На четвёртый день руки пришлось долго разминать, тихо ругаясь сквозь зубы, и подставлять под тёплую воду.
На пятый двадцать ударов довели Гарри почти до обморока от боли, но ни звука он так и не проронил - только ещё три раза прокусил губу, превратившуюся в месиво из шрамов. Блейз прилежно каждый вечер смазывал губы Гарри косметической мазью для удаления шрамов, но, по словам Блейза, для видимого эффекта мази требовалось как минимум недели три регулярного использования, так что Гарри глядел в зеркала и вовсе скептически - такая там отражалась рожа, хоть сейчас на плакат «Разыскивается».
На шестой руки всё же выскочили из суставов, и Блейз вправлял их, сосредоточенно хмурясь, а Гарри при этом сидел, привалившись плечом к стене и закрыв глаза. Он начинал подозревать, что от такого количества боли всё же сошёл с ума; другое дело, что этого ещё не заметили, потому что Блейзу всё равно, слетел ли Гарри с катушек - Забини не собирался бросать его ни психом, ни здоровым, так какая разница? - а другие и вовсе не могли об этом судить. Разве что Гарри выкинет что-нибудь вовсе уж несусветное...
На седьмой день Амбридж удовлетворённо заключила, что урок, кажется, усвоен, и отпустила шатающегося после тридцати ударов Гарри с пожеланием не лгать больше. Гарри подумалось: что бы сказал на это Дамблдор, демонстративно заявивший в день своего бегства из Хогвартса, что не допустит в школе рукоприкладства? А как насчёт плетеприкладства?
Через три дня состоялся матч Слизерин-Рэйвенкло. Ещё до первого гола Гарри ухватил только что отпущенный снитч, норовивший ускользнуть в небо, и Кубок по квиддичу - равно как, похоже, и Кубок школы - снова принадлежал змеиному факультету. Толпа ликующих слизеринцев на руках внесла капитана команды в подземелья - праздновать победу. Гарри в одиночестве долго стоял под душем, подставляя ноющие запястья тёплым струям воды, и мечтал забыть всю неделю взысканий. Так долго... так больно...
Кажется, эффект взыскание возымело. Хотя вряд ли тот, на который рассчитывала Амбридж.
Глава 26.
До экзаменов оставалось полторы недели, и библиотека в любое время была полна народу. Гарри приходил туда, беспрепятственно забирал нужные книги - мадам Пинс ещё с первого курса прониклась доверием и сочувствием к тихому вежливому ребёнку, которому больше некуда было приткнуться по вечерам, кроме как к столу со стопкой книжек - и удалялся в Выручай-комнату. Сидеть в библиотеке было слишком опасно, учитывая «малфоевский фактор»; такой лютой ненавистью, как после случая в гостиной, глаза блондинчика не горели ещё никогда. Судя по всему, Блейза и Снейпа Малфой с глубокого детства считал своей собственностью, и то, что Гарри их каким-то образом «отнял», только усугубило недружелюбие некоронованного принца Слизерина; да, после всего Малфой оставался лидером, под чьё влияние не подпадали только Гарри и Блейз. Он всё ещё был самым богатым, одним из самых знатных, самым властным и напористым. К тому же случай с Бэддоком, кажется, только прибавил Малфою уважения в глазах слизеринцев; даже несмотря на последовавшую разборку с Гарри, где Малфой показал себя не слишком умелым дуэлянтом. В конце концов, Поттер - он же псих опасный и агрессивный, что с него взять...
Школа словно сошла с ума - по крайней мере, пятый курс так точно. Какой Вольдеморт? Какие Пожиратели? Какая война? Какие каверзы Министерства? На носу СОВы!..
Гарри с лёгким недоумением наблюдал за тем, как учёба приобретает маниакальные размеры; все четыре факультета учили всё подряд едва ли не круглые сутки. За завтраком, обедом и ужином, прислонив книги к графинам с соком и кувшинам с молоком, студенты проносили ложки мимо ртов, читая параграф за параграфом. В гостиной неизменно стояла мёртвая тишина - все были погружены в учёбу. Под глазами практически у всех появились тёмные круги, белки покраснели от лопнувших сосудов. Даже Блейз, хладнокровный и невозмутимый, нервно повторял и повторял, и Гарри оставалось только предполагать, что с ним самим что-то не так. Подумаешь, экзамены. Конец света, что ли? Гарри, конечно, читал конспекты и учебники, но это не мешало ему есть, спать и думать о других вещах. СОВ представлялись ему обычной сессией, которых он сдал уже три штуки (чемпионы Турнира освобождались от экзаменов, что было значительным плюсом - им и без того приходилось несладко); вот только шума вокруг этой сессии было не в пример больше.
