недавно мозги появились, а я его их лишу одним махом.
Прошло, наверное, минут двадцать поиска, который я специально затягивал, решив посмотреть, что герой будет делать. Что он накинется на меня, я не верил. Слишком уж он у нас совестливый.
Когда взгляд стал совсем невыносимым, я заговорил, сообщая как бы между делом:
— Ты знаешь, Потти, у нас дома полно всяких тёмных артефактов. И есть среди них один такой интересный ремешок... — он насторожился. — Маленький такой ремешочек, невзрачный на вид... Так вот, если этот ремешок повязать на член, то он не встанет больше никогда, а снять ты его не сможешь!
Поттер аж отшатнулся. Я повернулся к нему и продолжил ласковым тоном, глядя на него сверху вниз, в то время, как его физиономия становилась всё более озадаченной.
— Так вот, когда мой отец шарахнет тебя Ступефаем, а, очнувшись, ты обнаружишь на своём самом любимом органе этот ремешок, то, пожалуйста, не удивляйся. Я предупреждал. А теперь отвези, пожалуйста, лестницу во-он к тому стеллажу.
Лестница послушно поехала по полу и остановилась около указанных мною полок. Я вытащил несколько книг, радуясь, что это те, которые мне нужны.
Мы с Поттером устроились в углу библиотеки за столом. Я взялся изучать оглавления, изображая преувеличенное внимание. Поттер тоже взял книгу, полистал, бросил. Потом опомнился, бросился листать заново, уже внимательнее. Я просмотрел несколько книг и велел ему:
— Поттер, будь добр, принеси чернил и пергамент.
Он сходил куда-то и принёс пачку пергамента и чернильницу с обкусанным пером.
— Откуда это? — спросил я, брезгливо поднимая перо двумя пальцами.
— Это моё, — смущённо признался он. — Я когда собирался, всё, что на столе было, в сундук сгрёб.
— Понятно, — сказал я и от дальнейших комментариев воздержался, берясь за записи.
— Что ты делаешь? — не вытерпел Поттер.
— Ищу подходящие чары, — с достоинством ответил я. — Если не найду, создам свои.
Он изумился, даже чуть очки на лоб не полезли, но промолчал. За работой я не замечал, что снаружи стало темнее и что темнота изредка прорезается всполохами. Я оторвался от записей только тогда, когда удар грома бухнул прямо над домом.
— Гроза, — вздохнул Поттер в ответ на моё движение.
— М-м... — промычал я, вновь опуская глаза в записи: никак не получалось вывести формулу. Чары одновременного появления текста потому не использовались школьниками, что были слишком сложны даже для семикурсника. Ну ладно, сбежавшего из школы шестикурсника, зато с хорошей родословной...
— Малфой, — позвал Поттер и быстро, вероятно, чтобы не передумать, задал вопрос: — Отец тебя бил когда-нибудь?
Я подумал, что ослышался, заработавшись.
— Что?!. А почему тебя это интересует?
Он опустил глаза, но я готов был поклясться, что он и не думал надо мной смеяться.
— Ну... У нас на Гриффиндоре про твою семью слухи разные ходили... Что, мол, отец тебя Круциатусом воспитывает...
Челюсть у меня отвисла, как я ни старался удержать её. Поттер оказался неиссякаемым сюрпризом.
— Ну и извращенцы у вас водятся... — выдохнул я, откидываясь на стуле.
— Это не я придумал, — насупился он. — Я только думаю, что Круциатусом — вряд ли...
Внезапно меня потянуло на откровенность.
— Ладно, Поттер, я тебе отвечу чистую правду, если и ты мне честно скажешь, почему спросил.
Он согласно тряхнул патлами:
— Я сравниваю, как в других семьях. Для жизненного опыта, не более.
Мне не казалось, что он ответил как есть и ничего не утаил, но я сделал вид, что принял, и решил быть великодушным.
— Только если скажешь кому — убью, понял?
Он кивнул; в зелёных глазищах читалось явственное желание услышать об ужасах моей семейной жизни.
— Так вот, Поттер, Круциатуса не было, но Флагелло я на своей шкуре испытал, — сказал я. Спаситель мира наморщил лоб.
— Флагелло?
— Заклятие плети, — пояснил я, радуясь его изумлению и морщась от ненужного сочувствия. — Первый раз — на третьем курсе. А всё из-за чёртова гиппогрифа.
Его глаза стали чуть ли не больше очков — весьма забавно было это наблюдать.
— Из-за Клювокрыла?! Тебя наказали из-за Клювокрыла?!
Я отвернулся, смущаясь. Зря ответил, теперь он не отстанет...
— Да, из-за этой кусачей твари, — сказал я. — Теперь доволен?
Он взъерошил волосы, расплылся в идиотской улыбке.
— Знал бы я тогда... — протянул он.
— Обрадовался бы? — закончил я, поглядывая исподлобья. Конечно, что ещё от него ждать...
— Ну... вообще-то это было справедливо. Зачем ты к нему полез?
