рубеж, бросал в контратаки соединения танков, авиации и мотопехоты. Но советские войска ломали сопротивление врага.
Сентябрьское солнце клонилось к западу, когда мы ворвались в одну из оккупированных приднепровских деревень, окруженную лесом. Радостно встречали нас жители деревни и группа приднепровских партизан, взаимодействовавших с нашей дивизией в боях за подступы к Днепру.
Немецко-фашистское командование рассчитывало задержать у Днепра продвижение советских армий и стягивало к этому естественному рубежу обороны свои резервы, укрепляя правый берег.
Мы начали готовиться к форсированию реки. В густых лесах у Днепра день и ночь приглушенно стучали молотки и топоры, саперы сбивали паромы, делали лодки и баркасы, готовили подъезды к переправе. По узким лесным дорогам то и дело шли к опушке и обратно повозки, машины. Скрытно подвозили боеприпасы, продовольствие, горючее.
В ночь на 27 сентября подразделения нашей дивизии вплотную подошли к Днепру, готовые к броску на Правобережную Украину.
Кругом царила тишина, люди говорили шепотом. Мы стояли на берегу и смотрели, как грузились в резиновые лодки гвардейцы пехотного батальона капитана Резинкина.
Изредка на правом обрывистом берегу Днепра взлетали белые осветительные ракеты. Небо было пасмурно, моросил мелкий как пыль дождь, но его никто не замечал. Каждый напряженно ждал своей очереди переправиться, каждому хотелось поскорее вступить на правый берег.
— Бериков, — сказал старший сержант Балатов, подойдя к одному из бойцов моего взвода, — ты ведь любишь писать стихи. Вот и напиши завтра в армейскую газету о переправе, передай, что сейчас у каждого на душе… Если хорошо напишешь, весь взвод скажет: действительно наш Бериков поэт, — пошутил Балатов.
— А что, думаешь, не напишу? Было бы светло, сейчас взял бы карандаш…
— Батарея Новикова, грузиться! — приглушенно прозвучала команда, когда резиновые лодки с пехотой были уже далеко от берега.
Противотанковые пушки бесшумно скатывались на большие, качающиеся на воде плоты.
Противник, видимо, почувствовал неладное. На правом берегу послышалась беспорядочная стрельба. Враг накрыл реку минометным огнем. Вскоре на той стороне завязалась ожесточенная перестрелка. Очевидно, бойцы капитана Резинкина успели уже высадиться.
Плот, на котором находился старший лейтенант Новиков, не доплыл еще до середины Днепра, как в него попала мина. Плот стал накреняться, пушки опрокинулись и пошли ко дну. Люди оказались в воде, некоторые были ранены и захлебывались в черной стремнине Днепра.
— Хлопцы, за мной! — крикнул старший лейтенант Новиков и бросился вплавь вперед. При свете ракет мы увидели бойцов, плывущих к правому берегу, несмотря на то что левый был ближе.
— Не забудь все это описать в стихах, — сказал Балатов сержанту Берикову.
Тот молча смотрел на реку.
— Батарея, грузиться! — скомандовал Бородин.
Отчалили. Бойцы лопатами загребали воду, давая направление плотам; мины рвались вокруг нас, обдавая брызгами.
Плот покачивало и относило вниз по течению.
— Если мина угодит, плыть только к правому берегу, — распорядился комбат, ехавший с нами.
На правом берегу нас встретили капитан Питиримов, майор Капусткин и начальник штаба Фридман. «Когда они успели переправиться? Неужели с пехотой?» — подумала я. Пехотные подразделения заняли первые заднепровские высоты, на одну из них нам надо было тащить пушки. К рассвету у нас все было готово к бою.
Первые лучи солнца осветили плавные воды Днепра. На правый берег продолжали высаживаться наши войска. Саперы под огнем противника строили постоянную переправу. Налетели вражеские самолеты. Казалось, всю землю рвануло к небу. Фашистские стервятники с ревом пролетали над самой головой, как бы желая крылом сбить нас в Днепр.
