Параноики на ужин, остальные на обед! Митяй и Аргон фруктовозами.
А и хрен с ым катить так катить.
- Короче с праздником всех, мудаки!
- Да ым бы с радастью, да заел Дед Мороз. Не высовывается.
- Чё городишь, вахлак?
- Да застёжку на штанах прорвало.
- Это дым…
- Хуй там дым! Просто хуй.
- Ан не и угадал. Внимательно смотри. А вдруг там-от что…
- Правильно говоришь. Посмотрел. Тама дым. Ой, бля, Змей Гарыныч летит. Загибись!!! О три хобота машет в штанах. Полный крук! Или круг…
- Интеллекта тебе, сука, не занимать!…
- Да шлётся оно всё посылками. Не ужинаем и пиздец. Сегодня можно сколько же хавать.
- К доктору на расстрел!
- И к доктору на расстрел не пойдём! Лучше с крыши сбросимся. Благо всегда под рукой.
- Орфей, очнись, а ты кто?
- Знамо дело кто. Кот-баюн птичий пиздец. Строится, отряд уготованных!
- Воздушная тревога!
- За всё отомстим!
- До аминазина б успеть…
- Всё ничтяк. Остальные схиляли – у них обед. Стройся, ёбана братия, беданутый дурдом!
Оно и всё хуй с ним. Была бы команда. Построимся. О, стоят! Сопля через щёку, а решимости зато через край. Где миры тут крушат?