Гарри не снилось по ночам, что он проваливает все СОВ одну за другой, как снилось Дафне Гринграсс, жаловавшейся на это подругам; не снилось, как его выгоняют из школы за неуспеваемость - худший кошмар Гермионы; не снились билеты с абсолютно незнакомыми вопросами, как это виделось напуганному экзаменами до дрожи в коленях Невиллу. Ему снились полутьма подземелий, свист плети, горячее ощущение крови, текущей по подбородку, и масленый, торжествующий неподвижный взгляд Амбридж. А иногда - безумные глаза Снейпа и абсолютная, оглушающая беспомощность бабочки, пригвождённой булавкой к картону.
Через два дня после официального окончания семестра - ещё около трёх дней ученикам оставалось на самостоятельную подготовку к экзаменам - миссис Норрис сдохла. Филч ходил очень тихий, в трауре, сгорбившись; он похоронил её во дворе школы и воткнул зачем-то сверху косой деревянный крестик. Ходили слухи, что её отравили; но никто, разумеется, не признался, и мадам Помфри, сострадательно проведя диагностику, вынуждена была сказать, что кошка умерла от естественных причин - ей ведь было уже много лет, а кошачий век не так уж и долог даже в Магическом мире. Узнав обо всём этом за обедом в Большом зале, Гарри бросил быстрый взгляд в сторону Блейза; Блейз едва заметно улыбнулся и подтверждающе склонил голову. Филчу определённо стоило подумать трижды, а потом ещё четырежды, прежде чем вызываться так активно содействовать новому директору в поддержании дисциплины среди учащихся.
Как был извещён пятый курс, СОВ должны были продлиться две недели; утром ученики должны были сдавать теорию, после обеда - практику. Практика по Астрономии планировалась ночью, разумеется. Экзаменационные билеты, по словам декана, были защищены сильнейшими антисписывательными заклятиями. В экзаменационный зал запрещено было проносить автоответные перья, напоминалки, отстёгивающиеся манжеты-шпаргалки и самокорректирующиеся чернила. Гарри, впрочем, и не собирался, но кто-то помрачнел лицом после этого предупреждения. Неужели были люди, наивно надеявшиеся, что никто не позаботится о чистоте эксперимента?
Накануне экзаменов прибыла комиссия - все сплошь старые, а мужская часть комиссии так ещё и лысые поголовно. Выяснилось, что председатель комиссии Гризельда Марчбэнкс принимала когда-то ТРИТОНы у Дамблдора; Гарри решил не прикидывать, сколько ей может быть приблизительно лет.
В понедельник утром перенервничавшие напоминали привидения; совершенно спокойный Гарри с аппетитом уничтожал тосты с апельсиновым джемом и философски размышлял о том, как пагубно придавать значение всякой ерунде. Например, экзаменам. От их результата на самом деле совершенно ничего не зависит...
После завтрака Большой зал преобразился в точно такой же, какой Гарри видел в мыслесливе Снейпа: множество одноместных столиков тянулись рядами к учительскому столу, у которого стояла профессор МакГонагалл. Рядом с ней находились запасы пергамента, перьев и чернил.
- Можете начинать, - сказала она и перевернула огромные песочные часы.
Гарри посмотрел в свой билет. «Вопрос 1. а) Напишите текст заклинания и б) опишите движение волшебной палочки, необходимое, чтобы заставить какой-либо предмет взлететь». Первый курс? Гарри улыбнулся и застрочил по пергаменту. Если все вопросы будут такими лёгкими, можно и вовсе ни о чём не беспокоиться.
После обеда пятикурсников загнали в маленькую комнату позади Большого зала, печально знакомую Гарри; на сдачу практики их вызывали маленькими группами по алфавиту.
- Паркинсон, Панси! Патил, Падма! Патил, Парвати! Поттер, Гарри!
Гарри было велено пройти к профессору Тофти, выглядевшему ровесником века - и даже не этого, а прошлого.
- Поттер, не так ли? - скрипуче осведомился профессор Тофти, сверившись с каким-то списком, и внимательно оглядел Гарри сквозь пенсне. - Тот самый знаменитый Поттер?
Экзаменовавшийся за соседним столом Малфой уронил бокал, который левитировал. Гарри сдержал хихиканье и кивнул:
- Да, сэр.
- Ну что ж... возьмите для начала эту подставку для яиц и заставьте её хорошенько покувыркаться!
