которую протянем на безопасное расстояние, упряжками волов дернем. Вытянем так с десяток камней, облицовка рухнет, щебень осыпется. По насыпи взбираться легче, а им защищаться сложнее, ведь стена и галерея на ней будут полуразрушены.
Тит Сергий одобрительно кивнул:
— Разумно. Похоже на подкоп.
— Да, похоже, только землю копать не нужно. Если бы царь Эвмен в свое время построил сплошную стену, такой способ бы не получился.
— Получился, не получился... Делите шкуру неубитого медведя, — недовольно сказал Фимбрия, задетый тем, что не догадался заранее поинтересоваться мнением ушлого механика, — не проще ли сломать ворота?
— Дубовые, окованные медью, — сказал механик, — возле ворот будет самая активная оборона. И масло, и камни и крюки и еще много чего можно придумать. Кроме того, думаю, они сейчас с той стороны ворота замуровывают. Я бы так и сделал. Если сделать много 'черепах', из которых часть будет обманками, пергамцы никогда не угадают, где мы нанесем главный удар.
— Хорошо, сделаем так. А еще будем строить машины.
— Для машин нужны сухожилия. Много, — сказал Сергий.
— Лучше конские или женские волосы, — добавил механик.
Фимбрия хмыкнул:
— А что, в мастерских вашего царя Никомеда найдется достаточно женских волос?
— Ну, я думаю, что царь, когда сбежал от Митридата, в последнюю очередь собирался забрать волосы из мастерских, — усмехнулся механик, — обоз уже в пути. Должен был выйти из Кизика через пару дней после нас.
— Ты распорядился?
— Аполлодор.
— Молодец, Аполлодор, хоть в чем-то он догадлив, — кивнул легат.
— Пергам хорошо укреплен. Его одной отвагой не взять.
Фимбрия повернулся к ждущим его решения командирам.
— Значит, так. Все войска отвести от стен. Штурмовать завтра не будем. Замкнуть кольцо. Нужно наделать больших деревянных щитов, способных укрыть по десять человек. Ты, Фаний, — кивок в сторону префекта ауксиллариев, — будешь изображать атаку. Пусть твои фракийцы бегают с этими щитами, с лестницами, шумят побольше. Пусть понтийцы бесятся, тратят стрелы. И пусть им это надоест. Но чтобы не было потерь от глупого удальства.
Луций Фаний, римлянин, командующий фракийскими застрельщиками Фимбрии, вытянулся в струнку и отсалютовал правой рукой.
— Тит Сергий, замкнешь кольцо, чтоб ни одна блоха не проскочила. Ну, тебя учить не надо. Что ж, с наскока взять не получилось. Подготовимся тщательнее.
Отряд Севера появился у стен Пергама ближе к вечеру. Уставший от долгой скачки префект мечтал лишь о том, чтобы скорее завалиться спать в палатке, но теперь, увидев город, заинтересовался невиданным прежде зрелищем и моментально забыл о том, что минуту назад клевал носом. Римляне замыкали вокруг Пергама кольцо палисада, чтобы из города и змея не выползла, но войско расположилось вокруг неравномерно. Основной лагерь разместился у Южных ворот, которые Фимбрия безуспешно пытался разбить тараном. Север приблизился к городу с северной стороны, и ему требовалось проделать большой крюк до ставки легата. Огибая город посолонь, Север неотрывно его разглядывал, благо было на что посмотреть.
Пергам располагался на холмах с весьма крутыми склонами. Крепостные стены окольцовывали город близко к подножию холмов на возвышении, достаточном, чтобы существенно усложнить жизнь осаждающим. Сами же улицы, дома, храмы и дворцы стояли еще выше и просматривались, как на ладони.
