— Подождите…
Сворбрек вздрогнул, когда один из них бесшумно ударил торговца в живот и сложил пополам. Второй сорвал его рукав и выкрутил голую руку. Жирный текст на Старом Языке был вытатуирован от его запястья к локтю. Несколько выцветший с годами, но все еще четкий.
Лорсен немного повернул голову, чтобы прочесть.
— «
Торговец только сейчас восстановил дыхание.
— Я никогда никого не убивал в своей жизни, клянусь! — его лицо покрылось потом. — Татуировка — глупость из молодости! Хотел произвести впечатление на женщину! Я не разговаривал с повстанцами двадцать лет!
— И ты полагал, что можешь сбежать от твоих преступлений сюда, за границы Союза?
Сворбрек раньше не видел улыбку Лорсена и предпочел бы больше ее не видеть.
— У инквизиции его Величества руки длиннее, чем ты можешь представить. И долгая память. Кто еще в этой жалкой куче лачуг имеет симпатии к повстанцам?
— Я бы сказал, если они их и не имели, когда мы прибыли, — услышал Сворбрек шепот Темпла, — все будут иметь, когда мы уедем.
— Ни один. — Клай тряхнул головой. — Никто не желает причинить зло, и я меньше всех…
— Где в Близкой Стране найти повстанцев?
— Откуда мне знать? Я сказал бы, если б знал!
— Где лидер повстанцев Контус!
— Кто? — Торговец мог только пялиться. — Я не знаю.
— Мы посмотрим, что ты знаешь. Уведите его внутрь. Достаньте мои инструменты. Свободу я тебе обещать не могу, но, по крайней мере, здесь сегодня будет правосудие.
Два практика утащили невезучего торговца в его лавку, теперь полностью зачищенную от всего ценного. Лорсен прошествовал следом, так же нетерпеливо жаждущий начать свою работу, как наемники, когда начинали свою. Последний практик принес в одной руке деревянный отполированный ящик с инструментами. Другой рукой он тихо закрыл дверь. Сворбрек сглотнул и решил отложить записную книжку. Он не был уверен, что ему придется сегодня что-то писать.
— Зачем повстанцы наносят себе татуировки? — пробормотал он. — Так их чертовски легко определить.
Коска косился на небо и обмахивал себя шляпой, заставляя развеваться редкие волосы.
— Гарантируют свои обязательства. Гарантируют, что пути назад не будет. Они гордятся ими. Чем больше они сражаются, тем больше татуировок они добавляют. Я видел под Ростодом повешенного с руками, полностью покрытыми ими. — Старик вздохнул. — Но люди делают все что угодно в пылу момента, что потом, по трезвому размышлению, оказывается не очень разумным.
Сворбрек поднял брови, лизнул карандаш и скопировал это на бумагу. Дикий крик раздался из-за закрытой двери, затем еще. Было трудно сосредоточиться. Несомненно, человек был виновен, но Сворбрек не мог не поставить себя на место торговца, и ему там не нравилось. Он щурился на окружающий банальный грабеж, беспечный вандализм, обычное насилие, поискал, обо что бы вытереть вспотевшие руки и в конце концов вытер их об рубашку. Похоже, все его манеры стремительно деградировали.
— Я ожидал, что это будет несколько более…
— Славно? — спросил Темпл. У юриста, который хмуро смотрел на лавку, на лице было выражение сильнейшего отвращения.
— Воинская слава редка, как золото в этих землях, друг мой! — сказал Коска. — Или как верность в женщинах, если уж на то пошло! Вы можете использовать это.
Сворбрек потрогал карандаш.
— Эээ…
— Но жаль, вас не было со мной при осаде Дагоски! Там славы было на тысячу историй! — Коска тронул его за плечо и вытянул другую руку, словно там наступал сияющий позолотой легион, а не шайка бандитов вытаскивала барахло из дома. — Бесчисленные гурки маршировали перед нами! Мы бесстрашно выстроились на вздымающихся стенах, демонстрируя им наше пренебрежение! Затем, по приказу…
— Генерал Коска! — Берми спешил через улицу, отшатнулся назад, поскольку перед ним прогрохотали две лошади, тащившие скачущую за ними вырванную дверь, затем опять побежал, отгоняя шляпой поднятую ими пыль. — У нас проблема. Какой-то ублюдок-северянин захватил Димбика, положил…
— Стоп. — Коска нахмурился. — Какой-то ублюдок-северянин?
— Точно.
— Один… ублюдок?
Стириец почесал в грязных золотистых волосах и натянул шляпу.
— Здоровый.
— А сколько людей у Димбика?
Дружелюбный ответил, пока Берми думал об этом:
— В подразделении Димбика сто восемнадцать человек.
Берми развел руки, снимая с себя всю ответственность.
— Если мы что-нибудь сделаем, он убьет капитана. Он сказал привести командующего.
Коска зажал морщинистую переносицу двумя пальцами.
— Где этот громадный похититель? Будем надеяться, его можно уговорить, пока он не уничтожил всю Компанию.
— Там.
Старик рассмотрел выцветшую вывеску над дверьми.
— Дом Колбасы Стафера. Непривлекательное название для борделя.
Берми покосился наверх.
— Думаю, это постоялый двор.
— Еще непривлекательнее. — Немного вдохнув, Старик шагнул через порог, звякнули позолоченные шпоры.
Глазам Сворбрека понадобилось время, чтобы привыкнуть. Свет проникал через щели в обшивке стен. Два стула и стол были перевернуты. Несколько наемников стояли вокруг; оружие — включая два копья, два меча, топор и два арбалета — направлено на похитителя заложника, который сидел на столе в центре комнаты.
Он не выказывал и тени нервозности. В самом деле — здоровый северянин. Волосы висели вокруг лица и смешивались с оборванным мехом на его плечах. Он фыркал и невозмутимо жевал; тарелка мяса и яиц стояла перед ним; в левом кулаке он неловко, как ребенок, держал вилку. Его правый кулак гораздо более профессионально держал нож. Который был прижат к глотке капитана Димбика, чье лицо с выпученными глазами было беспомощно придавлено к столу.
Сворбрек задержал дыхание. Вот здесь был если не героизм, то уж точно бесстрашие. Однажды он опубликовал спорные материалы, и это потребовало выдающейся силы воли, но он вряд ли мог понять, как у человека может быть невозмутимое лицо в такой ситуации. Легко быть храбрым среди друзей. А когда мир против тебя, и ты пробиваешь путь, невзирая ни на что — вот где храбрость. Он лизнул карандаш, чтобы написать заметку об этом. Северянин посмотрел на него, и Сворбрек заметил что-то блестящее за гладкими волосами. Он ощутил леденящий шок. Левый глаз мужчины был сделан из металла, блестящего в сумраке харчевни, его лицо было обезображено ужасным шрамом. В другом глазу была лишь громадная решимость. Как если бы он с трудом сдерживал себя, чтобы не перерезать Димбику глотку, только чтобы посмотреть, что случится.
— Не может быть! — Коска воздел руки. — Сержант Дружелюбный, смотри-ка, это наш старый собрат по оружию!
— Коул Шиверс[12], — тихо сказал Дружелюбный, не отводя глаз от северянина. Сворбрек здраво полагал, что взгляд не может убить, но даже так он был очень рад, что не стоит между ними.
