Процесс открылся... Встать, суд идет!
15 июня 2000 г.
Скоротечная — в историческом масштабе — тюремная эпопея Владимира Гусинского моментальной вспышкой осветила современную политическую психологию российского общества. С предельной четкостью стали видны ее самые тайные (в смысле недоступности для обычного, без тонких социологических замеров, зрения) закоулки.
518
Поскольку, по версии одних участников инцидента, власть восстала на демократические свободы, а по очевидной фабуле того, что произошло после ареста, восстание — во всяком случае в первой своей фазе — захлебнулось, неплохо бы осознать его, восстания, уроки.
Хотя впереди нас, безусловно, ожидает вторая фаза конфликта — раз ни восставшие, ни те, кто им противостоял, не разгромлены, будет и новый приступ. А если посмотреть так, как смотрят с другой стороны: это «Мост» во главе с Гусинским поднял восстание против Кремля (политическое, информационное — не важно), а Кремль ответил контрударом (не слишком успешным) — то и передышки- то никакой нет, всё только в самом начале. Исхода восстания еще нет, а уроки всё равно есть.
Но прежде о том, почему все-таки Гусинского отпустили в пятницу вечером, что, безусловно, как минимум стало поражением власти, если и не в генеральном, то в одном из главных сражений? И это при таком упорстве ведения боя целых трое суток.
Причин отступления власти, на мой взгляд, три (главных, тех, что определили решение отступить).
Первая. Действия власти открыто не поддержала ни одна из значимых общественных или политических сил.
Вторая. Власть поняла, что публичный имидж олигарха Гусинского стремительно, хотя и не без усилий пропаганды, эволюционирует в направлении диссидента № 1, эдакого академика Сахарова-2000. Еще чуть- чуть — и речь зайдет о выдвижении на Нобелевскую премию. Не исключено, что здесь власти просто не хватило выдержки — процесс мог и остановиться. Но расчет, видимо, был на столь же стремительную эволюцию этого имиджа в прямо противоположном направлении: от олигарха к уголовнику.
Третья причина связана с возвращением Путина в Москву в субботу. Президент, по очевидному замыслу инициаторов операции, кто бы ими ни был, должен был вернуться если и не к победе, то, по крайней мере, к окончанию горячей фазы борьбы. Он не должен был стать участником сражения. Но горячая фаза только горячела, что вынудило бы Путина лично втянуться в сражение. А это не было предусмотрено сценарием, да и в самом деле не в интересах президента, хотя и ясно, на чьей стороне его симпатия.
Словом, крепость нужно было взять стремительным приступом, а получилась затяжная осада с неочевидными перспективами. Более
519
того, если воспользоваться моей метафорой из предыдущей статьи на эту тему, «дело Гусинского» (кстати, еще и потому, что оно менее интересно обществу) стремительно вытеснялось «делом Путина», гораздо более значимым. Ведь не интересовалось же общество справедливостью обвинений сокамерника Гусинского — «интеллигентного фальшивомонетчика». Ибо Гусинский против Путина всё равно что фальшивомонетчик против хозяина НТВ.
А теперь— об уроках восстания, кто бы и против кого бы (или чего бы) его ни поднял.
Урок 1. Несмотря на все разговоры об информационной мощи государства (власти) в России, у нашей власти нет не только информационной мощи, но даже и информационной армии.
Информационная мощь власти (даже в относительно демократическом обществе) есть лишь сумма поддержки действий этой власти большинством общенациональных СМИ (или населением в целом).
Урок 2. Специалисты по публичной политике сильнее силовых структур — даже если и те и другие действуют профессионально, чего в данной коллизии не наблюдалось. Адвокат и журналист — публичная профессия, а следователь (в России) — всего лишь следователь. Пропагандистски прокуратура была просто разгромлена. Наши силовые структуры вообще дети в публичной политике.
Урок 3. У Путина нет квалифицированной команды (возможно, это не его личная проблема, а проблема вообще нашего государства), а у Гусинского — есть.
Урок 4. Пропаганда если и не важнее сути дела, то, по крайней мере, равнозначна ей. Это было известно всем и до заключения Гусинского. Всем, кроме наших чиновников, привыкших действовать только закулисно.
Урок 5. СМИ давно уже являются в России реально четвертой властью, а при слабости и забитости судебной системы в стране — по реальной мощи выходят даже на третье место.
Урок 6. Бизнес в сфере СМИ в России — это чистая политика, а в сфере нефти и всего остального — всего лишь бизнес в смеси с политикой. Любого нефтяного олигарха можно было закатать в тюрьму и без сотой доли тех проблем, которые возникли с Гусинским.
Урок 7. Для Запада и во многом уже для нас свобода слова в России — «священная корова», если даже при этом используется
520
двойная бухгалтерия. Не случайно Клинтон, комментируя случай с Гусинским, фактически назвал его «членом сообщества журналистов».
Урок 8. В противостоянии Кремля с Гусинским и Малашенко проявилась их глубокая идеологическая несовместимость. Кремль мыслит мир в рамках национальных государств, а владельцы НТВ — в рамках транснациональных корпораций. Поэтому обе стороны были во многом искренни в своих поступках и словах. Для Путина и Кремля у России есть интересы вне и помимо Запада, для Гусинского и Малашенко — таких интересов нет.
Урок 9. Почему массы населения, не самые низы, а наиболее активная часть масс, не возрадовались посадке олигарха? Потому что, во-первых, даже греховность нынешней жизни по-человечески слаще безгрешности (если даже она была) прежней. Потому что, во-вторых, Гусинский, посаженный в тюрьму, превратился в символ пресечения надежд сотен тысяч разбогатеть.
Урок 10. Почему интеллигенция, давно уже сравнявшаяся с народом в силе обличения олигархов, ударилась если не в истерику, то в пропаганду по поводу посадки Гусинского? Часть — потому что народ от олигархов ничего не получает, а целые отряды интеллигентов от конкретных олигархов — получают, и много. Нет более эгоистического общественного слоя, чем интеллигенция.
Другая часть интеллигенции, вечно размышляющая о добре в мире зла, в котором она живет, способна найти выход из этого парадокса лишь в разделении (для удобства жизни и психологически-философского комфорта) зла (олигархической системы) на персональных носителей добра и персональных носителей зла.
Третья часть — потому что она всегда не доверяет власти. Особенно если власть ее не кормит (как кормила в СССР).
Еще — западники (а это если не больший, то наиболее активный отряд нашей интеллигенции) вступились за западника, боясь (и часто не без оснований) всего русского (не в этническом, а в историческом смысле).
Наконец, интеллигенция наша, чаще всего не умея работать качественно, любит качественные вещи. Обломовы вступились за Штольца. Качественный продукт пропаганды НТВ оказался привлекательнее некачественного продукта прокуратуры.
521
Урок 11. Кремль подорвал свои позиции своей неискренностью. Он обнажил методы, но спрятал цели. «Медиа-Мост» фактически не скрывал целей — выжить; и далее, правда, следовало: чтобы нести правду обществу, что в общем-то тоже, несмотря на неполную искренность, казалось и благородным, и понятным. Поэтому на методы никто уже не обращал внимания. (Это, кстати, совсем так, как удалось федеральным войскам в Чечне — за что их и критиковали СМИ «Медиа-Моста». Но себе всегда позволено то, что не дозволяется другим.)
Коль скоро Кремль не проартикулировал свою цель, ее за Кремль сформулировал сам «МедиаМост»: репрессии за правду. Но это могло показаться слишком эгоистичным, а потому незначительным. И угроза с