Это был прекрасный город. Его улицы, шириной около двадцати локтей замощены камнем и снабжены водостоками. Во все районы проведен водопровод от реки Селин. Занимающий северную часть города акрополь, легко определялся глазом, ибо полированный мрамор его дворцов и храмов, днем ослепительно белый, а сейчас, в лучах заходящего солнца, бледно-розовый, контрастно выделялся на фоне багрового неба и темных склонов холмов. Храм Афины и огромный алтарь Зевса, воздвигнутый царем Эвменом в честь победы над галатами, заметны с огромного расстояния. Рядом располагался театр и библиотека, вторая по величине в мире после знаменитой александрийской, а так же храм Асклепия, бога-врачевателя. Последний, знаменитый на всю Малую Азию и далеко за ее пределами, привлекал паломников, страждущих избавления от хворей, в числе намного большем, чем святилища воительницы и громовержца. Здесь не только молились об излечении — врач из любого уголка эллинского мира почитал величайшей честью возможность поработать в Пергаме, обменяться опытом с лучшими из служителей змеи, обвивающей посох Асклепия.
Пергамское царство прекратило свое существование сорок семь лет тому назад, попав под власть Рима. Территорию царства римляне провозгласили своей провинцией 'Азия'. Это был главный форпост Республики на Востоке.
Два года назад город без боя занял Митридат, разбивший перед этим все римские армии в Малой Азии. Здесь понтийский царь казнил главного виновника нынешней войны — римского полномочного посланника Мания Аквилия, который на протяжении нескольких лет перед этим интригами склонял правителей Вифинии и Каппадокии к войне с Понтом и провоцировал Митридата. Аквилию залили в рот расплавленное золото, подчеркивая тем самым склонность посла к взяточничеству.
Побитые понтийцами, проконсул Азии Луций Кассий и царь Никомед Вифинский, бежали на Родос, а Пергам превратился в новую резиденцию Митридата. По случаю победы, в городе прошли пышные празднества. В театре, с помощью специальной машины, 'с небес' к царю спустилась богиня Ника с венцом в руках. Восхищенные эллины, избавленные от ненавистных римлян, провозгласили Митридата Отцом и Спасителем Азии.
Через некоторое время начальникам гарнизонов разослали тайный приказ — в условленный день и час перебить всех италиков и римлян, от мала до велика, во всех городах, где они еще оставались. Выполняя этот приказ, эллины с упоением вырезали даже маленьких детей. В Адрамиттионе флот пускал ко дну суда, заполненные беженцами. В Пергаме обезумевшие погромщики резали даже тех, кто пытался спастись в храме Асклепия. Считая окончательную победу предопределенной, царь устранился от войны, предоставив ее ведение своим стратегам. Но дальше в Греции высадился Сулла и успехи понтийцев закончились.
Вскоре был раскрыт заговор против царя, его участники казнены, а Митридатом овладела паранойя: новые заговоры мерещились ему всюду. В Пергаме схватили и казнили восемьдесят человек.
К лагерю Фимбрии Север приблизился, когда уже совсем смеркалось. Очень хотелось спать, но долг обязывал сначала доложиться командующему.
Легат находился в передней секции палатки-претория, унаследованной от покойного Флакка. Он сидел за столом, заваленным свитками, отчетами квесторов легионов о многочисленных хозяйственных делах армии. Назвав пароль, префект был пропущен охраной и вошел внутрь. Фимбрия немедленно отложил отчеты и вопросительно взглянул на префекта.
Север, не заставив себя долго ждать, отсалютовал легату и сказал:
— Адрамиттион сохраняет верность царю.
Фимбрия, казалось, совсем не огорчился, вновь взял со стола одну из вощеных табличек и вернулся к чтению. Не глядя на Севера, поинтересовался:
— Они закрыли перед тобой ворота?
— Нет, Орк бы их побрал, они устроили засаду. И я в нее угодил. Большие потери.
Легат снова посмотрел на префекта, но на этот раз между его бровями пролегла глубокая складка.
— Продолжай.
Север подробно изложил все обстоятельства дела, ни полсловом, правда, не упомянув о своих ощущениях и столкновении с загадочным типом. Конечно, весь отряд стал свидетелем странного поведения командира в городе, а уж то, что произошло в лагере и вовсе лежало за гранью обыденного. Подумать только, является какой-то хрен с горы и спокойно так начинает убивать вооруженных людей голыми