Я понурился, тяжело вздохнул, вспоминая наказание.
— Отец то же самое сказал, Поттер, — помолчал, открыл рот, чтобы попросить принести мне ещё несколько книг с той полки, но выдал совершенно другое.
— Испугался он, понимаешь? Потому и процесс этот затеял. Гиппогрифы злопамятны как я не знаю что — вдруг бы он меня встретил на территории школы?
— А ты обозлился, да? — тихо спросил Поттер, глядя на меня в упор. Под его испытующим взглядом я неизвестно почему ответил правду.
— Да не... не очень. Он на меня первый раз руку поднял, но всё равно. Я же в тринадцать лет всё-таки не дурак был, видел, что ему так же плохо, как и мне...
Опомнился, захлопнул фолиант, искривил губы:
— Что допытываешь? Дружкам своим потом рассказывать будешь?
Он отшатнулся.
— Не буду я никому ничего говорить! И вообще, ты сам рассказываешь. Не хотел бы — промолчал, я бы понял.
Я хотел сказать ещё одну гадость в ответ, совсем позабыв о данном отцу обещании вести себя дружелюбно, но не успел: внизу в гостиной что-то грохнуло.
36. СС. Подземелья
От автора: 1. Иллюстрация к предыдущей главе:http://ifotki.info/10/94d24f561cf7f34c4da1b31ada8db4dd5f4848114117579.jpg.html
2. Нижеследующая глава не рекомендуется к прочтению людям со слабыми нервами и неустойчивой психикой.
До физического отторжения не хотелось спускаться в подвал Мэнора, но в который раз пришлось переступить через себя. Я как мог растянул путь, но, стоя перед обитой железом дверью под лестницей, всё равно долго не решался открыть её. Из-за двери не доносилось ни звука, но я знал, что это обманчиво. Наконец, собравшись с духом, я вошёл.
Длинная узкая лестница сбегала вниз, на стенах зеленоватым пламенем горели факелы. Я отчётливо различил доносящийся снизу запах крови и на всякий случай достал палочку, припоминая, какая сегодня лунная фаза. Однако Фенрира в подземелье не было. Решётки, отгораживающие пустые камеры от коридора, тянулись в темноту, и, проходя мимо, я старался не смотреть внутрь: боялся увидеть ужасы, навечно отпечатавшиеся в этих стенах.
Беллатриса нашлась в пыточной. При звуке открывающейся двери она обернулась, опустив палочку, поэтому первое, что я увидел, было дёргающееся в петле тело.
— О, Северус! — радостно улыбнулась мне Белла и вернулась к своей жертве:
— Вингардиум Левиоса!
Я подошёл, стараясь не смотреть по сторонам.
— Здравствуй, Белла. Развлекаешься?
—А, да так, — отмахнулась та. — Ничего особенного.
Поднять глаза всё-таки пришлось. В воздухе болтался абсолютно голый парнишка лет пятнадцати с вытаращенными от ужаса глазами. Руки его были связаны за спиной, а шею охватывала петля, прикреплённая к балке.
— А я думал, что раньше ты удушением не увлекалась… — протянул я.
Мальчишка тяжело дышал, переводя взгляд то на меня, то на неё.
— Не-ет, — презрительно протянула Белла. — Всего лишь хочу посмотреть, кончит он или нет.
Я меланхолично подумал, что в следующий раз, направляясь к этой садистке в подвал, нужно будет выпить противорвотное, а вслух равнодушно хмыкнул:
— Рефлексы проверяешь? Ну-ну. Смотри, не переборщи. Я не знаю, когда будет следующий рейд и тебе достанут новых магглолюбцев.
— Послезавтра, — отмахнулась она.
— Послушай, — предложил я, — может, кинешь его куда-нибудь в угол, и мы с тобой поговорим?
— Легко! — согласилась она, взмахом палочки вынимая жертву из петли и откидывая к стене. Мальчишка сжался на каменном полу, и только глаза сверкали в полумраке: он смотрел на нас.
— Присаживайся, — предложила Беллатриса и трансфигурировала табуретку в мягкий стул, а сама присела на край стола, с которого свешивались ремни и цепи. Я отметил, что в обстановке, которая заставила бы затрепетать любого нормального человека, она чувствует себя как рыба в воде.
Я расположился на стуле, на всякий случай не выпуская из пальцев палочку.
— Маггл или грязнокровка? — кивнул я на мальчишку.
— Маггл, не обращай внимания, — она грациозным движением откинула со лба вьющуюся чёрную прядь.
Я закинул ногу на ногу, делая вид, что окружающая обстановка меня не интересует.
— Ты говорила что-то об операции?
— А разве ты не знаешь? — Белла протянула руку, и я увидел, что на пыточном столе стоит поднос с бутылью, бокалами и чем-то съестным. — Выпьешь?
Я кивнул; она налила и, перегнувшись, протянула бокал мне.
— Твоё здоровье, Белла.
— Нет! — горячо воскликнула она, мигом раскрасневшись. — За здоровье нашего
