Средневековая андалусская проза

и лепестки, — это от черной тоски лицо мое побледнело, словно выбеленное мелом. Видите, как смятенное, вечно горюющее око увлажнено росою слез.

Покончил бы я с собой, когда бы вокруг меня
Не плакала без конца о братьях моих родня[158].

Настал черед ночной фиалки, и она повела такую речь: «Клянусь тем, кто дал розе превосходство надо мной, кто повелел моей деснице тянуться к ней, принося ей присягу в верности и покорности, я никогда не осмеливалась, признавая ее величие и стыдясь своего ничтожества, цвести днем, быть ее другом и соседом, разделяя с другими наслаждение от ее лицезрения. Потому-то я сделала ночь своим покровом и ее мрак — своим прибежищем».

И, придя к общему мнению, цветы сказали: «Нас великое множество, разных видов и сортов, все мы друзья, но не все мы можем встретиться из-за того, что время нашего цветения не совпадает, или потому, что проживаем мы в разных землях. Давайте напишем грамоту, которую должны будут выполнять все, и ближние, и дальние». И они составили фирман, написав в нем: «Вот о чем договорились разные разряды деревьев, трав и цветов, летних и зимних, весенних и осенних, из тех, что произрастают на низменностях и на холмах, цветут в дикой степи или в рощах и садах. Пораскинув разумом и придя к общему мнению, что им следует исправить прежние ошибки и заблуждения, они признали своим предводителем розу, поручили ей вести все дела и быть их царем и эмиром. И ей надлежит отдавать приказы, а они обязуются повиноваться ей беспрекословно, ибо она по праву должна главенствовать над ними, превосходя их во всех достоинствах и похвальных качествах. Все деревья и цветы отныне считают себя невольниками и рабами госпожи розы и отказываются от общения с теми мятежными цветами, которые будут оспаривать первенство у розы и осмелятся состязаться с ней в красоте и благоухании. Этот договор действителен повсюду и на все времена, и каждый цветок, до которого уста дней и ночей донесут этот договор, пусть знает, что лишь в нем залог его праведности и успеха его дел».

И собравшиеся цветы поспешили огласить эту грамоту, и первыми, кто ознакомился с нею, оказались весенние цветы на окрестных лугах. Прочтя фирман, они выказали свое неодобрение, осуждая многие слова и выражения, считая, что розе приписаны такие качества, которых она не заслуживает, и такие достоинства, которых она недостойна. Они подумали, что все это устроила сама роза, и сочли это ошибкой, грехом и низостью. Решив, что они никогда не согласятся с этим договором и не подчинятся ему, луговые цветы написали ромашке и желтому нарциссу следующее послание: «Если бы роза была достойна звания имама и сана халифа, то ее утвердили бы в этом наши отцы и деды и давным-давно принесли бы ей присягу, — ведь они всегда были ее соседями и цвели в то же время и на той же земле. Нам неизвестно и непонятно, почему понадобилось сделать предводителем розу, признав ее лучшей и достойнейшей среди нас. Другие цветы прекраснее, чем она, и имеют больше прав, ведь при свете ясного дня видно превосходство белоснежного нарцисса, которого все несравненные поэты и красноречивые ораторы и литераторы уподобляют томным и прекрасным глазам. Что же касается розы, то даже самые рьяные сторонники ее и любители могут сравнить ее лишь со свежими щеками. А известно, что самое благородное из чувств — это зрение, и только благодаря глазам мы способны лицезреть окружающий нас мир, а щеки не обладают никакими чувствами, кроме самого грубого — осязания, и почему она должна претендовать на превосходство и главенство?!

Зеницы превыше ланит знамениты,
И с ними но могут сравниться ланиты».

И прочтя эти слова, цветы отказались от своей присяги розе и сменили свое мнение, приняв единодушное решение, и присягнули в верности белому нарциссу, поклявшись никогда не нарушать договора».

Мы приведем также некоторые стихи Хабиба, в которых содержатся дивные описания:

Лен раскрыл свои цветы, трепетные, новые,
Душу омраченную радовать готовые;

Кажется, колышутся рукава зеленые,
Из которых тянутся пальцы бирюзовые,

Или же рассыпались голубые яхонты,
Брызнув неожиданно на плащи парчовые.

Он сказал также:

Вино веселит беспечных, вино прогоняет горе,
Пленительный собеседник в изысканном разговоре!

Когда вино перед нами, не можем не улыбаться;
Потом вино исчезает, и с нами радости в ссоре.

Вину не мешает воздух, играющий пузырьками,
Как будто дарит алмазы тебе золотое море.

Однако я удаляюсь от этой волшебной чаши,
И мне достаточно хмеля в одном-единственном взоре.

РАССКАЗЫ О МНОГОУЧЕНОМ ГРАММАТИКЕ АБУ-ЛЬ-АЛА-САИДЕ ИБН АЛЬ-ХАСАНЕ АЛЬ- БАГДАДИ

Саид ибн аль-Хасан ибн Иса, выросший в Багдаде, был родом из Табаристана[159] и принадлежал к той части племени Рабиа, которая осела в Фарсе[160]. Он появился в наших краях в дни правления Мухаммада ибн Абу Амира аль- Мансура и стал звездой, взошедшей на Востоке и нашедшей приют на Западе. Его устами будто говорило все арабское красноречие, его находчивость удивляла всех, кто видел и слышал его, и он превосходил хитростью всех людей и зверей, летучих птиц и ползучих змей.