— Верно, египетские. Лукуллу их Птолемей Латир дал. А еще, говорят, многие с Крита и Кирены пришли.
— А я слышал, Лукуллу в Египте отказали...
— Ты там у трона стоял и все слышал?
— 'Птолемаида' это, точно. Видел я ее много раз, я в Александрии каждый год бываю...
— ...Сулла со всеми сговорился, против Митридата...
— Не Сулла, а Лукулл.
— ...это верно, всем понтийцы поперек горла...
— ...что, прямо так и дал, даром?..
— Не даром, мало что ли римляне награбили в Дельфах и других местах. По всей Элладе храмы осквернены...
— Эх, пропала Эллада, нету больше свободы нигде.
— То-то она там была... У кого мошна, у того и свобода, а простому люду...
— ...Сулла строит флот в Фессалии.
— И наши, говорят, Лукуллу флот передадут. Дамагор скоро прибудет с тридцатью триерами, под его начало.
— Дамагора навархом нужно, разве эти римляне умеют воевать на море?
— Ну, они же били Карфаген...
— Так это когда было?
— Лукулл, говорят, уже заказал на верфях почтенного Креонта десять пентер.
— Квинквирем. Римляне их квинквиремами зовут.
— Строить-то наши будут, значит — пентер.
— Да один хрен.
— А что, братья, скоро заработаем? Это ж сколько гребцов-то будут нанимать!
— Заработаешь, ты, как же... Я два года назад о весло руки в кровь стер и спину всю порвал, а что заработал? Как был в рубище, так и остался...
— ...а сколько их всего пришло?
— Говорят, два десятка.
— Больше! Два десятка у пирсов стоят. А в гавани еще столько же.
— Критяне, говорят, Лукуллу много кораблей дали.
— Это критяне-то? Пиратское гнездо! Всем известно, что Митридат пиратов под себя гребет.
— И верно, в Ликийском проливе, рукой подать, страсть, как много пиратов развелось. Понтийцев пропускают, прочих грабят, топят. Сговорились, ублюдки...
— Критянам Сулла, не иначе, хорошо заплатил, так бы не стали, против своих же...
— Да кто там у них свои? Там рожи, не поймешь, какого роду-племени, как в котле намешано...
— Наши, говорят, морской дозор выставили. Четыре триеры день и ночь в сорока стадиях от города ходят. Меняются.
— Поди, догони пирата... Гемиолия пошустрее триеры ходит.
— Кто это тебе сказал, село-лопата? Ты на флоте служил хотя бы день?
— Да что я, все говорят...
— Не уйдет гемиолия от триеры, на ней гребцов на половину меньше, а размеры схожие.
— И то верно...
Окончания разговора Эвдор не дождался, тот мог длиться бесконечно и сам собой тихо перейти на обсуждение чего-нибудь другого, например, цен на вино или бесстыдное поведение дочери купца Диотима. Эвдор уже услышал то, что его интересовало и теперь, спешно проталкивался в направлении, обратному тому, куда изначально направлялся.
Его путь лежал к Военному порту, расположенному в северной части города и отделенному от Торгового порта длинной косой. На берегу узкого пролива, напротив оконечности косы, на земле стояли две гигантских, в несколько человеческих ростов, глиняных ступни.
Это были стопы бога.
Два столетия назад по всему Восточному Средиземноморью гремели войны диадохов, полководцев Александра Македонского, сорок лет деливших между собой наследие умершего царя. И вот, за двести девятнадцать лет до сего дня, великий полководец Деметрий, сын будущего царя, диадоха Антигона Одноглазого, с сорокатысячным войском осадил Родос. Осада длилась целый год и закончилась неудачей. Деметрий вынужден был отступить, однако все же приобрел в ходе этого предприятия большую славу: молва наделила его прозвищем Полиоркет, 'Осаждающий города', за строительство множества невиданных ранее огромных осадных машин.
Родоссцы, обрадованные великой победой, и заразившиеся от своего врага страстью к гигантским сооружениям, поручили скульптору Харесу, ученику Лисиппа, поставить статую бога Гелиоса, которого они чтили своим покровителем, превосходящую размерами все, существовавшие прежде в мире. Колосс закончили через двенадцать лет. Высотой в восемьдесят локтей, он был глиняным с железным скелетом. Снаружи статую покрывали начищенные бронзовые листы, сверкавшие на солнце так, что бог был виден днем в море на огромном расстоянии от острова. Бог простоял около пятидесяти лет, а потом статую разрушило землетрясение. От колосса остались лишь ступни, охраняющие порт.
В этот день возле военной гавани стражи было намного больше чем обычно. Стояли в оцеплении несколько десятков гоплитов, молодых граждан проходивших обязательную военную службу. Перед ними прогуливались городовые, вооруженные палками стражники, охраняющие общественный порядок. Они, по большей части, были варварами-наемниками из Малой Азии. Эвдор не рискнул пробираться в гавань, и вытянувшись во весь рост, заглядывал поверх людских голов, рассматривая корабли у причалов.
Посмотреть было на что. Возле одного из каменных пирсов стояла огромная пентера — плоскодонный военный корабль, на носу и корме которого возвышались две боевые башни и 'ворон'[15], сооруженный на римский манер. По обоим бортам корабля, ниже палубы шла парада, крытая галерея, выступавшая далеко от борта и делавшая широкий корабль еще шире. В этой галерее в два ряда, один над другим, располагались гребцы.
В эпоху войн диадохов, гигантомания, начавшаяся в судостроении, перечеркнула традицию именования военных кораблей, согласно которой они делились по количеству рядов весел на борту. Строить высокорядные корабли с числом рядов весел больше трех не удавалось. А царям и полководцам хотелось все больше наращивать скорость и мощь. Тогда корабелы стали располагать гребцов не только по вертикали, но и по горизонтали. На триере гребцы сидели по одному на весло в три ряда. На тетрере, гребцы верхнего ряда, траниты, ворочали вдвоем одно длинное весло. Нижние ряды, зигиты и таламиты, каждый по-прежнему работали одним веслом, более коротким. На пентере — трое на верхнем весле и двое на нижнем. И так далее. Римляне переняли у греков и карфагенян типы кораблей, переведя их названия на латынь: трирема, квадрирема, квинквирема...
После Пунических войн гигантомания стала сходить на нет. Ни в одном флоте сейчас не было кораблей подобных геккайдецере Деметрия с шестнадцатью гребцами на одной весельной связке. Во флоте Родоса пентеры были самыми большими кораблями. Египет имел несколько огромных децер, но использовались они лишь для увеселительных морских прогулок царей.
Среди переданных Лукуллу Птолемеем Латиром пяти пентер и двадцати триер, 'Птолемаида' была самой большой и старой. Ее построили двадцать лет назад, и она все еще использовалась, хотя ни разу не побывала в сражении. Египет давно не вел крупных морских войн, а пиратов гоняли эскадры, укомплектованные кораблями поменьше.
Глядя на свежеобретенную римлянами морскую мощь, Эвдор понимал, что антипонтийская коалиция решила взяться за митридатовых навархов всерьез, а значит, задуманное предприятие может сильно осложниться.
Сзади окликнули:
— Эй, оборванец!
Эвдор обернулся. За его спиной стоял, поигрывая толстой палкой, краснорожий стражник, одного с Эвдором роста и сложения. На вид, скорее похожий на варвара, чем на эллина, он был одет в черный хитон и красную кожаную шапку с остроконечным, сбитым вперед верхом. Несколько таких же шапок маячило
