незваным гостем, призраком в чужих воспоминаниях - этого листка уже не существует... Воспоминание померкло.
На этот раз Гарри очутился посреди Большого зала. Вместо четырёх факультетских столов там стояло множество маленьких столиков, повёрнутых в одном направлении. За каждым сидело по одному человеку; все низко склонили головы и прилежно писали. Тишину нарушало лишь поскрипывание перьев да редкий шорох, когда кто-то поправлял пергамент.
В высокие окна лился яркий солнечный свет. Склонённые головы отливали золотом, медью, каштановым блеском. Гарри внимательно осмотрелся. Снейп должен быть где-то здесь... ведь это его воспоминания...
Ах, вот он, за столиком прямо позади Гарри. Тощий, как спичка, бледный, в уродующей и без того несовершенное тело просторной мантии - цветок, выросший в темноте; чуть старше, чем в прошлом воспоминании - должно быть, это год после того лета со стихами. Прямые сальные волосы спадают почти до самого стола, закрывая с обеих сторон, крючковатый нос в полудюйме от пергамента. Гарри уже почти привычно зашёл Снейпу за спину и прочитал на опросном листе: «ЗАЩИТА ОТ ТЁМНЫХ СИЛ. СОВЕРШЕННО ОБЫКНОВЕННЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ УРОВЕНЬ».
- Осталось пять минут!
Этот возглас заставил Гарри вздрогнуть. Обернувшись, он увидел неподалёку макушку профессора Флитвика, движущуюся между столиками. Флитвик прошёл мимо лохматого черноволосого юноши... очень лохматого черноволосого юноши...
Гарри ринулся туда так поспешно, что, не будь он бесплотен, смёл бы всё на своём пути. Но этого не случилось; он гладко проскользил через два ряда столиков к третьему. Лохматый затылок всё ближе... юноша выпрямился, отложил перо и притянул к себе пергамент, чтобы перечитать работу...
Гарри уставился на своего пятнадцатилетнего отца.
Его распирал восторг: он будто смотрел на собственное изображение с некоторыми намеренно допущенными ошибками. Глаза у Джеймса были карими, нос чуть длиннее, чем у Гарри, на лбу, разумеется, отсутствовал шрам. Но у них были одинаковые худые лица, рты, брови, руки; волосы Джеймса так же непримиримо торчали на макушке.
Джеймс широко зевнул и взъерошил волосы, окончательно испортив причёску. Затем, метнув быстрый взгляд на профессора Флитвика, сидя повернулся к соседу сзади.
Гарри увидел Сириуса и задохнулся от волнения. Тот, глядя на Джеймса, победно вздёрнул вверх оба больших пальца и беспечно откинулся на стуле, который стоял на двух задних ножках. Сириус был на редкость хорош собой, просто подавляя собственной безупречной внешностью; длинные тёмные волосы ниспадали на глубокие синие, почти чёрные глаза с небрежной элегантностью, недоступной ни Гарри, ни, как выяснилось, его отцу. Девочка, сидевшая сзади, с робкой надеждой смотрела на него, но Сириус этого совершенно не замечал. Через два столика от девочки сидел Ремус Люпин, бледный и какой-то особенно изнурённый - наверное, приближалось полнолуние. Он с головой ушёл в работу, проверяя ответы.
Рядом был и Хвост - в отличие от прочих Мародёров, нервничающий и почти яростно грызущий кончик пера.
- Опустили перья! - повелительно пропищал профессор Флитвик. - Стеббинс, к Вам это тоже относится! Прошу всех оставаться на местах, пока я не соберу работы! Accio!
Пергаментные свитки дружно взвились в воздух и, ринувшись в протянутые руки профессора Флитвика, повалили его на пол. Кто-то засмеялся. Ребята, сидевшие впереди, встали, взяли профессора Флитвика под локти и поставили его на ноги.
- Спасибо... спасибо, - пропыхтел Флитвик. - Что ж, прекрасно. Теперь все свободны!
Гарри наблюдал, как Мародёры вместе со всеми прошли к озеру; как Джеймс играл со снитчем - и в этот самый момент нежность, переполнявшую Гарри, начало вытеснять недоумение. Хвост так откровенно подхалимски ахал и аплодировал Джеймсу, что Гарри задавался вопросом: почему отец не одёрнет Хвоста? Но Джеймсу, кажется, нравилась лесть... нравилось восхищение и обожание...
