Таким образом, появилась возможность делать машины с помощью машин. Этому способствовало моё непременное условие — производить стандартизированные и взаимозаменяемые детали, из которых должны были собираться новые машины.
— М-м-м… прелесть какая! — прервал мои размышления министр.
— Простите, что? — вскинул я голову, возвращаясь в реальность.
— Я говорю, салат из помидоров очень вкусный, молодец ваш повар.
— Да, повар молодец, — согласился я и тоже с удовольствием зачерпнул себе салата.
…Лет четыреста назад я послал экспедицию из пяти военных кораблей к восточному побережью Америки. Они благополучно вернулись, привезя в Лондон семена томатов и клубни картофеля. За последующие столетия эти культуры широко распространились в Англии и Ирландии, и теперь люди представить себе не могли, как обходились без них раньше, особенно без картофеля, который стали называть вторым хлебом…
— Спасибо, Сергей Семёнович! — сыто отдуваясь, произнёс министр. — Давно я так вкусно не ел.
— Не за что, Борис Семёнович, на здоровье, — откликнулся я, вытирая салфеткой губы и откидываясь на спинку кресла.
— Нет, но палтус-то копчёный — хорош! — продолжал нахваливать искусство повара мой гость.
— Да, действительно, — улыбнулся я.
Разросшийся в последнее время рыболовный флот обеспечивал прибрежные города Англии и Ирландии вкусной морской рыбой. Некоторые флотилии вылавливали её даже у берегов «Норвегии» и Исландии, благо, воинственных викингов пока можно было не опасаться: они находились ещё на стадии первобытнообщинного строя.
— Пойдёмте в мой кабинет, Борис Семёнович. Я вам кое-что покажу.
Министр с трудом поднялся из-за стола, и мы прошли через приёмную к моему рабочему месту. На дальней от входа стене висела подробная карта Англии и Ирландии. Её недавно отпечатали по спецзаказу и собрали воедино из нескольких полотнищ.
— Ух ты! — восхитился министр, подойдя ближе. — Моя-то раз в десять поменьше будет.
Я взял кусочек мела и нарисовал кружок на правом берегу реки Нин, километрах в пятидесяти восточнее Рагби.
— Как вы думаете, Борис Семёнович, что это такое?
— Наверное, что-нибудь ценное? — спросил в ответ мой гость.
— Железо, господин министр, крупные залежи железа. Я поручаю вам разведать и начать разработку этого месторождения.
— Хорошо, Сергей Семёнович! А руду будем в Рагби на переплавку возить? Да нет, что это я… В Рагби и своего железа хватает.
Министр пристально вгляделся в карту.
— Получается, что сталелитейные и машиностроительные заводы надо строить в Питерборо. И месторождение, и город находятся неподалёку, на берегах одной реки.
— Правильно, Борис Семёнович, — поддержал я министра, удовлетворённо отметив, что в этом вопросе мы с ним мыслим одинаково. — Так и поступим.
— Ну, тогда я пойду. Не терпится взяться за работу, — лёгкая улыбка коснулась губ моего собеседника.
Он взял папку, которую до этого положил на стол, и мы вместе направились к выходу.
— До свидания. Просчитайте всё хорошенько и предоставьте смету расходов в Министерство финансов, — сказал я на прощание.
— Всё будет в лучшем виде, Сергей Семёнович, — заверил меня министр, стоя уже в дверях кабинета. — До свидания.
…На следующий день, ближе к вечеру, я находился в библиотеке, когда вошёл секретарь и сказал, что меня хочет видеть какой-то офицер полиции. Я не стал заставлять его ждать, и немедленно пошёл вслед за секретарём. Оказавшись в приёмной, увидел знакомого капитана в сопровождении четырёх гвардейцев, которые вытянулись при моём появлении.
— Всё в порядке, господа, можете быть свободны, — обратился я к солдатам. Так уж у меня было заведено: если наверх хотел подняться хорошо знакомый охране человек, тем более занимающий высокую должность, то его беспрепятственно пропускали. Если же посетителя видели в первый раз, то в приёмную его сопровождал эскорт, состоящий из нескольких вооружённых солдат. Служить во дворце считалось престижно и выгодно: одно обмундирование охраны чего стоило. Гвардейцы были одеты в брюки и мундиры красного цвета, отороченные золотой тесьмой, и форменные фуражки с серебряной кокардой в виде дубового листа. На плечах офицеров красовались погоны с золотым шитьём. Кроме того, я выделил из своих средств существенную добавку к жалованью каждого гвардейца, поэтому мог быть уверен в их безусловной преданности.
Мы с начальником полицейского участка прошли в кабинет, и я жестом пригласил его присесть в удобное кожаное кресло. Некоторое время он молчал, осматривая интерьер комнаты. Наконец, сказал:
— Господин Верховный Правитель! Я расследовал вчерашнее чрезвычайное происшествие и пришёл к выводу, что мы имеем дело с хорошо спланированным заговором, направленным против вас.
