Корея на перекрестке эпох

меньшей мере лет на 40. Ким Дэгон, первый католический аббат в Корее, умер в возрасте 26. Но на моей таблице ему можно дать 60. Получается, что, когда ты жив, тебя ценят только до тех пор, пока тебе нет 30, но когда ты умер, тебе лучше выглядеть старым. Я никак не могу прийти к разумному заключению о том, что же значит в реальности возраст в Корее, и никто из моих знакомых не может мне этого объяснить.

Один мой корейский друг-журналист пытается убедить меня, что нет ничего особенного, если тебя спрашивают о возрасте, семейном положении, количестве детей. Но я несколько раз видела, как была расстроена моя соседка, когда ее напрямую спрашивали незнакомые люди, почему у нее нет детей, хотя ей уже 35 лет. Мой товарищ по университету, выходец из Восточной Европы, однажды просто вышел из себя, когда кто-то, кого он видел в первый раз, настойчиво расспрашивал его, почему он не женат в 33-летнем возрасте. Другая моя подруга по учебе, чтобы пресечь все расспросы, немедленно отвечает, что она замужем, имеет четверых детей и летает повидать их на другой конец планеты каждый уик-энд. Этот неправдоподобный ответ обычно людей удовлетворяет. Что же, нам всем говорить неправду?

Вчера утром мне позвонили с Кей-Би-Эс - телерадиовещательной станции. Вежливый голос сообщил мне, что они делают фильм о русских в Корее по случаю визита президента Ким Ёнсама в Россию.

- Вы можете нам помочь?

- Что ж, я не возражаю.

А затем... Да, я предчувствовала следующий вопрос:

- Сколько вам лет?

- Тридцать восемь.

- Ох, какая же вы старая...'

Моя заметка в 'Korea Times' имела продолжение. Через несколько дней я получила письмо из Чонджу от некоего господина Пак Чханхуна, в котором он выражал благодарность за мое 'своевременное' выступление. Он писал, что ему 50 лет и что он чувствует себя полным сил и энергии, но что окружающие постоянно напоминают ему о его 'старости', что вызывает у него дискомфорт и протест. В письмо был вложен оттиск моей статьи в переводе на корейский язык. Оказалось, что господин Пак, хозяин завода спиртных напитков, имеет необычное хобби. Он читает выходящую в Сеуле англоязычную корейскую прессу и переводит наиболее понравившиеся статьи на моральные темы для провинциальных журналов. Так я приобрела друга по переписке, который впоследствии не раз переводил на прекрасный корейский язык мои другие статьи и присылал свои. Мы никогда не встретились, но память об этом добром человеке и его письма я с благодарностью храню.

Вскоре после выхода в свет той заметки одна моя студентка с вечернего отделения как-то после лекции догнала меня в коридоре университета и поделилась своей проблемой. Товарищи по учебе и просто знакомые неизменно у нее спрашивали, почему она учится в таком пожилом возрасте (27 лет) вместо того, чтобы, 'как положено', выйти замуж и иметь семью. Это было ей чрезвычайно неприятно. Я понимала, что она имела в виду. Нормой считается, если женщина закончила университет до 23 лет, поработала в престижной фирме 2-3 года, вышла замуж за 'белого воротничка' до 27, к 30 обзавелась первым ребенком и к 35 - вторым. Если говорить о мужчинах, то достойным членом общества считается тот, кто закончил университет и получил степень до 28, сдал экзамен для трудоустройства в солидную фирму до 30 (после этого возраста это просто невозможно), и кто стал саджаном (хозяином собственного дела) после 40. Если все эти установки соблюдены, то человек может считать себя нормальным, удачливым и рассматривается как таковой. Как говорится в пословице, 'до двадцати лет заводи детей, до тридцати - тысячу лянов'. Если человек этого не достиг, то и в своеобразном табеле о рангах в сознании каждого нового знакомца он будет помещен на более низкую ступень, что внешне будет проявляться в нюансах поведения - как это было в случае с моей студенткой.

Однажды, сидя в своей комнате в общежитии, я услышала стук в дверь. Вошла моя соседка Анна - эффектная кореянка, родившаяся и выросшая в Америке и ненадолго приехавшая на родину предков для научных исследований по социологии. Мы с ней до этого никогда не разговаривали и лишь вежливо раскланивались, встречаясь на лестнице. В руках она держала восхитительный торшер с галогеновой лампой - мечту ночного книгочея. 'Это вам за статью о возрасте,- сказала Анна. - Я уезжаю домой, и мне она больше не нужна'. Дополнительных объяснений не требовалось: Анне было за тридцать, и она была не замужем.

