Красная Страна

потом поднял извивающегося духа и ударил его головой об обод бочки. Шай знала, что должна помочь, но вместо этого она села на колесо фургона и блевала, а Темпл смотрел на нее, лежа на боку, вцепившись в крестец, куда она его ударила.

Она увидела Корлин с ниткой в зубах, зашивающую порез на ноге Маджуда, спокойную как всегда, с рукавами по локоть в красных точках от ран, которые она лечила. Савиан уже выкрикивал резким охрипшим голосом, что надо сомкнуть фургоны, заткнуть прореху, выпихнуть тела, показать им, что они готовы на большее. Шай не думала, что готова на большее. Она сидела, обхватив руками колени, чтобы остановить все от тряски, кровь щекотала лицо, в волосах было липко, и она пялилась на труп духа, которого убила.

Они были просто людьми, как Савиан и сказал. Сейчас, под правильным взглядом, она видела, что этот был просто мальчишкой, не старше Лифа. Не старше, чем был Лиф. Пятерых из Сообщества убили. Кузена Джентили подстрелили, двоих детей Бакхорма нашли под фургоном с отрезанными ушами, одну из шлюх утащили, и никто не знал, как или когда.

Мало кто не получил порезов или царапин, и все до конца своих дней будут вскакивать, услышав волчий вой. Шай не могла заставить руки прекратить дрожать, уши горели там, где дух начал требовать свой приз. Она не была уверена, была ли там лишь зарубка, или ее ухо висело на лоскутке, и вряд ли смела выяснять.

Но ей нужно было встать. Она думала о Пите и Ро, которые были там далеко в диких землях, испуганные, как и она сама, и это придало ей сил. Она сжала зубы, ее ноги зашевелились, и она рычала, влезая на фургон Маджуда.

Наполовину она ожидала, что духи исчезли, уплыли прочь, как дым на ветру; но они были там, все еще в этом мире; и в этот раз, даже если Шай с трудом могла в это поверить, хаотично кружились или бесились в ярости на траве, пели и оплакивали друг друга; сталь все еще мерцала.

— Значит, уши еще на месте? — спросил Свит, и нахмурился, нажав пальцем у пореза и вызвав у нее содрогание. — Практически.

— Они придут опять, — пробормотала она, заставляя себя смотреть на кошмарные фигуры.

— Возможно, а может и нет. Они просто проверяют нас. Раздумывают, хотят ли они предпринять серьезную попытку.

Савиан вскарабкался перед ним, лицо еще жестче, и глаза прищурены даже сильнее, чем обычно.

— Если б я был ими, я бы не остановился, пока мы не помрем.

Свит продолжил смотреть через равнину. Казалось, он был человеком, созданным для этой цели.

— К счастью для нас, они не ты. Может выглядеть дико, но средний дух мыслит практично. Они быстро злятся, но не держат злобы. Мы доказали, что можем убивать, и вероятнее всего они постараются поговорить. Получить, что возможно, деньгами и мясом, и двигаться дальше за более легкой добычей.

— Мы можем выкупить путь отсюда? — спросила Шай.

— Не многое из созданного Богом нельзя купить, если есть монеты, — сказал Свит, и добавил себе под нос: — Я надеюсь.

— А если мы заплатим, — прорычал Савиан, — что остановит их от преследования и убийства нас, когда это будет удобно?

Свит пожал плечами.

— Если ты хотел предсказуемости, тебе следовало остаться в Старикланде. Это Далекая Страна.

В этот момент изрубленная топорами дверь фургона Лестека с грохотом раскрылась и знаменитый актер выбрался, в ночной рубашке, с дикими слезящимися глазами и редкими белыми волосами в беспорядке.

— Чертовы критики! — шумел он, потрясая пустой банкой в сторону духов.

— Все будет хорошо, — сказал Темпл сыну Бакхорма. Его второму сыну, как он думал. Не одному их мертвых. Конечно не одному из них, потому что для них хорошо уже ничего не будет, они уже все потеряли. Вряд ли эта мысль была бы утешением их брату, так что Темпл снова сказал: «Все будет хорошо», и попытался сделать это искренне, хотя болезненные удары сердца, не говоря о раненной ягодице, делали его голос дрожащим. Звучит забавно, раненная ягодица. Но это не забавно.