Я почувствовал, как меня охватывает волнение, граничащее с тревогой.
— И вы можете назвать всех заговорщиков?
Офицер уверенно выдержал мой проницательный взгляд.
— Да. Кроме непосредственного исполнителя покушения, это заместитель министра по делам колоний Степанов и ваш Наместник в Австралии.
— Как вы это узнали? — спросил я, а в голове мелькнула мысль: «Опять этот Наместник… Наш пострел везде поспел».
Капитан пожал плечами, как будто мне и так всё должно быть ясно.
— Я взял под стражу заместителя министра и провёл очную ставку между ним и наёмным убийцей. Степанову пришлось признаться во всём. Но я обещал ему походатайствовать перед вами о снисхождении.
— Чего это ради? — уже предвидя ответ, возмутился я.
— Сам он не планировал заговор. Его тоже купили, только за гораздо большую сумму. Главный бунтовщик — Наместник Австралии. Вот он — действительно ваш враг.
— Вы всё официально оформили? — поинтересовался я.
— Так точно. Показания преступников ими подписаны в присутствии свидетелей и адвоката.
— Я вами доволен, капитан. Вы настоящий специалист в своей области и достойны повышения по службе. В ближайшее время наденете новые погоны и будете назначены заместителем начальника полиции города.
Офицер тут же поднялся с кресла и отчеканил:
— Рад стараться служить Верховному Правителю!
Я тоже встал и пожал его руку.
— До свидания. И помните, что пока всё произошедшее должно остаться в тайне. В газетах не должно появиться ни строчки.
Лицо посетителя посерьёзнело, и в его голосе зазвучали стальные нотки:
— Не сомневайтесь, никто ничего не узнает.
Офицер развернулся и чётким шагом направился к двери.
Оставшись один, я включил свой «внутренний телевизор» и «перенёсся» в гавань Портсмута. Дивизии Зубова там уже не было, но на краю горизонта виднелось белое облачко. Настроившись на него, я обнаружил девять восьмидесятипушечных трёхмачтовых кораблей, идущих в кильватерном строю. Эффект сходства с облачком давали многочисленные белоснежные паруса на фоне заходящего солнца.
Зрелище было потрясающим. Огромные военные корабли буквально летели по поверхности моря, оставляя за собой пенный след. Но вот на флагмане взвились гирлянды разноцветных флажков, и вся эскадра одновременно поменяла курс, оставив в стороне побережье «Франции». Я наслаждался этим великолепием, пока солнце не село, и на кораблях зажглись кормовые фонари. «Тяжко придётся кому-то в Австралии», — удовлетворённо подумал я.
…Через несколько месяцев преступников доставили в Лондон. Кроме самого Наместника, ими оказались три ключевых министра Австралийского правительства. Дивизия Зубова приняла боевое крещение и даже понесла незначительные потери.
Следствие по делу продолжалось почти месяц и активно комментировалось английской прессой. По решению жюри присяжных заседателей всех предателей приговорили к смертной казни. На рассвете следующего дня в присутствии журналистов их расстреляли во дворе центральной лондонской тюрьмы. Исключение составил лишь Степанов, которого по моей просьбе приговорили к пожизненному заключению.
Произошедшее событие ещё раз напомнило народу Англии, что им правит мудрый бессмертный Правитель, а я, в свою очередь, добился внесения в государственный бюджет отдельной строкой денежных средств на создание Государственной Службы Расследований. Её деятельность была засекречена, и подчинялась она только мне.
Глава 19
…Сидя за письменным столом, я просматривал утренние газеты, которые принёс секретарь. Настроение у меня было скверным: недавно похоронил свою очередную жену, с которой прожил свыше тридцати лет. Я её очень любил, и она отвечала мне взаимностью.
Душевная рана от потери близкого человека ещё не успела зарубцеваться; мои мысли невольно возвращались к счастливым дням нашей совместной жизни. Образ ушедшей из жизни супруги стоял у меня перед глазами и как бы накладывался на новогодние фотографии, помещённые в газетах. Я поминутно тяжело вздыхал и никак не мог вникнуть в смысл напечатанного текста. Перед глазами стоял туман. Крупная капля упала на газетный лист и превратилась в мокрое пятно. Что это? Неужели я плачу?
Достав носовой платок, я промокнул глаза и сделал над собой волевое усилие. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь увидел меня в таком состоянии. Это простые смертные могут позволить себе поддаваться слабости, но уж никак не Верховный Правитель Английской Империи!
Через некоторое время мне стало значительно лучше, и я продолжил знакомиться со свежей информацией. На первых полосах всех газет рассказывалось о встрече Нового одна тысяча пятисотого года. Своим указом я давно объявил первое января нерабочим днём. Народ искренне полюбил этот весёлый праздник, тем более что в новогоднюю ночь не возбранялось немного превысить разрешённую дозу ячменного пива.
