альтернативы «Яблока», с другой — блока «Единство» и правой ему альтернативы СПС.
Это была жесткая и во многом нечестная борьба, но внешне легальная, ибо велась она в ходе избирательной кампании.
Параллельно шла другая борьба: по поводу действий федеральных войск в Чечне.
И начиналась третья — вокруг фигуры Путина, человека, выбранного Кремлем на роль нового президента (с легитимизацией его в этом качестве через выборы).
При этом важно, что Путин, будучи (в реальности) уже кандидатом в президенты, фактически был и и. о. главнокомандующего российскими Вооруженными силами, то есть нес всю ответственность за действия в Чечне. Но если борьба с кандидатом в президенты позволительна, то борьба с главнокомандующим в ходе войны рассматривается властью как борьба антигосударственная.
И этот этап борьбы Кремль выиграл по всем трем направлениям — на думских выборах, в продвижении своего кандидата на президентских выборах, в Чечне. «Мост» проиграл, но в случае с Чечней существенно испортил позитивный для власти фон побед федеральных сил на этой территории.
Январь—март 2000 года. Борьба по поводу президентских выборов не получилась, ибо поражение всех трех основных кандидатов от противостоящей Кремлю группировки «Моста» на парламентских выборах не оставило им шансов на победу 26 марта.
Однако борьба вокруг хода чеченской кампании продолжается (особенно отчетливо — в случае с «делом Бабицкого»). К этому добавляется борьба вокруг «коррупции в Кремле», развернутая еще в
511
1999 году, а также крайне обидная для Путина лично тема «ставленник Семьи». Всё это не несло угрозы победе Путина на выборах, но существенно и опасно подрывало возможность желаемой победы в первом туре.
И этот этап борьбы кремлевская группировка выиграла, а группировка Гусинского проиграла.
Этим легальная борьба за власть закончилась вроде бы полной победой Кремля.
В этой борьбе тем не менее Кремль отфиксировал два существенных для него (особенно для некоторых новых его обитателей) момента. Первый: суммарно СМИ «Медиа-Моста» выступали против политики государства в Чечне. Второй: критика всех действий Кремля, Путина, его команды, особенно в той части, которая досталась ему в наследство от Ельцина, как правило, совпадала с аналогичной критикой, исходящей из западных столиц.
Сложилось впечатление (по мнению некоторых, ложное), что действия «Медиа-Моста» синхронизированы и даже скоординированы с рядом зарубежных официальных и неофициальных структур.
Апрель 2000 года. Кремль и Путин начинают формировать новую политику, команду и идеологию своих действий. По всем этим пунктам «Медиа-Мост» пытается пропагандистски навязать Путину свои правила игры. Он требует, чтобы Путин: (1) освободил Кремль от «ставленников и членов Семьи»; (2) разоблачил «коррупцию Семьи»; (3) ограничил приход во властные структуры «людей из ФСБ»; (4) не проводил «жесткую линию» по отношению к Западу; (5) приостановил боевые действия в Чечне.
Опять же реально или ложно, но Кремль ощущал, что холдинг «Медиа-Мост» и лично Владимир Гусинский, проиграв в разрешенной правилами предвыборной борьбе, не прекратил свои действия как субъект российской политики, то есть ведет себя как то, что я называю олигополией — группой, оспаривающей само право на власть у центральной власти.
Вообще-то говоря, все средства массовой информации России писали о том же самом, что и СМИ «Моста», в разной концентрации, в разном наборе. Но никто из них не требовал как бы постоянного отчета власти перед собой, не тыкал Кремлю в нос тем, что понравится, а что не понравится Западу. Кроме того, СМИ «Медиа-Моста» по-
512
стоянно либо обвиняли, либо подозревали публично Кремль в попытке зажима свободы слова — когда к этому были хоть малейшие поводы и даже когда их не было.
