Рядовой подчинился, и вскоре я ехал домой в окружении гвардейцев.
— Извините, господин Верховный Правитель, но я действительно ничего не знаю, — нарушил молчание капитан. — К нам в казарму ворвался дежурный лейтенант из дворца и объявил тревогу. Он сказал, что вы на кладбище, и что вам угрожает опасность. Мой командир послал вам на выручку батальон солдат, направив их к кладбищу по разным дорогам. Моей роте посчастливилось вас встретить.
— Восемь гвардейцев, сопровождавших меня в поездке, погибли, — с горечью сказал я. — Мне чудом удалось вырваться. Нападавших было слишком много.
— Странно, — заметил офицер. — Напасть на Верховного Правителя в Лондоне среди бела дня! Кто бы они ни были, их руководители безумцы.
— Я так не думаю, господин капитан, — возразил я. — Слишком уж хорошо всё было ими спланировано. Видимо, и во дворце случилось что-то необычайное.
Наконец мы прибыли к моей резиденции. Спешившись, я бросил поводья ближайшему солдату и вошёл в вестибюль. Гвардейцы отдали мне честь, а дежурный капитан подошёл с докладом:
— Господин Верховный Правитель! За время вашего отсутствия во дворце произошло чрезвычайное происшествие…
— Спокойнее, капитан. Расскажи подробно, что случилось?
— Да вот… — замялся офицер. — Уехали вы на похороны, а через какое-то время подъехал экипаж, и из него вышел мужчина в точности похожий на вас. Одет, как вы, держался уверенно. Мы его приветствовали, и он молча пошёл по направлению к лестнице. Тут его остановил лейтенант Ткачёв, что-то ему сказал. Тот ответил довольно грубо и дальше пошёл. Потом смотрю: Ткачёв пистолет из кобуры вытащил, снял с предохранителя и выстрелил в уходящего. Я даже опешил. Тоже за пистолет схватился, кричу: «Лейтенант, брось оружие!» Он, правда, сразу же бросил. А нам кричит: «Никакой это не Верховный Правитель! Посмотрите — я его ранил, а настоящий Сергей Семёнович бессмертный, его нельзя из пистолета подстрелить!»
Подбегаю ближе — точно: самозванец лежит возле лестницы и стонет. Ткачёв ему ногу прострелил. Так ведь не успокоился на этом лейтенант! На наших глазах учинил допрос с пристрастием. Наступил вашему двойнику на раненую ногу и кричит: «Кто ты, собака? Назови своё имя!» Тот жалобно так простонал: «Борис». А лейтенант наседает: «Кто твои сообщники?» Самозванец отвечает: «Вы их всё равно не знаете, а здесь, во дворце — секретарь». Тут Ткачёв совсем озверел. Кричит: «Где Сергей Семёнович, отвечай!» Ну и побил вашего двойника немножко, чуть руку ему не сломал. Но я уже не вмешивался, раз такое дело. Борис этот не выдержал и закричал: «Не бейте, я всё скажу! Если поспешите на кладбище, может, ещё успеете помочь Верховному Правителю».
После этих слов я послал в казарму другого лейтенанта — Ложкина, чтобы объявил тревогу. Потом вызвал доктора для самозванца.
— Где он? — стараясь не выдать своего волнения, спросил я.
— Там, в подсобке, на стульях лежит, — махнул рукой капитан в сторону ближайшей двери.
Вместе с ним мы прошли в подсобное помещение. Мой двойник имел весьма бледный и потрёпанный вид. Врач заканчивал делать ему перевязку.
— Что у него с ногой? — равнодушно поинтересовался я.
— Заживёт, — ответил врач. — Но, по-видимому, будет хромать — пуля задела сухожилие.
Я повернулся к начальнику охраны.
— Слушай, капитан. А где же мой спаситель?
— Ткачёв? — решил уточнить офицер и продолжил, увидев мой утвердительный кивок: — Он взял несколько солдат и поднялся наверх, допрашивать секретаря.
— Надо же, какой инициативный лейтенант! — поразился я. — Полицию вызывали?
— Никак нет. Ткачёв сказал, что с этим лучше подождать до вашего возвращения. После случившегося я не стал с ним спорить, — словно извиняясь, ответил капитан.
— И он опять оказался прав, — высказал я свои мысли вслух, тем самым успокаивая офицера. — В создавшейся ситуации вы, господин капитан, действовали абсолютно правильно. Примите мою искреннюю благодарность. — Мельком взглянув на двойника, добавил: — К раненому пока приставьте часовых. Полиция же и без вызова приедет. Такой переполох устроили в центре города!
После небольшой паузы капитан, словно не решаясь о чём-то спросить, откашлялся и произнёс:
— Позвольте узнать, господин Верховный Правитель. На вас напали?
— Да, — подтвердил я его догадку и уже чуть тише произнёс внезапно осиплым голосом: — Я-то бессмертный, а вот солдаты, что со мной были — вечная им память!
Поднявшись на четвёртый этаж, я застал в приёмной шестерых гвардейцев и Ткачёва, «мирно» беседующего с секретарём. У того заплыл левый глаз, а из носа тонкой струйкой текла кровь. Увидев меня, лейтенант быстро поднялся со стула, и лицо его расплылось в улыбке.
— Господин Верховный Правитель! Как я рад, что с вами всё в порядке!
— Спасибо, лейтенант. А этот что сказал? — кивнул я в сторону секретаря.
