Вместо запланированного сюрприза и торжества над Брайаном, который все всегда знал наперед, вышла мучительнейшая ситуация, от которой единственным лекарством оказалась радость живой встречи с любимым.
Но мысли о Брайане подтачивали меня изнутри всю ночь, которую мы провели с Аланом в моей каюте в бесконечных разговорах, шутках и дегустации тонких вин под любимую музыку. Только под утро он, наконец, обнял меня, и мы уплыли в нирвану.
Проснулись мы во второй половине дня. И мне стало так легко, так весело, что я не задумываясь рассказала все обо всем… И Алан, нежный, проницательный Алан!.. Писавший такие превосходные рассказы о самых тонких оттенках чувств! Умеющий понимать не только ближнего своего, но и дальнего, и даже самые запредельные вещи… Он ничего не понял. Мне казалось, он вот-вот взвоет, как раненый зверь. Но он словно потерял дар речи, как будто остекленел.
Это было страшно. Я не могла выбить из него ни слова! Он отказывался что-либо объяснять и в конце концов довел меня до истерики. Я редко кричу, но тут я не могла сдержаться и рыдала как последняя дура, проклиная Брайана, себя и его.
Тогда он ожил, начал меня нежно успокаивать, извинился за свой дурацкий столбняк и объяснил его тем, что просто боялся сказать что-нибудь лишнее, что умом он все понимает, но что делать с горечью в душе?
От уговоров он незаметно перешел к действиям и быстро излечил меня от депрессии уже испробованным надежным способом… Мы погрузились в блаженное состояние на грани сна и яви. Оно длилось долго, пока нам окончательно не свело животы от голода: ведь мы почти сутки пили только вино и почти ничего не ели!
В ресторане я решительно подвела Алана к столику, за которым, ссутулившись, сидел одинокий, как мне сперва показалось, и ко всему безразличный хозяин «Альбатроса». При первом взгляде на него я почувствовала укол в сердце, но изо всех сил старалась улыбаться и заранее готовилась к тому, чтобы голос предательски не дрогнул. Однако впечатление оказалось обманчивым.
Алан дружелюбно протянул руку Брайану, и тот с готовностью откликнулся. Из сонной неподвижности он мгновенно перешел в какую-то лихорадочную активность, все что-то перекладывал на столе, подзывал официанта, расспрашивал, рассказывал, шутил и сам смеялся громче всех, так что и я наконец расслабилась.
Брайан предложил выпить за мое здоровье и с ходу начал посвящать Алана в такие подробности нашего совместного плавания, о которых я еще не успела рассказать любимому, так что я опять чуть не умерла от страха. Приходилось все время поправлять неутомимого рассказчика. К счастью, он периодически вспоминал, что сейчас он не хвастается своими приключениями перед друзьями, а рассказывает жениху о невесте…
Да, мне не в чем было себя упрекнуть, но ведь многое зависело от интерпретации, а Брайан любил все приукрасить! Однако в итоге вышло так, что он приукрасил скорее мою неприступность. И под конец вдруг совсем просто признался, что предложение в Лиссабоне было последним средством пробить брешь в моей обороне, потому что еще ни разу ему не приходилось вести такой долгой осады!
Как все гаранты мира на земле имеют в запасе ядерную бомбу, так и он располагал этим последним решающим средством, эффектом от которого надеялся воспользоваться по крайней мере до Генуи, а там уж как придется.
Такой поворот дела меня возмутил:
– Ты хочешь сказать, что предложение было липовым?!
– Вовсе нет, но я был уверен, что ты откажешься!.. Или согласишься, но потом сама передумаешь… Или еще что-нибудь произойдет! А что? Жизнь полна приключений! Знаешь, я бы действительно женился на тебе, честно! Но сказать, чтобы мне очень этого хотелось, нельзя…
– Как так? – негодующе воскликнула я.
Брайан вздохнул:
– Я бы предпочел скорее вечную любовь с такой женщиной как ты, чем вечный брак! Да и вечной любви не бывает…
– Ну, это старая песня!
