перекатившись на спину и утащив духа за собой, молотящего и дергающегося; в его руке был топорик, но он лишь беспомощно колол, рыча на небо.
— Что вы делаете? — закричал Свит, хотя не было никаких сомнений на этот счет. Ламб держал кулаком последнего духа и бил его снова и снова, выбивая последнюю пару зубов; ударял его так быстро, что Шай с трудом сказала бы, сколько раз; раздавался шлепающий звук его руки в рукаве, его большой кулак хрустел и хрустел; черное очертание лица духа потеряло всю форму, и Ламб сунул его тело шипеть в костер.
Свит шагнул назад от душа из искр.
— Блядь! — Его руки вцепились в седые волосы, словно он поверить не мог в то, что видит. Шай тоже не могла поверить; ее всю пронзил холод, она замерла, каждый вдох ухал в ее горле; Локвей все еще рычал и боролся, плотно сидя в захвате Савиана, как муха в меду.
Санджид нетвердо поднялся, одна рука вцепилась в разрезанное горло, когтистые пальцы светились кровью. У него был нож, но Ламб стоял, ожидая этого; он поймал его запястье, словно это было предопределено, выкрутил и сбил Санджида на колени, кровь сочилась на траву. Ламб поставил сапог старому духу на подмышку, и со слабым звоном стали обнажил свой меч, помедлил мгновение, чтобы потянуть шею из стороны в сторону, затем поднял клинок и опустил его с глухим звуком. Затем снова. Затем еще раз, и Ламб отпустил мягкую руку Санджида, потянулся вниз, взял его голову за волосы; теперь это была уродливая штука, с одной разрезанной щекой.
— Это тебе, — сказал он, и бросил ее молодому духу в колени.
Локвей смотрел на нее, грудь вздымалась под рукой Савиана, полоса татуировки виднелась под сморщившимся рукавом старика. Дух перевел взгляд от головы к лицу Ламба, обнажил зубы и прошипел: — Мы придем за вами! До рассвета, в темноте, мы придем за вами!
— Нет. — Ламб улыбнулся, его зубы, и его глаза, и кровь, стекавшая по его лицу, все светились в свете костра. — Перед рассветом… — Он присел на корточках перед Локвеем, все еще беспомощным. — В темноте… — Он мягко погладил лицо духа, три пальца его левой руки оставили три черных полосы на бледной щеке. — Я приду за тобой.
Они слышали звуки, там, в ночи. Сначала разговоры, приглушенные ветром. Одни требовали узнать, что говорилось, а другие шипели на них, чтобы те помолчали. Затем Темпл услышал крик и вцепился в плечо Корлин. Она отмахнулась от него.
— Что происходит? — вопросил Лестек.
— Нам откуда знать? — отрезал Маджуд в ответ.
Они видели тени, движущиеся вокруг костра, и что-то типа удушья охватило Сообщество.
— Это ловушка! — вскричала леди Ингелстад, и один из сулджуков начал вопить словами, значение которых даже Темпл не мог понять. Искра паники, и все отпрянули назад, в чем, к стыду Темпла, он принял живое участие.
— Им не следовало туда идти! — прохрипел Хеджес, словно он был против этого с самого начала.
— Всем спокойно. — Голос Корлин был суровый и ровный, она и не думала дергаться.
— Кто-то идет! — Маджуд указал в темноту. Новая искра паники, снова все отпрянули, и снова Темпл был главным участником.
— Не стрелять! — сердитый бас Свита отразился из темноты. — Только этого мне не хватало, чтобы увенчать мой блядский день! — И старый скаут шагнул с поднятыми руками в свет факелов, Шай за ним.
Сообщество выдало коллективный вздох облегчения, в котором вздох Темпла был среди самых громких, и выкатило две бочки, чтобы пустить переговорщиков в импровизированный форт.
— Что случилось?
— Они говорили?
— Мы в безопасности?
Свит просто стоял там, держа руки на бедрах, медленно покачивая головой. Шай хмурилась в никуда. Савиан пришел следом, его прищуренные глаза говорили так же мало, как обычно.
— Ну? — спросил Маджуд. — Мы заключили сделку?
— Они ее обдумывают, — донесся сзади голос Ламба.
— Что вы предложили? Что случилось, черт возьми?
— Он убил их, — пробормотала Шай.
Наступило мгновение озадаченной тишины.
— Кто убил кого? — пискнул лорд Ингелстад.
— Ламб убил духов.
— Не преувеличивай, — сказал Свит. — Одного он отпустил. — И он отбросил шляпу и склонился над ободом колеса фургона.
— Санджид? — проворчала Плачущая Скала. Свит кивнул головой. — Ох, — сказала дух.
— Ты… убил их? — спросил Темпл.
Ламб пожал плечами.
— Может быть здесь, когда человек пытается тебя убить, вы платите ему за услугу. Там, откуда я пришел, у нас другой способ делать дела.
— Он убил их? — спросил Бакхорм, его глаза распахнулись от ужаса.
— Хорошо! — крикнула его жена, потрясая маленьким кулачком. — Хорошо, что хоть у кого-то хватило духу это сделать! Они получили то, за чем пришли! За двух моих мертвых мальчиков!
— У нас еще восемь, о которых надо думать! — сказал ее муж.
— Не говоря о каждом в этом Сообществе! — добавил лорд Ингелстад.
— Он был прав, что поступил так, — прорычал Савиан. — За тех, кто умер, и для тех, кто жив. Вы верите этим ебаным животным? Заплати человеку, который тебя ранил, и все, чего добьешься, это научишь его поступать так же. Лучше, чтоб они научились нас бояться.
— Так
— Говорю, — сказал Савиан, спокойно и холодно. — Посмотрите на хорошую сторону — мы возможно сохранили огромное количество денег.
— Скудное утешение, если это, кх… если это будет стоить нам наших жизней! — бросил Бакхорм.
Но финансовый аргумент, похоже, сильно повлиял на то, чтобы убедить Маджуда.
— Нам следовало вместе сделать выбор, — сказал он.
— Выбор между убийством и смертью вовсе не выбор. — И Ламб прошел сквозь собравшихся, словно их там и не было, к пустому участку травы перед ближайшим костром.
— Адски ебанутая игра, разве нет?
— Игра с нашими жизнями!
— Шанс того стоил.
— Ты эксперт, — сказал Маджуд Свиту. — Что ты скажешь на это?
Старый скаут потер шею сзади.
— Что сказать? Дело сделано. Назад не вернешь. Разве только твоя племянница настолько хороша, что может пришить голову Санджида на место?
Савиан не ответил.
— Я и не думал. — Свит забрался на фургон Маджуда и уселся на его место у утыканного стрелами ящика, глядя вокруг на черную равнину, отличимую теперь от черного неба только по отсутствию звезд.
Темпл уже вынес в жизни несколько длинных бессонных ночей. Ночь, когда гурки наконец пробили стену и едоки пришли за Кадией. Ночь, когда Инквизиция зачищала трущобы Дагоски в поисках предателя. Ночь, когда умерла дочь, и ночь вскоре, когда за ней последовала жена. Но такой длинной ночи ему переживать еще не приходилось.
Люди вперивали взгляды в чернильное ничто, иногда поднимаясь, затаив дыхание, потревоженные неким воображаемым движением; фоном были захлебывающиеся крики одного из старателей с ранением от стрелы в живот, Корлин не ожидала, что он протянет до рассвета. По приказу Савиана, раз уж он перестал