Подспудно развивалось недовольство слишком активной деятельностью Владимира Гусинского как председателя Русского еврейского конгресса и вице-президента Всемирного еврейского конгресса, что давало действиям «Медиа-Моста» дополнительное политическое прикрытие международного масштаба. «Медиа-Мост» таким образом как бы выходил из-под юрисдикции России, продолжая оставаться одним из субъектов ее политики.
Такая история борьбы, или, если хотите, холодной войны, «Медиа-Моста» с Кремлем — если я даже описываю ее только и исключительно так, как она виделась из-за кремлевских стен, — неминуемо должна была привести к горячей развязке.
Экономические, закулисные и иные попытки урезонить «Медиа-Мост» не давали эффекта. Тем более что все они с помощью СМИ этого холдинга моментально интерпретировались как наступление на демократию и свободу слова, а это постоянно портило международный имидж России вообще, новой команды Кремля и нового президента в частности. Хотя по большому счету (да и по небольшому) никаких ограничений свободы слова или свободы печати Кремль не вводил ни вообще, ни конкретно по отношению к СМИ «Медиа-Моста».
Словом, с некоторых пор Кремль стал реально воспринимать Владимира Гусинского и весь его холдинг не только как субъект политики, что в принципе недопустимо для бизнес-группы, не только как образец нелояльности, что вообще-то допустимо (но не в сочетании с первым), но и как субъект оппозиционной и даже антигосударственной политики.
Диагноз был поставлен. Терапевтические методы решения не помогли. Перешли к хирургическим.
Горячая стадия (май—июнь)
В мае была проведена силовая акция против ряда немедийных структур «Медиа-Моста». То ли неряшливо спланированная, то ли намеренно грубо осуществленная.
«Медиа-Мост» ответил защитной волной пропаганды (допустимо), судебными исками (допустимо). Но этим он не ограничился.
513
«Медиа-Мост» крайне оперативно, продемонстрировав силу своих международных связей, обратился за защитой «от российской власти» не в международные журналистские организации, не в международные суды, юрисдикцию которых Россия признаёт, а в комиссию американского Конгресса — то есть к властям другой страны. Причем страны, от которой Россия кое в чем продолжает зависеть (как и почти все остальные в сегодняшнем мире).
Более того, случайно или намеренно, но медиахолдинг, не только проявляющий оппозиционность к Кремлю и лично президенту Путину, жаловавшийся на Кремль и Путина в американский Конгресс, то есть парламент чужой страны, получил и демонстративную поддержку главы исполнительной власти этой страны: президент Клинтон посетил радиостанцию, входящую в этот холдинг, в ходе своего визита в Москву, обсуждая там, хоть и в обтекаемой с его стороны форме, «проблему» свободы слова в России. И еще более того — одновременно госсекретарь США Мадлен Олбрайт посетила в Москве же, то есть в ходе визита президента США к президенту России, «Свободу» — уже откровенно (в сравнении с «Эхом Москвы», радиостанцией очень плюралистичной) антипутинскую и антикремлевскую радиостанцию. Это был еще более демонстративный демарш. Кремль не мог воспринять это как всего лишь поддержку свободы слова — на сей случай хватило бы и клинтоновского визита на «Эхо Москвы». Кремль воспринял это как пощечину.
Следующий раунд борьбы, с обеих сторон перешедшей в открытую войну, стал неизбежен.
Тринадцатого июня — с арестом Владимира Гусинского — этот раунд начался.
Может ли проиграть его Кремль? Может: если не предъявит убедительнейших доказательств вины Гусинского. Что за этим поражением должно последовать?
Как минимум Путин должен будет отправить в отставку всех причастных к аресту Гусинского лиц. Какие бы посты они ни занимали. Это уже много.
Кремль должен будет извиниться. И это еще не самое страшное. Кремль должен будет публично признать свое поражение. И с этим Путин поедет на Окинаву. Пред светлые очи «Большой семерки».
Кремль не может допустить этого.
И он, Кремль, прав, что не хочет и не может этого допустить.
