Корея на перекрестке эпох

изысканно красивые женские имена: Ёнсим (сердцевина лотоса), Мёнок (светлая яшма), Чхунхян (весенний аромат), Тхангым (играющая на лютне), Хэнхва (цветок абрикоса) и т. д. Но это были не реальные, а дополнительные, так сказать, 'профессиональные' имена, которые давали кисэн на церемонии по случаю начала их трудовой деятельности.

Даже имена корейских королев - тайна, покрытая мраком. Несмотря на то, что у них, как и у других представительниц благородного сословия, были реальные имена, после выхода замуж их звали по названиям дворцов, в которых они обитали, или особыми титулами. Летописи и хроники сохранили только имена их отцов и посмертные титулы. В генеалогические книги отцовского рода дочери не вносились: вместо их имен вписывались имена их мужей. Так же обстояло дело с дарственными, купчими, завещаниями. Даже если имущество переходило к женщине - а официально право на это она имела,- то в документах фигурировало не ее имя, а имя ее мужа. Иногда вместо последнего писали название местности, где жила семья женщины до того, как она вышла замуж, скажем 'род из Чонджу'.

Таким образом, изучение в настоящее время старинных женских имен крайне затруднено. Свет на эту проблему проливают дневники знатных деятелей периода Чосон, где встречаются имена дочерей. Судя по ним, не всегда девочек называли в доме просто по номеру, обозначающему их старшинство: Первая, Вторая и т. д., как это часто принято считать в наши дни. Все говорит за то, что чаще их так не называли, и что имена дочерей составлялись по тем же правилам, что и имена сыновей. Имена в патриархальном обществе были, видимо, у всех свободных людей, хотя качество и благозвучность их зависели, несомненно, от сословия, к которому человек принадлежал, от степени его знатности.

Рабы (ноби) не имели фамилий, а только имена. Они обрели фамилии с отменой рабства и развитием паспортной системы уже в начале XX века. Тогда же - в период японского колониального господства - у кореянок появились незамысловатые имена типа Сунджа (чистый ребенок), Хеджа (милостивый ребенок), Суджа (долголетний ребенок), Миджа (красивый ребенок) и пр. - на японский манер. Джа/ча - корейское чтение иероглифа 'ребенок' (по-японски - ко), которым традиционно заканчиваются японские женские имена (Митико, Эйко и т. д.). Сегодня таких имен у молодежи не встретишь даже в глухой деревне. Не всегда довольны своими именами такого рода и женщины старшего поколения. Я знавала в бытность мою в Пхеньяне пожилую даму по имени Хеджа, которая не пожалела времени и официально изменила свое имя на Хесон. 'Прежнее имя напоминало мне о тяжелых годах японского гнета',- так объяснила она свой шаг.

Имена меняют не только по патриотическим соображениям, но и за неблагозвучие. Иногда оно вызвано недомыслием родителей. Скажем, Синджа - вполне нормальное имя для представительницы старшего поколения, но - если ее фамилия Пэ, то полное имя Пэ Синджа, произнесенное в одно слово, означает 'предатель'. Мужское имя Чхигук означает 'повелитель государства', однако если фамилия обладателя такого имени Ким, то его полное имя, произнесенное в одно слово - Ким Чхигук - означает 'суп из квашеных овощей'. Таким образом, фамилия может не только улучшить смысл имени (как в случае с Ён Гапсу), но и наоборот, сделать его неблагозвучным.

Омонимом имени Пальсук является слоносочетание 'чистые ноги', а имени Чаннё - слово 'проститутка'. Как это ни поразительно, но бывает, что родители дают и такие имена, опираясь, видимо, на иероглифическое написание и не задумываясь о другом смысле, возникающем при произнесении имени вслух. Компетентные органы переполнены прошениями о замене имен подобного рода, однако дают разрешение неохотно. Исключение делается в основном для учащихся младших классов, поскольку недосмотр родителей в отношении имен чаще всего раскрывается, когда ребенок идет в школу.

Иногда родители бывают ни при чем. С распространением английского языка в последние годы стало казаться неблагозвучным, например, женское имя Кильми (удача и красота), звучащее как kill me - 'убей меня'.

Кинам (эра мужчин), Хунам (следующий будет мальчик), Каман (правильное желание). Хваксири (наверняка), Собун, Сопсоп (и то, и другое имена означают 'печаль'), Чольтхон (на этом - конец), Тхонбун (будет!), Югамнё (жалкая), Тальмаги (хватит дочерей), Мальсун (конец цепи) - это некоторые из старинных женских имен, в которых отразилась досада родителей по поводу того, что у них подряд родилось несколько дочерей, и их надежда на то, что следующим будет сын. Сегодня они кажутся красивыми разве что старикам, которым они напоминают о временах их молодости и, возможно, о женщинах, о которых они в юности мечтали.

