Вернулась, значит!
Судя по всему, совсем недавно. Голубичка дышала очень часто, словно только что улеглась, а от шерсти ее морозно пахло свежим снегом. И еще чем-то. Причем, очень знакомым… Искролапка попыталась припомнить этот запах, но веки у нее отяжелели, и она сама не заметила, как провалилась в сон.
Ее разбудил визг.
— Что это, что?!
Судя по голосу, кричала Белолапа.
Искролапка рывком вскинула голову.
— А? Что?
— Кровь! — надрывалась мать. Глаза у нее стали совсем круглыми от страха. — Кровь на твоей подстилке!
Белая воительница наклонила голову, обнюхала пучки мха, уложенного между ветками, и завизжала еще громче.
— И на тебе тоже кровь! Ты вся в крови! Великое Звездное племя, ты ранена?
Искролапка сердито отвернулась.
— Что ты тут делаешь? — прошипела она.
— Рассветный патруль давным-давно ушел, а вас обеих все нет! Я пришла вас будить.
Голубичка сонно выбралась из своего гнездышка.
— Мы… мы просто устали после тренировок.
— Но почему у тебя кровь на подстилке? — продолжала надрываться Белолапа, испуганно глядя на Искролапку.
Зашуршали папоротники, в палатку просунул голову Ежевика.
— Что за шум? — рявкнул он.
— Позови Воробья! — взмолилась Белолапа. — Искролапка истекает кровью!
— Да нет же! — рассердилась Искролапка. — Я целехонька!
Но Ежевика уже убежал.
Искролапку бросило в жар. Никто не должен узнать о царапинах, которые Частокол оставил на ее шее! Искролапка надеялась, что смыла кровь в ручье, но, видимо, во сне раны открылись снова. Она посмотрела на мох. Так и есть, он весь потемнел, пропитавшись кровью! И что теперь делать?
Она поймала пристальный взгляд Голубички.
— Наверное, колючка во мху попалась, — быстро выпалила Искролапка, умоляюще гладя на сестру. «Ну же, Голубичка, не молчи! Прикрой меня».
Голубичка неприязненно пожала плечами.
— Да, конечно, — сухо обронила она, поворачиваясь к выходу. — Колючка.
С этими словами она, не оглядываясь, вышла из палатки.
«Спасибо тебе, сестричка!» — возмущенно подумала Искролапка.
Искролапка переступила с лапы на лапу, кипя от злости на сестру, бросившую ее в одиночестве разбираться с матерью.
— Или, может быть, какой-то острый камешек попался.
— Дай-ка взгляну, — заохала Белолапа, бросаясь разрывать лапами мох. — Ничего не вижу, только мох…
Воробей вошел в палатку, неся в пасти свернутый листок. Шмель и Пеплогривка заглядывали через плечо целителя. Искролапка обреченно выбралась из гнездышка.
Воробей молча бросил лист на землю и развернул его. Внутри оказалась лужица какой-то зеленой кашицы.
— Я должен тебя осмотреть, — коротко сказал он.
Искролапка попятилась.
— Да там нет ничего, просто царапина, — пролепетала она, холодея от страха.
Все обернулось еще хуже, чем она думала. Воробей знал о том, что она посещает Сумрачный лес. Его не проведешь сказками о колючках в подстилке!
Пеплогривка деловито обнюхала ее подстилку.
— Колючка? — недоверчиво переспросила она. — Хочешь сказать, что вся эта кровь — из-за какой-то колючки?
— Будет немного щипать, потерпи, — холодно предупредил Воробей, втирая зеленую жижу в загривок Искролапки.
«Ой, мамочка! — взвизгнула про себя Искролапка, стискивая зубы, чтобы не запищать. — Миленький, Воробейчик, не говори никому! Прошу тебя, пожалуйста!» — молчаливо молилась она. Страх разоблачения терзал ее гораздо сильнее боли.
Воробей вздохнул, словно услышал ее мольбы.
— Ничего серьезного, но я чувствую запах заражения, — пробурчал он, накладывая новую пригоршню мази на шею раненой. — В следующий раз будь осторожнее.
Искролапка втянула голову в плечи. Она прекрасно поняла намек. Воробей знал, где она заработала свои царапины, и недвусмысленно давал ей понять это.
— Но она поправится? — взволнованно воскликнула Пеплогривка.
— Кровотечение остановилось? — не унималась Белолапа.
«Да убирайтесь вы отсюда, обе! — стучало в ушах у Искролапки. Ей хотелось выть и кататься по земле от боли и досады. Царапины жгло огнем в тех местах, где их помазал Воробей. — Оставьте меня в покое!»
— Жить будет, — угрюмо процедил Воробей, опускаясь на задние лапы. Не поворачивая головы к Искролапке, он принялся сворачивать свой лист. — Вечером придешь ко мне, я снова смажу царапины.
С этими словами он взял лист в зубы и вышел из палатки.
Не успел Воробей выйти, как в палатку юркнула Голубичка.
— Явилась! — набросилась на нее Искролапка. — Тоже хочешь полюбоваться, да?
Голубичка подошла к Пеплогривке, продолжавшей перерывать злополучную подстилку в гнездышке Искролапки, и запустила лапу в мох.
— Мы не это ищем? — спросила она, выронив на землю длинный острый шип.
Белолапа торопливо осмотрела его.
— Какой ужас! — воскликнула она. — Да таким шипом можно было глаз выколоть!
Пеплогривка нахмурилась.
— Как ты могла не почувствовать такой здоровенный шип? — спросила она, растерянно поворачиваясь к Искролапке.
Та виновато потупилась, стараясь не смотреть на сестру. Когда Голубичка склонилась над ней, обнюхивая раны на шее, Искролапка еле слышно шепнула:
— Спасибо.
— Не за что, — так же тихо ответила ей Голубичка и отстранилась.
— Идем отсюда, — заторопилась Белолапа, подталкивая Шмеля к выходу из палатки. — Дайте Искролапке отдохнуть! — Голубичка вышла следом за Шмелем и быстро скрылась из виду.
Пеплогривка задержалась, взволнованно глядя на раненую.
— Что? — грубо рявкнула Искролапка.
Пеплогривка вздохнула.
— Если раны так быстро воспалились, значит, они были очень глубокие.
Искролапка поглубже зарылась в свое гнездышко. К чему эти дурацкие расспросы? Почему нельзя оставить ее в покое и дать хоть немного поспать?
Пеплогривка пошевелила хвостом.
— Ты, наверное, устала.
Она ласково дотронулась лапой до макушки Искролапки, и та почувствовала, что серая кошка вся дрожит.
— С тобой что-то происходит? — шепотом спросила Пеплогривка, наклоняясь к раненой. — Случилось что-то плохое? Ты можешь мне довериться, я никому не расскажу, даю слово. Просто я знаю, что это