Несколько раз за день противник бросал в контратаку танки и автоматчиков, в воздухе беспрерывно висели «юнкерсы», но гвардейцы продвигались вперед, шаг за шагом расширяя плацдарм.
— Сычева, твой взвод идет в распоряжение начальника артиллерии стрелкового полка майора Трощилова, отправляйся для связи, — приказали мне в штабе.
Недавно освобожденная нами деревня еще пылала, и яркое пламя озаряло небо. Командный пункт полка помещался в полуразрушенном здании школы. Я спустилась в подвал и спросила майора Трощилова. Мне указали на говорившего по телефону широкоплечего высокого офицера.
— Вот хорошо, — сказал майор, когда я доложила ему о прибытии, — на этом фланге очень трудно, у противника много танков, надо поддержать пехоту. Сколько у вас пушек?
— Две.
— Достаньте свою карту. Смотрите, вот село, на западной окраине его расположена артиллерия нашего полка в боевых порядках пехоты. Вам нужно поддержать огнем правый фланг. Поставьте пушки на высоте, вот видите? Там у нас находится рота пехоты. Отмечайте на карте район огневых позиций. Ясно?
— Ясно.
— В шесть ноль-ноль доложить о готовности и прислать карточку противотанкового огня.
Выйдя из штаба, я вспомнила, что о боевых делах Трощилова недавно писали в дивизионной газете. Да и раньше не раз слышала фамилию майора. Говорили о его храбрости. В трудные моменты боя он сам не раз становился за наводку.
Пехотинцев встретили неподалеку от села. Лейтенант, командир роты, сказал, что гитлеровцы только что отбили у них высоту, на которой я должна была занять огневую.
— У нас осталось всего десять человек бойцов, — добавил он.
Вернулась в школу и доложила:
— Товарищ майор, место, указанное вами на карте, занято противником, а пехотинцев — всего десять человек.
Майору не понравился мой доклад. Он нахмурил широкие брови, надвинул шапку-ушанку, взял автомат и сказал:
— Ну что ж, пойдем выгоним фашистов, товарищ младший лейтенант.
— Как это — выгоним? Мои бойцы в трех километрах отсюда, я пришла, чтобы выбрать огневую, а не отбивать ее.
— Нет, товарищ младший лейтенант, здесь считаться не приходится. Мы с вами пойдем вместе с пехотинцами и выгоним оккупантов…
— А мы, товарищ майор, сможем их выбить? Ведь у нас так мало сил.
— Должны суметь, на то мы и советские люди.
Выйдя из здания, подошли к пехотинцам. Командир их представился майору.
— Сейчас два часа ночи, немцы отдыхают, — сказал Трощилов. — Разделим бойцов на три группы, станковый пулемет будет на правом фланге. Вы, лейтенант, и я поведем людей. Когда подползем, я дам сигнал занимать траншеи. Сигнал — красная ракета.
Поставив бойцам задачу, мы поползли по-пластунски. Со стороны противника в небо взлетела ракета, пришлось залечь. Ракета потухла, и мы снова поползли. Ветер уже ясно доносил разговор немецких часовых. Где-то застрочил пулемет.
Наконец взвилась сигнальная красная ракета. «Ура!» — послышалось с трех сторон. Мне показалось, что в атаку поднялась по меньшей мере рота. Гитлеровцы не успели опомниться, как в их траншеи полетели гранаты. Минуту спустя мы были в окопах. Там завязалась рукопашная схватка. Я прижалась к стене. Недалеко услышала возню, всмотрелась. Два здоровенных гитлеровца напали на майора Трощилова.
Я выстрелила в одного из них. Второго прикончил Трощилов.
— Проверить траншеи! — приказал майор бойцам. — Выставить пулемет и наблюдателя. Утром начнется наступление. Держитесь крепко. А вас, товарищ младший лейтенант, — Трощилов повернулся ко мне, — благодарю, вы спасли мне жизнь. — Он пожал мне руку. — Ну, вот мы и взяли высотку обратно, —
