последовать куда угодно за своим вождем, который пробудил в них такое могущество духа.
Свою вторую речь Сципион не записывал и не смаковал. Он не стал ее оценивать по профессиональным канонам, для этого не было ни времени, ни желания, главное, что она произвела должное впечатление на солдат и при этом далась ему легче, чем первая.
После обращения полководца воины уже по-походному, стоя, позавтракали и через преторские ворота выступили из зимнего лагеря. Сципион повел войско к Иберу, где уже находился флот.
Достигнув границы своих владений, Публий наедине переговорил с командующим флотом Гаем Лелием, указав, куда и к какому сроку надлежит ему прибыть, далее выделил отряд в три с половиной тысячи солдат для охраны территории ближней Испании, поставил командовать над ним Марка Юния Силана, а с остальным войском переправился через Ибер. На пунийской земле Сципион изменил походный порядок: собрал обозы всех легионов вместе и поставил их в середину строя, впереди, как и прежде, шли легковооруженные и конница, а замыкали колонну новобранцы. Публий не позволял войску и шагу сделать по неизученной местности, армия двигалась только теми путями, которые предварительно с тщательностью обследовали многочисленные разведчики.
Сципион, хотя и не привлекал пока испанцев в свои ряды за редким исключением, тем не менее, использовал их помощь в снабжении войска. Он договорился со многими племенами о поставках продовольствия и фуража и назначил место и срок его доставки. За Ибером среди тех же самых народов, которые поддерживали римлян, немало было и сторонников пунийцев. Потому Газдрубал Барка скоро узнал о мерах Сципиона по снабжению армии и по расположению районов интенсивной заготовки продовольствия установил предполагаемый маршрут римлян.
Газдрубал с чувством превосходства над молодым соперником усмехнулся своей хитрости, позволившей ему разгадать намерения противника, и выступил к северу наперерез римлянам, чтобы выйти на более удобную для сражения позицию. Одновременно он послал гонцов к Магону и второму Газдрубалу с призывом двигаться к нему для соединения сил.
В штабе Сципиона все торопили полководца скорее сразиться с Газдрубалом, чтобы избежать столкновения с объединенным войском карфагенян. Однако Публий не обращал внимания на беспокойство своих легатов, у него был собственный план, он был уверен в целесообразности следования первоначальному замыслу и не опасался разногласий с окружением, особенно, после того как удалил из войска самого строптивого из офицеров Юния Силана, поручив ему Испанию по ближнюю сторону Ибера.
В один прекрасный апрельский день Сципион резко изменил маршрут и стремительно длинными переходами повел свои легионы на юг, пользуясь тем, что Газдрубал Барка покинул эти места. По всей Испании еще царило замешательство, вызванное неожиданными действиями юноши с Палатинского холма, а римляне уже достигли Нового Карфагена — столицы пунийцев в этой стране. Едва легионеры приблизились к высоченным стенам этой твердыни, как их глазам предстал флот Гая Лелия, подошедший сюда одновременно с ними и блокировавший город с моря. Тут только солдаты убедились в целенаправленности действий своего вождя, возгордились его смелым замыслом и отвлекающим маневром с заготовкой продовольствия, заставившим пунийцев уйти далеко от места событий, и поверили в успех.
Римляне разбили лагерь ввиду городских стен, и вечером Сципион коротко выступил на солдатской сходке. Он сказал:
«Солдаты, я держу свое слово. Я обещал вам круто изменить ход войны, и вот мы здесь. Вы долго побеждали, пора победить. Мне предлагали биться по отдельности с Газдрубалом, Магоном, еще одним Газдрубалом, а затем, может быть, еще и с каким-либо Ганноном. Мне советовали вашими руками истребить полтораста тысяч врагов. Но я решил по-иному. Я привел вас сюда, к столице пунийцев в Испании. Здесь бьется сердце карфагенской провинции, отсюда питательные соки текут в войска. Здесь сосредоточены средства войны: аппарат управления и деньги, оружие и продовольствие, за этими стенами пунийцы упрятали знатнейших людей страны, тут тысячи заложников сотен племен, отсюда тянутся нити, опутавшие коренные народы Испании пунийской сетью. Перед вами лучшая гавань на всем побережье от Гадеса до Тарракона, гавань, укрытая от любых ветров, кроме африканского. Во всякое время года этот город доступен караванам из Африки, через эту дверь Карфаген ввел войну на испанскую землю, отсюда Африка грозит всей Испании!
