Я наклонился и стал чарами отчищать пятно.
— Я и вправду тогда хватил лишку, — продолжил я, обращаясь к спине Гарри. — Слишком нервничал. Вдобавок ты сказал то, чего я не желал слышать, вот и…
Гарри ответил хриплым от обиды голосом:
— Да, у вас, взрослых, все так легко! Прости, погорячился, и так далее. Пап, вот если бы я тебе что-то не то сказал… Ты бы меня заставил триста раз извиняться, и то бы со мной месяц не разговаривал! А я, значит, должен…
— Ничего ты не должен, — ответил я. — Желаешь месяц молчать — имеешь полное право.
— Не желаю, — проворчал он, опустив голову. — Я вообще ничего не хочу… Ладно, проехали. Давай и правда помиримся, мне уже надоело злиться.
Он опять шумно выдохнул, чтобы сдуть челку — надо его постричь, а то ведь не видит ничего, — и, обернувшись, протянул мне руку. Твердые пальцы с обкусанными ногтями были липкими от полировки. На мгновение Гарри ткнулся лбом мне в плечо, но тут же, засмущавшись, отодвинулся и стал собирать свои склянки.
— Ты по-прежнему считаешь, что я вру, будто в подземелье был Лорд? — спросил он, не оборачиваясь.
В беседке было уже почти совсем темно, и его рубашка белела смутным пятном.
— Не знаю, — честно сказал я. — Я с этим не согласен, но и тебя переубеждать не стану. Если ты твердо веришь, что это был он, — пускай так. Каждый имеет право на свою веру.
Куда бы она ни привела…
Над нашими головами с шипением вспыхнула лампа, привешенная к крюку под потолком. Желтое сияние было таким ярким, что я зажмурился. Прилетевшие на свет мошки стали виться вокруг стекла. Толком не оттертое уродливое пятно полировки теперь казалось выжженной дырой в полу.
Я достал сигареты и закурил. Гарри, сидя на полу, сосредоточенно завинчивал крышку на банке.
— Пап, — сказал он вдруг, очень тихо, так что я еле расслышал, — знаешь, я хотел тебе сказать… Я убил человека.
Его перепачканные пальцы замерли, сжимая крышку. Я от неожиданности чуть не выронил сигарету.
— В смысле? Кого?!
— Квиррелла…
Лица Гарри я не видел — только затылок с торчащими вихрами.
— Я же не знал, что так выйдет, — сказал Гарри. — Я не хотел. Пытался просто его оттолкнуть, а он… сгорел.
Мерлин великий! Так вот что он имел в виду… А я-то уже перепугался.
— Послушай, — сказал я. — Ты не мог предвидеть, что так получится. Это была стихийная магия.
— Какая разница! Вот что мне теперь делать?!
В его голосе было такое отчаяние, что мне стало не по себе. Я потушил сигарету, потянул Гарри за руку, заставляя сесть рядом со мной на скамью, и хотел обнять его, но он только досадливо дернул плечом. Ему нужно было поговорить, а не чтоб его жалели, как маленького.
— Пап, а ты убивал людей? — спросил он.
— Да.
— Много?
— Не знаю. Кто же это считает… С десяток, наверное.
— И… как оно? — спросил Гарри со странной интонацией.
— Страшно, — честно признался я. — В первый раз особенно.
— Угу, — глухо ответил он и сгорбился, уткнувшись лицом в колени.
Я молчал и не трогал его.
Через несколько минут он поднял голову.
— Вы с мамой больше не будете никого убивать?
— Как придется, — ответил я, пожав плечами.
— Не надо…
— Это не всегда от нас зависит.
— Я не хочу, — сказал он. — Пожалуйста.
— Мы постараемся, — ответил я, чтобы закрыть тему.
— Я вот думаю, — голос Гарри теперь звучал так, словно у него болело горло, — а ведь профессор Дамблдор — фоновый легилимент, так?
— Да.
— То есть, он знал, что с Квирреллом что-то не то?