— Все будет хорошо, — сказал он, словно выражение делало это чугунным фактом. Он помнил, как Кадия говорил ему то же, когда началась осада, и огни горели по всей Дагоске, и было болезненно ясно, что ничего не будет хорошо. Это помогало, знать, что у кого-то есть силы сказать ложь. Так что Темпл сжал плечо второго сына Бакхорма и сказал:

— Все… будет… хорошо, — его голос в этот раз был уверенней, парень кивнул, и Темпл сам почувствовал себя сильнее оттого, что смог придать кому-то сил. Он думал, насколько этой силы хватит, когда снова придут духи.

Бакхорм бросил лопату в пыль перед могилами. На нем все еще была его старая кольчуга, все еще с неправильно застегнутыми пряжками, так что она была перекручена; он вытирал вспотевший лоб тыльной стороной ладони, размазывая пыль.

— Я думаю, многие из нас хотели бы, чтоб ты… сказал что-нибудь.

Темпл моргнул, глядя на него.

— Да? — Но в конце концов, возможно, стоящие слова могли приходить из бесполезных ртов.

Большая часть участников Сообщества чинили укрепления, если можно было их так назвать, или смотрели на горизонт и обгрызали ногти до крови, или слишком паниковали насчет высокой вероятности их смерти, чтобы с кем-то общаться. Вокруг пяти холмиков земли собрались Бакхорм, его потрясенная моргающая жена, и их оставшийся выводок из восьми детей, в разном настроении, от скорби до ужаса и до непонимающего добродушия; две шлюхи и их сутенер, которого не было видно во время атаки, но он по крайней мере появился, чтобы помочь копать; Джентили и два его кузена; и Шай, хмуро смотревшая на холм земли над могилой Лифа, сильно сжимая лопату побелевшими пальцами. Темпл внезапно отметил, что у нее были маленькие руки, и почувствовал странный источник симпатии к ней. Или возможно это была просто жалость к себе. Последнее более вероятно.

— Бог, — прохрипел он, и ему пришлось прочистить горло. — Иногда… кажется… что тебя здесь нет. — Темплу определенно казалось, что Его не было нигде, со всей той кровью и потерями, что он видел. — Но я знаю, что ты есть, — соврал он. Ему не платили за правду. — Ты везде. Вокруг нас, и в нас, и присматриваешь за нами. — Не много Он делает, заметьте, но таков уж Бог. — Я прошу тебя… я тебя умоляю, присмотри за этими мальчиками, похороненными в чужой земле, под чужими небесами. И за этими мужчинами и женщинами. Ты знаешь, у них были недостатки. Но они хотели сделать что-то в диких местах. — Темпл сам почувствовал укол слез, и ему пришлось прикусить губу на мгновение, посмотреть в небо и смахнуть их. — Прими их в свои руки, и даруй им покой. Нет тех, кто больше этого заслуживал.

Некоторое время они стояли в тишине, ветер дергал и трепал край куртки Темпла и разбрасывал волосы Шай по ее лицу, затем Бакхорм поднял ладонь, в которой блестели монеты.

— Спасибо.

Темпл закрыл загрубевшую руку погонщика своими двумя.

— Это честь для меня. — Слова ничего не делали. Дети все еще были мертвы. Он не взял бы за это деньги, какими бы ни были долги.

Свет начинал угасать, когда Свит слез с фургона Маджуда; небо порозовело на западе и полоски черных облаков шли по нему, как буруны на спокойном море.

— Они хотят говорить! — крикнул он. — Они зажгли огонь на полпути к их лагерю, и они ждут слова! — Он выглядел чертовски довольным этим. Возможно и Темплу следовало быть довольным, но он сидел у могилы Лифа, некомфортно перенеся вес на пульсирующую ягодицу, чувствуя, что ничто уже не сделает его довольным.

— Теперь они хотят говорить, — горько сказала Лулин Бакхорм. — Теперь, когда двое моих мальчиков мертвы.

Свит поморщился.

— Это лучше, чем если бы все твои мальчики были мертвы. Лучше мне пойти туда.

— Я иду, — сказал Ламб, высохшая кровь все еще была на его лице.