Завтра этот город станет нашим. Для этого достаточно каждому выполнить свой долг, причем дело солдат — сражаться, дело полководца — обдумать тактический план, а дело богов — ниспослать удачу достойному. Завтра мы выпустим на волю заложников, Испания получит свободу, и ее воины покинут карфагенских вождей, мы овладеем казной, и остальные наемники разбегутся по домам, мы отрежем Газдрубалов от Ливии, схватим пунийскую провинцию за горло, и она задохнется, после чего ее члены отомрут сами собою.
Пусть не страшит вас высота стен, мы уже выполнили больше половины всех трудов, оказавшись у вражеской столицы, одновременно оставив войска противника далеко позади. Ловким маневром мы обошли людей, теперь нам противостоят лишь камни.
Завтра мы будем ужинать вон на том холме, утопая в роскоши, и с этого момента уже Испания станет угрожать отсюда Африке!»
Солдаты с начала похода пребывали в состоянии эйфории. Они были уверены, что для них не существует преград. Никто не усомнился в успехе, обещанном полководцем. Если же кого-то на миг пугали черные башни, подпирающие звездный небосвод, он переводил взгляд на освещенного факелами Сципиона и забывал о вражеских укреплениях.
Сципион велел огородить лагерь валом со стороны материка, перед самим городом осадных построений не было.
Новый Карфаген был основан зятем Гамилькара Газдрубалом всего лишь за восемь лет до похода Ганнибала в Италию и сразу создавался как неприступная крепость. Он располагался на полуострове, вдающемся в глубокий залив. С двух сторон город омывало море, с третьей — лагуна, и только узкий перешеек шириною в двести пятьдесят шагов соединял его с сушей. Благодаря удобному местоположению на морских путях он быстро разрастался, но по-прежнему оставался в первую очередь военной базой.
Ночью в полной тишине Публий провел ауспиции и обряд переманивания богов Нового Карфагена на свою сторону. А утром Сципион выставил над своей палаткой сигнал к бою. Он подозвал к себе легата Марка Семпрония, объяснил ему задачу и во главе пятитысячного отряда послал его на город. Тут к проконсулу подошел Луций Марций и осторожно поинтересовался, почему не используются осадные сооружения и передвижные башни для прикрытия наступающих.
— Потому, — сказал Сципион, — что, если мы станем возводить валы и воздвигать десятиэтажные башни, нам придется сражаться не с осажденными, а уже с регулярными войсками. Дорого время, через десять дней сюда может подоспеть Газдрубал.
— Не знаю, что ты задумал, Корнелий, но войско сейчас не готово штурмовать такую твердыню, — выразил свои сомнения Марций.
— Зато я готов.
— В таком случае дай мне солдат, и я войду в город прежде Семпрония, — после некоторого замешательства сказал Марций.
— Ты непоследователен, Луций. То ты считаешь, что надо смирно сидеть, прячась от солнца в тени вражеских стен, то вдруг хочешь возглавить штурм.
— Я опасался за дело, когда его повел Семпроний Тудитан, — с хитрой усмешкой сказал Марций, — но если впереди войска буду идти я, а позади на возвышении полководца останешься ты, то никакие стены пунийцев не спасут.
— Да, Луций, так скоро и будет. Ты первый войдешь в город. А сейчас пока выбери триста принципов и двести триариев из второго легиона и отдыхай до полудня.
— Ну уж нет, бездельничать я теперь не могу. Смотри, Публий, африканцы открыли ворота и бросились навстречу Тудитану!
Никто из карфагенян не предполагал такой дерзости у противника, никто не думал, что в ближайшее время Новому Карфагену будут грозить римляне, потому гарнизон был невелик и едва превышал тысячу человек. Пунийский префект вооружил еще несколько тысяч горожан и с этими силами теперь совершил
