- Семечек купим, и айда, - отозвался Ромка.
- Я вас тут подожду.
* * *
Спустившись с крыльца, Гарька закурил и мечтательно поглядел на облака. Мимо процокала каблучками стоптанных туфель девушка, которую он заприметил в фанерном лабиринте, блеснула светлыми глазами. Голубой платочек был надвинут низко, затеняя лицо, точно у закрепощённой женщины Востока.
Горшечников пристроился ей вслед и завёл светскую беседу:
- Хорошая погода нынче.
Незнакомка вздрогнула и прибавила шагу.
- Кругом любовь, один я хожу как неприкаянный. Хоть ты со мной поговори, сероглазая.
Никакого ответа.
- Да ты постой, не бойся, - Гарька тоже заспешил. - Зла не сделаю. Хочешь, леденцами угощу? Тьфу, пугливая какая! Дай хоть взгляну на тебя. - Он заступил девушке дорогу и хотел заглянуть под платок, но тут навстречу вышли комиссар с Лютиковым.
- Горшечников, опять безобразишь? Оставь девицу в покое!
Девушка в платочке пустилась наутёк.
- Да я, товарищ комиссар, только леденцами её угостить хотел, - развёл руками Гарька. - И чего перепугалась?
- Верно, неаккуратно предложил, - улыбнулся Лютиков.
- А, эти бабы, их сам чёрт не разберёт, - внезапно поддержал Горшечникова Север. - Получил жалованье?
- Так точно.
- Ступай на квартиру.
- Можно мне тут побыть? В порту взрыв был, может, что-то узнаю.
- Везде ему надо сунуться! - рассердился комиссар.
- Пусть идёт, - сказал помполит. - Что ему на квартире делать?
Север махнул рукой.
- Два часа тебе. Возникнет надобность, ищи вас по городу… Где Улизин с Грамматиковой?
- Домой пошли, - зачем-то соврал Гарька.
Комиссар посмотрел недоверчиво, однако дальше расспрашивать не стал. Облегчённо вздохнув, Горшечников свернул на набережную. Субботники пошли городу впрок, на набережной было прилично: парочками прогуливались девушки, постукивали сандалиями-«деревяшками»; матросы строили им глазки, не забывая лузгать подсолнушки. Напившись на углу углекислой воды, продаваемой рыжим полупрозрачным еврейчиком, Гарька завертел головой в поисках Ромки и Георгины, но их не было. Досадливо крякнув, Горшечников заглянул в проулок и увидел безобразное зрелище: давешняя девушка в платочке беспомощно поворачивалась, отбиваясь от ухарей-матросов.
- Вот ты где, Машенька, - громко сказал Гарька. - Товарищи, это моя невеста. Что же это, отойти нельзя, чтоб девушку не задели!
Он отстранил растерявшегося матроса, взял девушку под локоток и повёл её на набережную, к людям. Взволнованное девичье сердце билось рядом с его плечом, испуганное дыханье вздымало грудь (довольно плоскую, как с сожалением заметил Горшечников).
- Иди прямо, - прошептал он. - Не смотри в их сторону.
Девушка вздрогнула, но послушно выпрямилась.
Позади послышался топот. Гарькино сердце ёкнуло. Драться с толпой рассерженных братишек ему вовсе не хотелось. Он остановился и поглядел в лицо преследователям.
- Кто такой будешь? - сурово спросил матрос.
- Протри глаза тряпкой, - посоветовал Горшечников. - Не видишь разве, что красноармеец?
- Документ есть?
- Во народ недоверчивый… - Ворча, Гарька достал красноармейскую книжку.
Застучали каблучки: девушка удрала.
- Бросила тебя подружка, - хмыкнул один из матросов.
- Напугали вы её, - Горшечников забрал книжку.
«Хорошо, не пьяные», - подумал он с радостью.
- Где ты пропадал? - налетела на него Георгина.
- Спасал деву от драконов, - загадочно ответил Гарька.
- От жандармов, что ли? - удивился Ромка.
- Наоборот.
На квартире Гарька дождался, когда барышня Попорыкина отправилась за пайкой, и прошмыгнул в её комнату, к большому зеркалу. Внимательно рассмотрев себя с головы до ног, он вынул из коробочки орден, приколол его к гимнастёрке и подмигнул себе в зеркале. Затянул ремень ещё на одну дырочку. Выкатил грудь колесом. Поглядел на ноги и внезапно застыдился порыжевших сапог.
«У Ромки гуталин есть, и щётка, - вспомнил он. - Надо начистить, чтоб сияли».
Он тихонько приотворил дверь, высунулся - и столкнулся с Георгиной.
- Ты чего тут? - опешила та.
- Тсс! - Гарька взял её за руку и втолкнул в комнату.
К его счастью, Олёны там не оказалось.
- Что с тобой? - встревожилась Георгина.
- Погоди, - Гарька подвинул себе стул, сел. Озадаченная подруга примостилась на кровати. - Георгина, ты мне нужна как женщина.
- Что?!
- Скажи, с женской точки зрения я… э… я… в общем, можно ли меня, к примеру, полюбить?
- Если к примеру, то, конечно, можно, - заверила его Георгина. - К чему такой вопрос?
- Предположим, мне понравилась одна девушка…
- Поздравляю, Горшечников! - обрадовалась Георгина. - Давно пора.
- Но она от меня убежала. Это от чего может быть?
- От скромности, - сказала Георгина, подумав.
- Да? Как же я теперь её найду, интересно? А если она опять от меня убежит? Может, мне себя украсить чем-нибудь… вот я и орден надел, а всё равно не то.
- Для начала причешись, - посоветовала Георгина.
- На время не стоит труда, а вечно причёсанным быть невозможно, - отмахнулся Гарька.
- По мне, ты и так хорош. Найдутся желающие, не сомневайся.
- Мне других желающих не надо.
Погрустнев, Гарька ушёл к себе, лёг на койку и незаметно уснул. Пробудился от ромкиного храпа. Стемнело. Тускло горел копотный язычок пламени в керосиновой лампе. Гарька погасил его и уселся на подоконник. Небо сплошь переливалось крупными, мерцающими, будто шевелящимися звёздами. Струйки ветра обтекали разгоряченное лицо.
В соседнем доме снова играл патефон.
- О, Пассионария! - страстно прошептали сверху. - Какая чудная ночь! А я - я одна!
- Ступайте в постель, мама.
Гарька вздохнул и лёг спать.
* * *
С утра комиссар собрал всех в гостиной дома Делакуров, временно превратившейся в штаб- квартиру.
- Вот что, товарищи, - сказал он. - Свободного времени у вас сейчас много; чтоб не было безобразий, Шмелёв предложил организовать для бойцов занятия в партшколе. Прошу любить и жаловать - Филипп Филиппович Ситник, преподаёт политическую экономию. - Невысокий, удивительно румяный и необыкновенно усатый человек поднялся из кресла и отвесил старорежимный поклон. Красноармейцы нестройно поздоровались.
- Филипп Филиппович - давний друг Шмелёва и по старому знакомству согласился взять вас под своё
