магазин и взять ещё шампанского, если там есть.
Лицо Метёлкина осветила отеческая улыбка, тёплая, как июньское солнце, медленно сползавшее в мешанину деревьев, крыш и столбов за его спиной.
- Катя, я вас прекрасно понимаю. Бегите! Бегите скорей! Мир, как вы говорите, стоит на пороге открытия. Ребята, меня самого переполняют... Меня... Что может быть более волнующе, чем стоять в шаге от неизвестного... Ну же! – он встал и замахал руками. – Я не то что не обижусь – я настаиваю!
- Мы сразу же вернёмся, Вадим Ильич.
Катя допила шампанское и стремительно пересекла пространство между избушкой Метёлкина и домиком Зининых родителей. Борис поскакал вслед за ней. Катя зашла внутрь домика, чтобы достать сто рублей из неприкосновенного запаса. Борис свернул в туалет.
Когда он вышел, Катя стояла у калитки, лицом к дому, и загадочно улыбалась.
- Пойдём? – Борис встал рядом с ней.
Она кивнула, но не двинулась с места. Потом спросила, не кажется ли ему, что всё это происходит не с ними. Борис в очередной раз признался, что только это ему и кажется. Обычно Катя реагировала на это признание печальным хмыканьем, но в этот раз она расхохоталась – так сокрушительно, что ей пришлось повернуться и схватиться за калитку.
- Борька... ха ха ха... давай... ха ха... положим жизни на алтарь науки... как ты на это смотришь... пруд... пруд, мать моя женщина... пруд!!! ха ха ха... дядя Митя изменившимся лицом бежит пруда... нарочно такого не придумаешь... давай, Борька... всё равно сидим тут, как свинки в лаборатории... давай пойдём и утопимся в волшебном пруду... ха ха... если всплывём через трое суток... живые и здоровые... нам же всё простят! А, Борька? Не думаешь? Ха ха ха! А я думаю: простят! Воскресающих не судят! Посадят нас в секретный санаторий! И будем жить на всём готовеньком! Будут нас умерщвлять раз в квартал! Во имя науки! Ха ха! На благо Родины! А что мозги скукожатся, так на фиг нам они с тобой? А, Борька? На фиг они нам, в самом деле?
- Катя... – Борис положил руку на её предплечье.
- Ха ха ха... Один геморрой от этих мозгов... Пойдём, Борька... Утопимся в пруду...
- Катя!
- В прууу-дууу! – прокричала Катя ему в лицо.
- Катя! – Борис затряс её обеими руками. – Катя, смотри...
Еще два спазма смеха спустя, вытерев ладонью слёзы, Катя посмотрела туда, куда упирался его взгляд.
Она увидела милицейский УАЗик и два чёрных внедорожника. Все три машины только что свернули с главной улицы посёлка и теперь медленно, вразнобой переваливались с боку на бок, преодолевая сотню метров, которая оставалась до дачи Зининых родителей.
Российская Федерация
Лейтенант Дорошенко, молодой и не подтянутый, тем временем сидел в любимом кресле Зининого папы и сосредоточенно помешивал чай с ароматом бергамота. По движениям его нижней челюсти, всё более частым, было ясно, что подготовительная пауза вот-вот кончится, и он наконец скажет что-нибудь неожиданное и грозное.
Так оно и произошло.
- Что вам известно о деятельности Георгия Грибового?
Зинины родители переглянулись.
- Кто это такой? – поморщилась мама.
- Вы не знаете? А вот, может быть, ваш муж – давайте спросим у него – может быть, он знает? – глаза Дорошенко упёрлись в папу.
Папа развёл руками. Затем непроизвольно скрестил их на груди, чтобы поддержать себя.
- Ни малейшего понятия.
- Вы уверены? – Дорошенко изогнулся в кресле, словно его куда-то ткнули иголкой.
- Уверены, – сказала мама.
- Вот как, – Дорошенко покивал, задумчиво и как будто слегка обиженно. – А вы знали, что Екатерина и Борис сотрудничают с сектой Георгия Грибового?
Мама смущённо кашлянула и посмотрела на него, как часто смотрела на Зину после её деградации.
- Мы же сказали вам. Мы не знаем, кто это такой, – она непроизвольно повысила голос.
Дорошенко вздохнул. Положил ложечку на край блюдца.
- Георгий Грибовой основал и по настоящий момент возглавляет милитаризованную тоталитарную секту, которая – у нас есть надёжные сведения – на деньги, полученные путём мошенничества, а также от ряда иностранных спецслужб и так называемых фондов, планирует и частично уже осуществляет деятельность, направленную на подрыв научного потенциала, социальной стабильности и государственного строя Российской Федерации, – отчеканил он заученное определение. – Борис и Екатерина Бардышевы, подопечные ваши, у себя дома укрывали активного члена. Этой самой секты. Женщина, которую они укрывали, находится в федеральном розыске с декабря прошлого года. Кроме того, – Дорошенко приостановил речь, чтобы громко втянуть в себя полчашки чая. – Кроме того, по заданию Бардышева и его жены, ещё один активный пособник Грибового вывез из России научные материалы, которые имеют стратегическое значение. Для обороноспособности страны. Нашей с вами страны. В Швеции этот товарищ попросил политического убежища. Чтобы скрыться от российских правоохранительных органов. Вот какую компанию вы, как говорится, пригрели у себя на даче, Анатолий Иванович и Татьяна Игоревна.
Мама закрыла глаза. Её казалось, что с каждой фразой, извергавшейся изо рта Дорошенко, её головокружение набирает несколько дополнительных оборотов. Чтобы переплавить хотя бы малую долю отчаяния в ненависть, она представила, как встаёт с дивана, отбирает у Дорошенко чашку и выплёскивает остатки чая в его рыхловатое, не по возрасту серое лицо.
- К счастью, есть у нас и более внимательные граждане... – сообщил Дорошенко с интонацией, предполагавшей развитие темы, но называть более внимательных граждан не стал. – Бардышев и его жена будут задержаны сегодня вечером. Им будут предъявлены соответствующие обвинения. Задержание женщины, которую они прятали, – вопрос нескольких дней. Потом найдём и самого Грибового... – он сделал очередную паузу. – И вы ничего не знали? Никак не догадывались об этой стороне жизни Бориса и Екатерины?
Папа беспомощно потряс головой. Посмотрел на маму. Та продолжала сидеть с закрытыми глазами, открыто надкусив губу и вжавшись в спинку дивана.
- Нет. Мы ничего не знали, – сказал папа.
Дорошенко сокрушённо причмокнул.
- Почему вы им помогали? Почему вы пустили их на свою дачу? Как они объяснили вам причину своего бегства из города?
- Они сказали, что хотят отдохнуть, – сказала мама почти шёпотом. – Что они в отпуске...
- И вам это не показалось подозрительным?
- Нет. Почему это должно...
- То есть вы совсем ничего не знали об их научных интересах?
- Ничего.
- И вы не знали, что они пользуются вами, чтобы получить информацию о вашей дочери?
- ...Нет.
- И вам никогда-никогда не приходило в голову, что информация о вашей дочери может представлять интерес для государства?
- Мы... Никто... – секунды две или три мама собиралась рассказать Дорошенко, как до появления Кати с Борисом никому не было решительно никакого дела до их дочери, но вовремя поняла, что ей не хватит
