— Да! — важно заявил Койон, — хочу к Зеникету. Он человек уважаемый. И кораблей у него немало. Пристанем к нему, всегда будем в доле, всегда в выигрыше. Зеникета и Леохар боится, и Эргин. Все боятся. А если в одиночку, сгинем без толку.
— Сомневаюсь, чтобы Волк кого-то боялся, — возразил Дракил.
— А чего он с римлянами связался?
— Из страха, да, — покивал Дракил.
— Чтобы Зеникета боялся Эргин — мечта самого Зеникета, — сказал Эвдор.
— Да вы... — задохнулся от возмущения Койон, — да сам Митридат его равным считает!
— Это во многом пгавда, — подал голос Гундосый, — Зедикед, почти цагь. У дего людей и когаблей — уйма.
— Скажи еще, Зеникет почти бог, равный Посейдону, — усмехнулся Эвдор.
— Я слышал, что он обосновался сейчас вовсе не в Коракесионе, — задумчиво сказал Аристид, глядя на горные пики Ликии, — а на горе Феникунт. Там теперь его резиденция. Сидит себе на вершине, орел наш, и все море до Кипра, как на ладони.
— Я тоже это слышал, — сказал Дракил.
— Это какой глаз дада ибеть! — позавидовал Гундосый.
— А я слышал, что он в Корике, — сказал один из новичков, но на его слова не обратили внимания.
— Феникунт называют Ликийским Олимпом! — запальчиво выкрикнул Койон.
— А ты угадал, Эвдор, — усмехнулся Аристид, — он, похоже, считает себя богом. Ты, Койон, думаешь, что надо держаться поближе к богам? Уж они-то не обидят. Ты ведь ходил раньше под Зеникетом? Помогло тебе его божественное провидение рудников избежать?
Койон, набычившись, замолчал.
— Так ты не ответил, Эвдор, — напомнил критянин, — что ты собираешься делать. Мутный ты какой- то.
— Да я прозрачен, как вода за бортом, — не согласился кормчий, — глянь, если не веришь, дно видать. Разве я вас в чем-то обманул? Все, как говорил, так и вышло!
— Ну да, — кивнул Дракил, — только я не помню, чтобы ты хоть раз сказал, что дальше, когда корабль добудем.
— Честными купцами станем. Богатыми и толстыми. На фракийском вине разбогатеем. Вон его сколько.
— Все шутишь...
— А что, кто-то не догадывался, чем мы займемся?
— Ну, возможны разные пути... — протянул Аристид.
— Например? — раздраженно спросил критянин.
— Например, сделаться навархом[40] Митридата.
Эвдор сверкнул на щеголя глазами.
— Кишка не лопнет? — хохотнул Койон.
— Как боги присудят, — Аристид пристально глядел в глаза кормчего.
Тот взгляд выдержал.
— Если кто и станет навархом Митридата, так это Эргин. Я — птица куда меньшего полета.
— Ой, ли? — усомнился Аристид.
— Вы что, серьезно? — глаза Койона расширились от удивления, — с этой лоханкой и двумя десятками бойцов?
— С каких это пор 'Меланиппа' сделалась лоханкой? — обиделся Аристид, — да, не гемиолия, так то для начала. Сдается мне, наш друг весьма не прост.
— Ответь на вопрос, Эвдор, — упрямо повторил Дракил.
— Хорошо, — согласился кормчий, — отвечу. Идем в Патару. Поближе, чем Коракесион, в котором делать нечего. Людей в Патаре наберем. А вот, что дальше... Не знаю.
— Как это, не знаешь? — удивился Дракил.
— Так. Не знаю. Как говорит Аристид: 'Возможны разные пути'.
Залдас, молчавший весь разговор, мрачно усмехнулся, бросив взгляд на Аристида, который сидел на одной с ним банке и греб веслом противоположного борта.
— Значит, правда?
— В чем?
— Ты служишь Митридату.
— Чем плоха служба Митридату? — уклонился от прямого ответ Эвдор.
— Думаю, ничем, — согласился Аристид, — я просто люблю ясность.
— А чем плохо ходить под Зеникетом? — спросил Койон.
— Тем, что Митридат — великий царь. А Зеникет — самозванец. И есть другие причины...
Вардан смачно сплюнул за борт.
— Беду накличешь, варвар, — злобно зашипел на него Дракил, — Посейдон не простит!
— Плевал я на вашего Посейдона, — пролаял ликиец.
Критянин рванулся к нему, сжав кулаки, но Гундосый, поймал его за ногу, бросив при этом весло. Критянин упал, а весло Гундосого скользнуло в воду, ударилось о другие, и поломала весь стройный темп гребли. Акат ощутимо повело в сторону.
— По местам все! — рявкнул кормчий.
Пираты, кроме Аристида и Залдаса, вздрогнули от неожиданности и быстро восстановили ритм.
— Идем в Патару. Там набираем команду, — тоном, не терпящим возражений, отчеканил кормчий, — а дальше, как я скажу, так и будет. Скажу, купцов грабить — примемся грабить. Скажу, за Митридата воевать — станем воевать. В любом случае тот, кто пойдет за мной, в накладе не останется. А кто не хочет, пусть валит на все четыре стороны. К Зеникету или куда там еще...
— А почему это кто-то пусть валит? — сквозь зубы процедил критянин, — это уже твой личный корабль? Ты один его взял?
— Да! — с вызовом бросил Эвдор, — это мой корабль. Нужно будет, возьму гемиолию! А пока на этом вот...
— Много жизни себе намерил, — спокойно констатировал Аристид.
— Кто-то хочет оспорить? — кормчий оглядел команду, задержав взгляд на критянине и щеголе.
Первый отвел взгляд. Его в любом случае никто не поддержит, он это понимал. Кербер разорви, связался с этими 'киликийцами'...
Второй, глаз не спрятал.
— Я бы поспорил с тобой, Эвдор. Но не буду. Я просто люблю ясность.
— Я это уже слышал.
— В Патагу, так в Патагу, — сказал Гундосый после недолгого общего молчания, — по бде так одид хъен.
Глава 6
Над крепостной стеной появилась деревянная балка, на конце которой висел прокопченный дымящийся бронзовый котел. Веревки, привязанные к нему, натянулись, котел накренился, и через край полилось кипящее масло. Следом бросили дымящуюся головню. Винея, крыша, укрывающая стенобитный таран, была защищена мешками с песком. Масло, попав на край крыши, воспламенилось от головни, взметнув язык пламени до самых зубцов крепостной стены. Вспыхнула мешковина и жуткое черное варево, перемешанное с песком, потекло между щелей грубо сколоченной крыши, попадая на незащищенные головы, плечи и руки людей, толкавших колеса. Вопли ошпаренных заставили вздрогнуть древние стены, не видевшие прежде такой жути. Обожжённые катались по земле и корчились в агонии. Несколько человек, спасаясь, выбежали из-под крыши, но защитники только того и ждали: с расстояния в двадцать-тридцать шагов из тугих азиатских луков промахнуться мог только совсем уж косорукий неумеха, а таких на привратной башне не нашлось. Здесь стояли лучшие воины.