Я с любовью взглянула на Алана, и он ответил мне взглядом, который сразу меня успокоил. Брайан продолжал:
– Не важно, что говорится. Слова – это… слова! Но я был уверен, что ты станешь нежнее ко мне, потому что эти слова все-таки выражали мои чувства… Хотя и не мои мысли, – тут он покраснел.
– И здесь не было никакого обмана! В общем, я доволен, что ты мне отказала, так что спасибо тебе, счастливчик! – с этими словами он обернулся он к Алану и похлопал его по плечу.
– Я ведь убежденный холостяк! И ты избавил меня от опасности, которая мне угрожала по причине моей неосторожности, вызванной излишней увлеченностью, неизбежной при сложившихся обстоятельствах, учитывая такие факторы экстерьера и внутреннего мира индивидуума, как ум, красота, шарм и прочие достоинства этой женщины, столь редко встречающиеся вместе даже в этом лучшем из лучших миров!
Я расхохоталась:
– Брайан, я еле дожила до конца твоей фразы! Это что, мой отказ сделал тебя философом?
– Вообще-то я закончил Кембридж! – гордо парировал новоявленный Сократ.
Алан почтительно склонил голову, взял со стола свежий выпуск корабельной газетки, и мы бурно принялись обсуждать программу предстоящей недели.
Брайан считал, что нам надо непременно посетить корриду в Барселоне. От этой забавы я сразу поспешила отказаться и заявила, что категорически отказываюсь присутствовать при убийстве животных.
– Почему обязательно животных? Там и люди иногда погибают. Это честный поединок! – Брайан, по обычаю, не удержался, чтобы меня не подразнить.
– А если бы там устраивались гладиаторские бои, ты бы и на это зрелище меня пригласил?
– Конечно! Ведь ты представь, какая это древность! Бои быков существовали еще на Крите, когда о греках никто ничего не знал! И мы попадем в единственное место на земле, где эта древняя традиция сохранилась! Ты только вообрази: три тысячи лет!
– Ну, это не совсем так, – вмешался Алан, – современный вариант корриды в Испании существует примерно с XVIII века, а бои быков проводятся и во Франции, и в Португалии, и в Латинской Америке. И, кстати, в Португалии быков не убивают!
– Так и в Испании не обязательно убивают! – распалился Брайан. – Наоборот, задача матадора показать, что бык, проявивший смелость, заслуживает милости!
– Бык-то заслуживает, а вот лошади пикадоров почти обречены! Но о них никто не думает.
– Бедные лошадки! Короче говоря, – заявила я, – по моему мнению, нечего нам там делать!
Как ни странно, Алан принял сторону Брайана. В эти дни он вообще очень сблизился с ним, приглядывался, прислушивался и даже заявил, что если уж писать роман, то как раз о таком человеке, как наш гостеприимный хозяин. Я ответила, что лучше бы Брайану собственный роман закрутить – с одной из красоток «Альбатроса»! Все-таки было бы спокойнее на душе. Алан только сдержанно улыбнулся.
Я думала, он забыл этот разговор, но внезапно Алан вернулся к этой теме. Он заметил, что Брайан в душе романтик и очень привязчив, хотя два неудачных брака это как будто опровергают. И его тянет не к ущербному круизному роману на недельку-другую, а к надежной пристани и немеркнущему маячку любви. Просто ему не повезло, да и не могло повезти, он ведь неотделим от «Альбатроса»!
Ему нужна не та жена, которая ждет его на берегу, а та, которая будет всегда с ним – и в море, и на суше… Но ведь не всякая согласится, не правда ли? Корабль в каком-то смысле как остров, если не тюрьма. Где найдешь современную женщину, которая пойдет на добровольное затворничество? У каждой карьера, бизнес, что угодно… Вот и не сложилось.
Мне ничего не оставалось, как согласиться с любимым. Действительно, у Брайана мало шансов найти себе пару. Он ведь общается только с туристами и персоналом, но кто из персонала мог ему подойти?
Пожалуй, только хорошенькая умненькая Синди… Но она была на корабле временно. Мы уже знали, что она собирает деньги на учебу и ни за что не согласится всю жизнь болтаться на волнах.
Да и не было между нею и Брайаном особой симпатии, хотя отношения складывались вполне дружеские.