Одним из условий поездки на учебу в Корею было, чтобы соискатель не был старше 36 лет. Мне только что исполнилось именно столько, и я боялась, что моя кандидатура не подойдет. Вопреки опасениям, ответ пришел положительный, но было указано, что я буду учиться не в столице, а в государственном университете провинции Канвон. Для меня большой разницы не было, и я с готовностью согласилась на замену. Через два дня после моего приезда в Корею мне сообщили, что я все-таки могу учиться в Сеульском национальном университете (СНУ). Спустя какое-то время я узнала, в чем заключалась причина этих моих перемещений. Она была в возрасте. Оформлявшие мои документы чиновники министерства образования были поражены моей 'старостью', поскольку статус студентки для кореянки моего возраста - дело просто неслыханное. Опасаясь, что мой вид не будет соответствовать престижу СНУ, который считается самым лучшим учебным заведением в Корее, они сочли, что лучше будет отправить меня в провинцию.

Ситуация меня поразила. С одной стороны я была польщена, что мой внешний вид оказался лучше, чем ожидали компетентные лица. С другой стороны, я задумалась о том, кого же они ожидали увидеть. Вспомнился жутковатый отрывок из книги Изабеллы Бишоп:

'Корейская крестьянка шьет одежду для всех домашних, готовит еду, обдирает рис тяжелым пестом в ступе, носит грузы на рынок на голове, таскает воду, в отдаленных районах работает в поле, рано встает и поздно ложится, прядет и ткет, и, как правило, имеет много детей, которых не отнимает от груди до трех лет. Можно сказать, что у крестьянки нет никаких удовольствий. Она не более, чем рабочая лошадь, и остается таковой до тех пор, пока не перекладывает часть обязанностей на невестку. В 30 лет она выглядит на все 50, а в 40 часто бывает беззуба. Даже любовь к украшению себя умирает в ней чрезвычайно рано'.

Современные кореянки в 36 лет выглядят обычно молодо, но, может, в силу традиционности мышления и медленного преодоления стереотипов именно такая беззубая женщина представилась тем, кто решал мою судьбу?

О том, что 30-летие является рубежом между молодостью и старостью, писала много лет (с 1934 г.) прожившая в Корее американка Агнес Ким в своей прекрасной книге 'Я вышла замуж за корейца':

'Одежды детей и молодежи в Корее очень красочны, но когда люди достигают 30-летнего возраста, их считают старыми, и белая одежда становится для них самой подходящей. Белый - цвет траура. С тридцати лет человек вступает в период постоянного траура по кому-нибудь, поэтому мужчины и женщины старше этого возраста обычно носят белое, даже когда работают в поле'.

Возраст до недавнего времени воспринимался как объективная данность. О нем не переживали, его не скрывали, и именно так ведут себя современные корейские старики и старушки старше 70. Преклонный возраст давал право на привилегии. Дожить до него считалось счастьем. Намеренное преувеличение возраста собеседника было утонченной лестью и вежливостью. 'Вам должно быть лет 80, вы мне годитесь в отцы и деды', - такой 'крайний восточный комплимент' услышал в свой адрес писатель Гончаров, первым из русских побывавший в 1854 г. в Корее. Сегодня ценности изменились, и вряд ли можно найти человека, которому бы понравился этот 'крайний' комплимент - будь то мужчина или женщина. В наши дни корейцы выглядят значительно моложе, чем их ровесники лет 30-40 назад. Сказываются развитие здравоохранения, улучшение качества питания, повышение благосостояния, рост продолжительности жизни, деятельность 'клубов здоровья' и 'салонов красоты' и т. д. Но, видимо, эти приметы социального прогресса развиваются быстрее, чем общественное сознание. Переоценки стереотипного отношения к возрасту до сих пор не произошло. В бытовом представлении человек, которому за 30, действительно стар, и 'это плохо'.

В ученом мире приоритеты другие. Там 'старым' быть 'хорошо' и просто необходимо, если ты хочешь рассчитывать на уважение и признание со стороны коллег и учеников, и один живущий в Сеуле российский кореевед по этой причине тщательно скрывает свой 'слишком юный' (ему 25 лет) возраст. Сделать это не очень трудно, поскольку светлые волосы ассоциируются у корейцев с сединой, и мне нередко приходилось слышать от знакомых, что 'европейцы выглядят старше своих лет'. Если судить со стороны, вроде бы этому ученому - кандидату наук, автору монографии на русском языке и многих статей на русском, английском и корейском языках, преподавателю, плодовитому переводчику художественной и научной литературы, уже достаточно известному и в России, и за рубежом, - незачем притворяться. Но я все же понимаю его стремление соблюдать правила игры общества, в котором живет. И дело тут не в личных амбициях. Маленькая хитрость значительно повышает КПД его труда. Пожилого преподавателя больше ценит руководство университета и лучше слушают учащиеся. К немолодому ученому больше прислушиваются. Опытного (читай: старого) переводчика больше публикуют, причем лучшие издательства.

Возраст всегда был важнейшим регулятором поведения человека. Он определял фасон и цвет одежды, манеры, походку, язык, которым он говорил сам и которым обращались к нему. От возраста зависели в значительной мере степень уважения, на которое человек мог