Он наблюдал, как Сириус пожаловался на скуку, и Джеймс, чтобы развлечь друга, начал издеваться над Снейпом. Их было четверо, Снейп был один - Гарри не ожидал, что это так его заденет, заставив вспомнить собственное детство, наполненное расчётливым отстранённым страхом перед Дадли и компанией, страхом практически профессионального беглеца.
Он видел, как рыжая девушка с брызжущими гневом зелёными миндалевидными глазами защищает Снейпа - и Джеймс называет её Эванс. Лили Эванс. Мама. Ненавидящая отца.
На беззаботной фразе Джеймса «Кто хочет посмотреть, как я снимаю с Сопливуса трусы?» Гарри зажмурился и отвернулся. Он не хотел знать, действительно ли Джеймс окажется достаточно низок, чтобы это сделать.
Кто-то сжал его руку повыше локтя - сильно, до боли; Гарри распахнул глаза и увидел Снейпа - взрослого и с побелевшими от ярости губами.
- Развлекаешься?
Гарри поволокло вверх; летний день померк. Будто сделав кувырок в воздухе, Гарри ударился ногами о пол. Он снова оказался у стола, перед мыслесливом в тускло освещённом сегодняшнем кабинете Зельеварения.
- Ну, - сказал Снейп, так впиваясь пальцами в руку Гарри, что у того онемела кисть. - Ну... тебе понравилось, Поттер?
- Н-нет, - пролепетал Гарри, пытаясь освободиться.
Снейп отшвырнул Гарри от себя с такой силой, что тот рухнул на пол.
- Остроумный человек был твой папаша, правда? - прошипел Снейп; его лицо помертвело, верхняя губа вздёрнулась, обнажая зубы.
- Нет, - помотал головой Гарри, наполовину испуганный, наполовину охваченный жалостью. Он видел сейчас перед собой одновременно и ублюдка-мизантропа, сальноволосого нелюдимого профессора Зельеварения - и болезненного мальчишку в футболке не по размеру, с испачканными чернилами пальцами, пишущего удивительно искренние стихи, похожие на исповедь. - Нет...
- Тебе понравилось, Поттер, не так ли? - прорычал Снейп.
Гарри кое-как встал на ноги.
- Нет, профессор... послушайте...
- Ты никому не расскажешь о том, что видел! Вон из моего кабинета!!
Банка с какими-то тараканами полетела в голову Гарри; он инстинктивно вскинул руку, защищаясь - банка разлетелась на полпути между Гарри и Снейпом.
- Вон отсюда!
- Послушайте, профессор, - Гарри говорил торопливо, опасаясь массового обстрела - банки на полках вокруг имелись в изобилии. - Я не знал, что они были такими... я не хотел Вас оскорбить... простите...
- Ты просишь у меня прощения, Поттер? - оскалился Снейп. - Ты? У меня?
- Да, - решительно кивнул Гарри. - Мой о... Джеймс уже мёртв! И я прошу за него прощения у Вас...
- Как мило... - издевательски протянул Снейп. - Сын Джеймса Поттера просит у меня прощения... через столько лет...
- Простите... - повторил Гарри потерянно. - Как они могли!.. Чёрт, я почти ненавижу их теперь!.. - вырвалось у него.
С одиннадцати лет Гарри бережно хранил в памяти образ родителей, воссозданный по рассказам тех, кто знал их лично. Он даже раздул тётушку Мардж до размеров дирижабля, когда она осмелилась ляпнуть оскорбление в адрес его матери.
А теперь этот образ лопнул, как мыльный пузырь, и привкус этого мыла во рту Гарри был тошнотворным.
Снейп издал яростный смешок.
- Ненавидишь? Ты? Копия Джеймса Поттера, - с ненавистью выплюнул Снейп. - Крестник Сириуса Блэка. Не знаю, зачем ты всё это говоришь, но ты лжёшь, Поттер. Вон из моего кабинета!
Гарри шагнул вперёд, к Снейпу - тот отшатнулся, словно ожидая нападения.
- Я не лгу, - беспомощно возразил Гарри. - Вы знаете, что я совсем другой. Я слизеринец. Я... я никогда никого не травил. Простите, пожалуйста... простите меня за то, что он делал...
