Как жестока судьба... и как печальна! Где прошлые дни? Где будущие года? Взгляни, взгляни на сегодняшний день — И все ты поймешь, узнаешь. Взгляни: без следа убегает вода... Коман взглянула на Ёсаку Сквозь льющиеся слезы: — Слышишь Удары барабана? Восемь раз! Какой высокий звук Летит Из храма на «Высоком поле»! Ущербная луна Стоит высоко. Недолго ждать нам до рассвета... Много было у нас по пути Приютов, гостиниц, Где мы ночевали На ложе любви... Но длиннее, Чем тысячи тысяч ри, Тянется путь на запад До райских селений, И негде сменить нам усталых коней! На пороге обители Ста Наслаждений Встретят нас бодхисаттвы — Каннон и Сэйси[420]. За руки нас, истомленных, они поведут И даруют покой На подножии-лотосе, Где, кроме нас, Иных не будет гостей... Помолимся Будде: Наму Амида Буцу, Наму Амида Буцу! И пусть надеяться нелегко Тому, кто в грехах закоснел! Они умоляют О прощении, о защите Амитабу Из храма Ко, Милосердней которого нет, И с молитвой подходят к сосне «Тысячи жертвенных монет». Наступает мгновенье расплаты... Конец песни странствия Потомок гордых самураев, Прославленных стрелков из лука, Ёсаку в эту ночь Решил расстаться с жизнью... И, спрыгнув на плотину, он надежно К стволу сосны Привязывает повод Усталого коня. Стряхнув росу, Он раздвигает заросли бамбука И подзывает грустную подругу. Глядит — сквозь влагу слез — в глаза Коман И за руки Ведет ее в глубь чащи. — Сюда! Скорей!.. Подумай, Коман: тебе двадцать один год, мне — тридцать один! Вместе нам всего пятьдесят два года. Это и для одного человека не очень-то долгая жизнь!
Любимая!.. Сейчас тебя убью... О, если хочешь, Сердце облегчи В последние мгновения. Скажи, Что тяготит тебя?.. — О, что ты! Разве у женщины, готовой умереть вместе со своим любимым, может еще остаться в душе сожаление о нашем бренном мире?
И все же — Гнетет мне сердце тяжкий камень. Хотя... теперь... Былого не вернешь. Она не досказала. Но Ёсаку