— Признался, что участвовал в заговоре со стороны руководства Государственной Службы Расследований, — мгновенно став серьёзным, ответил Ткачёв.
— Понятно. Ребята, наденьте на бывшего секретаря наручники и отведите вниз. Там сейчас врач, пусть окажет ему помощь, — распорядился я. Потом взглянул на лейтенанта.
— Господин Ткачёв! Пройдёмте со мной, поговорим.
Оказавшись в кабинете, я с напускной строгостью сказал:
— Вот уж не думал, что лейтенант моей гвардии окажется садистом. Подумать только: применил табельное оружие, избивал подозреваемых. Нехорошо!
Олег Юрьевич поник головой и исподлобья посмотрел на меня.
— Виноват, Сергей Семёнович, но я очень за вас испугался.
Серьёзность интонации, с которой были сказаны эти слова, никак не сочеталась с озорными искорками, едва заметными в его взгляде.
— Иди ко мне, герой! — и я крепко обнял Олега. — Можешь называть меня просто Сергеем.
— Правда? Я так об этом мечтал!
— Я знаю, — тихо вымолвил я, похлопывая его по плечу. — Рано или поздно мы с тобой всё равно подружились бы. А так — гораздо быстрее получилось. Не зря говорят, что друзья познаются в беде. Теперь в любое время заходи ко мне без доклада.
— Спасибо, Сергей, — растроганно произнёс лейтенант.
На следующий день я произвёл Олега в майоры и назначил на должность командира батальона. Учитывая вчерашние события во дворце, никто из офицеров моему решению не удивился. Все поздравляли Ткачёва с повышением по службе, и во всей дивизии не нашлось ни одного человека, который бы не восхищался смелыми и решительными действиями молодого офицера.
Бывшему майору я пожаловал погоны полковника, а командира полка произвёл в генералы и временно назначил на не существовавшую до этого должность заместителя командира гвардейской дивизии. Так мне удалось не обидеть никого из офицеров. Я выплатил родственникам погибших солдат из своих средств солидную денежную компенсацию, значительно превышающую полагающуюся в таких случаях.
Полицию от расследования случившегося я отстранил. Собрав оставшихся верными мне руководителей Службы среднего звена, потребовал от них навести порядок собственными силами.
— Мы приложим все усилия, для того чтобы найти и покарать бывшего начальника и его первого заместителя, — заверил меня один из офицеров Службы в звании полковника. — Но Империя обширна, и, если им удастся сделать пластическую операцию, боюсь, что преступники могут остаться безнаказанными…
— Делайте, что должно, свершится, чему суждено, — ответил я словами Марка Аврелия, в прежнем варианте истории одного из римских императоров.
Мои собеседники переглянулись и поспешно вытянулись, поскольку я встал, давая понять, что разговор завершён.
Своему двойнику я решил сохранить жизнь: уж очень сильно он был на меня похож. По мудрой подсказке Олега я сослал его вместе с бывшим секретарём в одну из дальних восточных колоний без права вернуться обратно. Рядовые сотрудники Службы, принимавшие участие в нападении на мою персону, были оправданы. Они лишь выполняли приказ своего руководства, которое ввело их в заблуждение, представив меня двойником Верховного Правителя и узурпатором власти в Империи. Так закончилась эта печальная история…
— Партия! — воскликнул Олег, красиво забив решающий шар. — Что-то ты, Сергей, сегодня какой-то рассеянный.
— Ничего, сейчас соберусь, — ответил я, доставая шары из луз и устанавливая новую пирамиду.
Шары, которыми мы играли, были выточены из слоновой кости. Её привозили из Южной Африки, где существовала обширная колония с населением около десяти миллионов человек. Это не считая местных племён, которые не признавали никаких границ и кочевали по всей стране.
Отношения с ними у англичан сложились нормальные, до вооружённых стычек дело доходило редко. Слишком велика была разница в уровне вооружений и военной организации. К тому же мои Наместники целенаправленно проводили гуманную политику по отношению к местному населению, в случае необходимости помогая аборигенам продуктами и лекарствами. Построили даже специальные больницы, где англичане лечили африканцев.
В последние сто лет часть племён стала переходить к осёдлому образу жизни, занимаясь кроме охоты земледелием, которому их научили колонисты. Теперь местные жители пахали землю железными плугами, используя волов, постепенно приобретали навыки простейших ремёсел. Некоторые из них научились сносно разговаривать по-русски.
Браки между англичанами и африканцами не запрещались, но и не поощрялись, поэтому являлись большой редкостью. Также происходило и в других колониях Империи. Дело в том, что я раз и навсегда установил жёсткое правило, согласно которому каждый народ должен жить исключительно на своей родине. Это правило не распространялось лишь на англичан, потому что со временем они должны были образовать стержень выстраиваемой мной Империи, и, кроме того, в силу моего вмешательства в ход истории, жителей «туманного Альбиона» стало так много, что им оказалось тесно на родной земле. Детям же, родившимся от смешанных браков, я запретил посещать Англию и другие колонии, а тем более селиться на их территории. Эти меры должны были избавить в будущем Английское правительство от межэтнических проблем.
В Южной Африке я испытывал необходимость по двум причинам. Во-первых, она занимала важное стратегическое положение на морском пути между Англией и Австралией. Там уже существовали два больших порта: Кейптаун и Дурбан, — в которых корабли Империи могли в случае аварийной ситуации получить необходимый ремонт. Названия этих городов, как и всех прочих, существовавших в прошлой исторической реальности, я решил сохранить в неизменном