Помню, как мой добрый друг, ныне уже покойный, профессор Сеульского национального университета Тон Докмо - большой знаток иероглифов - помогал мне в выборе подходящего корейского имени, поскольку моя русская фамилия была очень трудна для большинства моих знакомых. С фамилией проблем не возникло. Сим - обычная корейская фамилия. 'Бирцева' показалась профессору созвучной со старинным именем Пхильсун. Сим Пхильсун. Звучало вроде неплохо. 'Что-то вроде Домны или Марфы',- подумала я и уже готова была согласиться, но Суджин моему новому имени решительно воспротивилась. Справившись в иероглифическом словаре, я поняла причину. Пхильсун означало 'конец цепи', то есть фактически 'больше не надо (дочерей)'. Вызывавшее умиленную улыбку 70-летнего профессора имя казалось ужасным молодой эмансипированной кореянке.

В прошлом маленьких мальчиков дома часто называли дополнительными именами весьма грубого звучания: Свинья, Телок, Собачье Дерьмо, Болван, Соломенный мешок, Кобель. Детская смертность была высокой, и имя давали как талисман, надеясь, что Повелитель царства мертвых не обратит внимание на ребенка с таким неблагозвучным именем. Иногда мальчиков называли Скалой или Камнем, чтобы он унаследовал их прочность и силу.

С развитием медицины подобные детские имена ушли в прошлое. Услышать их можно разве что в театре, кино или из уст стариков, вспоминающих свое детство. Родившийся в 1918 году в Приморье Михаил Николаевич Пак рассказывал как-то, что его детское имя было Тондоль, буквально 'какашка'. 'Тондора-а-а!' - кричала ему мать, загоняя вечером с улицы домой. 'Тундра! Тундра!' - радостно подхватывали соседские русские ребятишки.

С давних времен в Корее сложилось негласное, но незыблемое правило этикета: любой ценой избегать употребления личных имен. Его отразила грамматика, где правила диктуют обращение к собеседнику в третьем лице. Русская фраза: 'Как вы, Иван Иванович, правильно заметили' буквально переводится 'Как правильно заметил почтенный учитель...'

В примечаниях к 'Мемуарам принцессы Хегён' (кстати, это не имя, а титул - один из многих, данных ей за время долгого пребывания при дворе) переводчик уделяет особое внимание пояснению к именам. В частности, он сообщает, что несмотря на то, что Хегён называет своего покойного мужа Кёнмогун, то есть названием его гробницы, он счел возможным заменить это имя на 'принц Садо' как на более известное современному читателю. В XVIII веке имена без фамилии использовались почти исключительно как выражение презрения, а также в отношении кого-то молодого, моложе говорящего хотя бы на поколение. Например, принцесса Хегён говорит о врагах своей семьи 'Квиджу' или 'Хугем' вместо 'Ким Квиджу' и 'Чон Хугем', что лучше всяких слов говорит о ее к ним отрицательном отношении. Она также называет по именам племянников, но в этом случае это означает, что она их старше. Вместе с тем она не называет по именам своих младших братьев и сестер, потому что они принадлежат к тому же поколению, что и она сама. Она называет их 'мой старший брат', 'мой второй брат', 'моя младшая сестра' и т. д.

Взамен имен использовались синонимы: названия должностей, псевдонимы (пхильмён, ахо, танхо), наименования родства, почетные (понхо), посмертные (сихо, нынхо, мёхо, хвехо) и дополнительные имена (ча). Чем выше было положение и уровень образования человека, тем больше было у него имен.

Имя как поощрение

Читая династийные хронологические таблицы, надо помнить, что приведенные в них имена корейских ванов (королей) это посмертные храмовые королевские имена мёхо, вписывавшиеся в поминальные таблички и означавшие высшее признание заслуг покойных перед Небом и государством. Наследник не мог вступить на престол до тех пор, пока для его предшественника не было выбрано мёхо. Эти имена несли определенную информацию: окончание -джо (Тхэджо, Седжо, Сунджо) означало, что данный правитель передал свой трон внуку, а -джон (Чонджон, Мёнджон, Коджон и т. д.) - сыну.

Имя как наказание

Посмертные имена двух корейских королей династии Ли - Ёнсан-гун и Кванхэ-гун - не являются почетными. Они свидетельствуют о том, что эти правители из-за своего недостойного поведения мёхо удостоены не были, и что их поминальные таблички не хранятся в чонмё - родовом алтаре корейских королей. Окончание -гун (князь), которое употреблялось по отношению к обычным членам королевской семьи и само по себе было вежливым и почтительным, здесь говорит о социальной деградации и служит вечным