«18.15. (актовый зал). Конференция. Специалист по сердечно-сосудистым заболеваниям отвечает на ваши вопросы.».
«20.00. Всем, всем, всем!!! Сегодня в нашем кафе - вечер знакомств «для тех, кому за …дцать»! Будет концерт, викторина с призами и танцы до упаду!». «Вечер знакомств» Влад все-таки решил посетить - хотя бы ради праздного любопытства; свое намерение он выполнил, но долго просидеть там не смог - и покинул кафе задолго до окончания шоу, поняв, что «не вписывается в его стилистику». Впрочем, это была его последняя попытка бунта. Уже через неделю скука и безысходность окончательно заели его - и он перестал брезговать даже таким развлечением, как: «Веселая дискотека «Кому за …дцать»! Обучение танцу «Летка- енка» и пляски до упаду!!!»
В сущности, все эти мелкие эпизодики сами по себе были не так уж страшны - в особенности для человека, наделенного иронией (а, тем более,
Влад описывал мне все это с тихим смехом, - но, чем дольше я его слушала, тем страшнее мне становилось. Смех его звучал как-то неестественно; я явственно слышала, что в его голосе сквозит неуверенность и, пожалуй, страх. В глазах его читался вопрос: «Не постарел ли я, не превратился ли и впрямь в глубокого старца?»; я понимала, что Влад ждет от меня ответа или хотя бы знака. Но что я могла ему сказать? Любые проявления сочувствия, попытки разубедить тут же превратились бы в свою противоположность - он сразу почувствовал бы фальшь. У меня был лишь один способ доказать, что в его пороховницах еще не закончился порох, - к нему-то я и прибегла, когда история о зверствах «Геронтума», наконец, подошла к концу. В спальне, на тумбочке, в массивной вазе стояла моя роза - она уже полностью распустилась, но я без сомнения узнала ее по ярко-алому окрасу, огромным шипам и валяющемуся внизу, на полированной поверхности, спиралевидному обрывку золотистой ленты.
5
В начале зимы мы с Владом, решив придать нашим отношениям культурный оттенок, собрались в театр. На что, куда идти - мне, не ахти какой театралке, было в сущности все равно, - так что, выбирая (Влад с удовольствием препоручил мне инициативу), я руководствовалась, в основном, соображениями удобства - не своего, профессорского. А то он вечно ворчал, что, мол, терпеть не может «тащиться куда-то за тридевять земель», - и даже старый добрый «Современник» его теперь не устраивал: «Такое ощущение, что на работу едешь».
В итоге у меня в кармане оказалось два билета в крохотный «молодежный» театрик - юный, бедненький, малоизвестный, ютящийся в тесном подвальчике с плохой акустикой, - зато в соседнем Калмыкову доме, что, по-моему, с лихвой искупало все недостатки. Зрелище, можно сказать, преподносилось Владу в постель, на блюдечке с золотой каемочкой, - пусть-ка теперь попробует, торжествующе думала я, отговориться нехваткой времени, усталостью или там скверным самочувствием!.. (Тем более что идея была его!). И все- таки без легких осложнений не обошлось: когда я выложила перед Владом два кривоватых, аляповатых кусочка бумаги, тот деловито спросил:
- На что?
- На «Мастера и Маргариту», - с гордостью ответила я.
- Терпеть не могу Мастера и Марга… - начал было профессор - но, взглянув на мое лицо, осекся, закашлялся - и, внимательно вчитавшись в набранный микроскопическим шрифтом текст на обороте, бодро проговорил: - О-о, мюзикл!.. Обожаю. Встречаемся в фойе?.. Только, пожалуйста, - тут голос его стал строгим, - никаких джинсов и свитеров: на вас должны быть туфли и классическое вечернее платье. У вас есть вечернее платье, Юлечка?..
Платье, разумеется, нашлось - длинное, темно-вишневое, шерстяное, с глубоким у-образным вырезом: мама милостиво согласилась дать мне его поносить на вечер, равно как и черные лакированные туфли на высоком каблуке, купленные специально для торжеств. Сам Влад, всегда любивший принарядиться, тоже явился при полном параде - в элегантном темношоколадном костюме-тройке, красиво оттенявшем его серебристую шевелюру, при (зеленоватом с искрой) галстуке, в начищенных до блеска тупоносых ботинках. Отраженная в узких зеркалах, укрепленных на стенках прямоугольных колонн, наша пара показалась мне умопомрачительно эффектной, чему, кстати, не в последнюю очередь способствовала и пресловутая разница в возрасте, на сей раз отнюдь не превратившая нас, как обычно, в банальных дедушку с внучкой, а, напротив, как бы изящно намекнувшая на некое оставшееся за кадром Владово благосостояние. Кстати, как он находит мое декольте, украшенное тонкой бриллиантовой подвеской на черном бархатном шнурке?.. Влад одобрительно кивнул головой, галантным жестом подставил мне локоть - и мы чинно, не спеша, об руку направились к загадочному, темному, прикрытому тяжелой портьерой дверному проему, где уже поджидала нас, лукаво и гостеприимно улыбаясь, вполне одетая, но с искусственным багровым шрамом вокруг шеи Гелла-билетер.
«Мастера и Маргариту» давали в оригинальной, осовремененной - собственно говоря, то был даже не мюзикл, а рок-опера, - почти пародийной форме: действие было перенесено в наши дни, что серьезно сказалось на сюжете, из которого режиссеру пришлось выкинуть все характерные бытовые сцены. В результате фабула спектакля выглядела примерно следующим образом. Некто по фамилии Латунский наотрез отказывается публиковать роман Мастера, мотивируя это тем, что (козлиным тенором): «коммерчески невыгоден, невыгоден проект!»; а роман-то называется - «Иисус Христос Суперзвезда», не больше не меньше (арии для цитат из него режиссер позаимствовал у известного композитора Andrew Lloyd Webber’а, о чем было честно предупреждено в программке). В конце первого действия у Мастера, творившего, как и полагается, за компьютером,
В довершение беды
Вдруг заглючили винды, -
- чем спровоцировали режиссера на пятиминутный балетный номер в исполнении семи юношей в черных, усыпанных разноцветными окошками трико, - танцовщиков, изображавших вышеупомянутые «винды», которые в конце концов окончательно «гробанулись», в красивых позах расположившись на полу.
Маргарите - не только любимой женщине главного героя, но и его системному оператору - удается спасти лишь несколько файлов (арии Магдалины, Петра и Иуды из «Иисуса Христа Суперзвезды»); их-то она и перекидывает на дискету, которую перевязывает розовой ленточкой и на протяжении всего действия носит на шее. Меж тем несчастный Мастер, чей мозг не в состоянии выдержать стольких ударов судьбы, попадает в психиатрическую клинику (на этом месте Влад поморщился, и мы с ним невольно переглянулись), где его соседом оказывается литератор Иван Бомж, представившийся Мастеру следующим образом:
