самообладания говорить без слёз и крика. – Нет.
- Вы без зазрения совести продали – я повторяю – продали вашу дочь Егору Веденееву, одному из лидеров тоталитарной секты Георгия Грибового, – обличительно загремел Дорошенко, выпрямляясь в кресле. – В течение нескольких лет вы имели тесные контакты с активными функционерами секты. Вы позволили им скрываться на вашей даче от органов охраны правопорядка. Вы сознательно хранили в тайне от общественности информацию о вашей дочери. Вы безответственно... Что?
- Ну так арестуйте нас, – повторно всхлипнула мама. – Арестуйте и дело с концом... Что вы... Что вам надо? Что вы от нас хотите? Мы не знаем никакого Грибового. Мы не члены... не входим ни в какие секретные общества. Что вы... Что вы шпыняете нас нашей дочерью? Вам бы пожить с такой дочерью! Вам бы пережить, что мы из-за неё пережили! Вам... Вы хоть понимаете... Чем вы нас пытаетесь пристыдить? Катя для нас как родная... Ближе родной... Какое нам дело до её научных интересов? У вас-то самих, – мама перестала даже пытаться контролировать себя, – какие у вашей конторы бандитской научные интересы? Что вы рыщете тут? Что за шито-крыто такое? Что вы тут городите нам про секретность, про обороноспособность? А? Что, я спрашиваю? Что вы будете, армию самоубийц из нашей Зины выращивать?
- Татьяна Игоревна!!! – пришёл в себя Дорошенко.
- Таня... – простонал папа – бледный, как бумага для принтера.
- Ладно, Вов, хорош, – сказали с порога комнаты.
Появление напарника Дорошенко, до того тактично скучавшего на кухне и всеми забытого, молниеносно разрядило обстановку. Папа снова начал дышать. Мама обмякла, облокотилась на ручку дивана и повернула голову к окну. Дорошенко медленно, словно преодолевая серьёзные сомнения, поднялся с кресла.
- Мы вас сегодня больше не будем тревожить, – обратился напарник к Зининому папе. – Но. Вообще, конечно. Дело серьёзное.
- Ну само собой, само собой, – подскочил папа.
Напарник одобрительно поджал губы, пропустил Дорошенко в прихожую и подождал, пока тот выйдет из квартиры.
- Эээ... Вы не уезжайте никуда, – обыденно сказал он напоследок. – Мы к вам зайдём ещё.
- Само собой! Само собой! – папа с пониманием затряс плечами. – А когда зайдёте?
- А когда время придёт.
- А, ну само собой, само собой...
Время пришло почти месяц спустя, второго июля. В тот самый день, когда средства массовой российской информации сообщили, что член милитаризованной тоталитарной секты Георгия Грибового в упор застрелил митрополита Кутицкого и Коломенского Феофана.
ЧАСТЬ 4 ОБОСТРЕНИЕ
То, что принято называть Обострением, началось 2 июля 2004 года и закончилось (Зелёным) Пшиком 30 августа.
Главные события этого периода, хотелось бы надеяться, ещё болезненно свежи в нашей куцей коллективной памяти. На случай, если не свежи, а также для того, чтобы поместить действия наших героев в исторический контекст, эта часть представляет собой краткую хронику Обострения.
Вся информация, за исключением письма Романа Жука и рассказа Виктории Вронской, взята из открытых источников. Желающие более подробно ознакомиться с событиями лета и осени 2004-го могут найти полный список источников в конце книги.
2 июля 2004 года
Митрополит Кутицкий и Коломенский Феофан (Роман Захарчук) убит в Измайлово, у Храма Покрова Пресвятой Богородицы. Убийца, безработный гражданин Украины 28 лет, встретил Феофана на автостоянке, возле его лексуса, и, выхватив из сумки пистолет, пять раз выстрелил в митрополита с расстояния менее двух метров, а затем направил оружие себе в рот. И Феофан, и стрелявший скончались на месте. Одна из пуль также попала в настоятеля храма, иерея Сергия Нефедова, но прошла сквозь предплечье, не задев кость.
Убийство произошло около девятнадцати тридцати (время здесь и далее московское). Уже в вечерних выпусках новостей Первый канал, канал «Россия» и НТВ сообщили со ссылкой на источники в московском ГУВД и ФСБ России, что ответственность за убийство взяла на себя «милитаризованная тоталитарная секта Георгия Грибового», уроженца Казахской ССР 1962 года рождения. Пятого июня, на специально собранной пресс-конференции в гостинице «Космос», Г. Грибовой, «на основании Слова Божьего и Словом Божьим, и на основании того, что [он] в этом был уверен всегда, то есть [он] это знал всегда изначально», объявил себя вторым пришествием Иисуса Христа, а на следующий день уехал из Москвы в неизвестном направлении.
Дикторы всех трёх каналов зачитали следующий «отрывок из обращения последователей Грибового» к российской общественности:
«... этим бескорыстным актом мы хотим донести до фарисейского руководства Русской Православной Церкви, что их слепота и упрямое нежелание прозреть и признать Георгия Грибового как полномочное Второе Пришествие Господа Нашего Иисуса Христа вызывают скорбь и справедливое негодование в рядах рядовых верующих.»
Заключительная часть обращения, в которой говорилось, что Г. Грибовой сам «не держит никакого зла» на митрополита Феофана и «в ближайшем будущем проявит на нём свою великую богоданную милость», зачитана не была.
3 июля
Учитывая «безустанное многолетнее подвижничество», которым митрополит Феофан «снискал глубочайшее уважение и любовь» среди простых верующих, а также принимая во внимание его мученическую гибель за веру, РПЦ объявляет о своём решении выставить гроб с телом Феофана для всенародного прощания в Храме Христа Спасителя.
4 июля
Прощание с митрополитом начинается в восемь часов утра; предполагается, что оно продлится до 21.00.
Ещё до рассвета у храма начинают собираться люди. После начала работы общественного транспорта их число быстро достигает нескольких тысяч. К девяти утра храм окружён плотным кольцом желающих проститься с мучеником. Около одиннадцати неподалёку от храма начинается «стихийный митинг»; звучат призывы сплотиться вокруг истинной веры и Церкви, а также предать беспощадному суду всех, кто так или иначе причастен к убийству Феофана. Мелькают написанные от руки плакаты: «Страшным убийцам – Страшный Суд!», «Все на борьбу с Антихристом!» и «Лжемессия, тебя ждёт ад – мы поможем тебе попасть
