мужа. Возьмите.
Алиса благодарно улыбнулась и взяла пачку. Сняла тонкую прозрачную ленточку, открывая ее, и, словно что-то вспомнив, задумалась.
— Я ни разу не видела вас с сигаретой, — заметила Валя.
— Я давно не делала этого. Баловалась в институте, потом перестала. За последние два года — это моя вторая сигарета.
— Одна в год не повредит, — улыбнулась Валя.
— Точно, — Алиса вдруг остановила свой взгляд на названии сигарет и спросила: — Ваш муж курит «БТ»?
— Исключительно.
— Наверное, он находит в них что-то особенное.
— Не знаю. Он может себе позволить что-то более стоящее, если вообще это применимо к сигаретам, но он трудно расстается со старыми привычками. Его компаньон давно забыл о студенческих привычках и курит «Парламент», а он — нет, он консерватор. — Валя усмехнулась и добавила: — Жаль, что не во всем.
Алиса достала сигарету, закрыла пачку и протянула ее Вале. Почему-то в душе ее поселилась тревога. Она боялась задать еще один вопрос. Ей так хотелось узнать имя этого консерватора. Потом решила, что окончательно зациклилась на Белове, если так реагирует на любое совпадение, и не нужна ей лишняя информация. Алиса задумчиво разминала белый столбик сигареты в пальцах и не спешила собираться домой.
— Я убегаю, Алиса Захаровна. Нужно сына забрать из садика. Сегодня меня никто не подстрахует — муж неожиданно уехал днем в командировку. Для него это нормально — незапланированное кочевничество. Так что до завтра.
— До завтра. Спасибо за сигарету. Вы меня спасли. Закурю на улице, только вот найду в себе силы подняться. — Алиса чувствовала разбитость, ей хотелось поскорее остаться одной. Она нашла в ящике стола коробок спичек и снова застыла, глядя на блеклую, полустертую надпись на нем.
— Может, оставить еще?
— Нет, нет. Одной вполне достаточно. Каприз пройдет и все. Спасибо.
— Не за что. До завтра. — Валя быстро закрыла за собой дверь.
Алиса почему-то решила позвонить домой. Она сняла трубку и набрала свой номер телефона. Софья Львовна долго не подходила к телефону.
— Слушаю вас, — наконец раздался ее негромкий, грудной голос.
— Привет, мам.
— Лялечка, приветик, моя дорогая.
— Я уже собралась класть трубку — ты так долго ее не снимала. — Алиса не понимала, зачем она решила сейчас говорить с мамой, когда меньше чем через час окажется дома.
— Я только от Марины. Отнесла ей перекусить.
— Как она?
— Лучше, намного лучше. Да, Лялечка, тебе звонили. Телефон разрывался, пока я открывала входную дверь. С порога, не раздеваясь, бежала, чтобы узнать, кто такой настойчивый.
— И кто же это был? — Алиса замерла у телефона, чувствуя, как внутри все сжалось в ожидании ответа.
— Представился Вадимом. Очень приятный, вежливый молодой человек. Просил передать, что просит прощения за то, что не получилось поговорить с тобой лично. Он что-то сказал о срочной работе и закончил тем, что в пятницу вечером обязательно позвонит.
— Он не сказал, что уехал?
— Кажется, нет. Милая, кто этот юноша? — В голосе Софии Львовны появились задорные интонации. — Признавайся!
— Самый лучший юноша из всех, — сказала Алиса, чувствуя, как отступила тревога и угнетенность, которые преследовали ее последние дни. — Скоро ты все узнаешь, потерпи.
— А ты что хотела, девочка? — спросила Софья Львовна.
— Ничего, просто позвонила. Я уже выхожу. До встречи.
— До встречи, милая.
Алиса положила трубку и поняла, что само провидение натолкнуло ее на мысль позвонить домой. Вмиг ушло все негативное, мешавшее нормально воспринимать действительность. Даже желание курить, казавшееся таким сильным, ушло напрочь. Алиса размяла в руках сигарету и выбросила ее бесформенные остатки в мусор. Зингер была очень недовольна собой — она позволила чувствам возобладать над разумом, разрешила панике и отчаянию разбередить воображение. Алиса покачала головой, быстро оделась, ощутив радость движения. Тело больше не было тяжелым, трудноуправляемым. К молодой женщине вернулось веселое, оптимистическое настроение. Она снова находилась в ожидании встречи, встречи с любимым. Наверняка завтра Валя заметит очередную смену настроения своей сослуживицы. Алиса подумала, что со стороны эти перепады кажутся странными. Ей не хотелось производить впечатление неуравновешенной, подверженной постоянным колебаниям настроения особы.
Она не могла знать, что Валя, как только вышла в коридор, тут же выбросила из головы грустные глаза Алисы, чуть повлажневшие от сдерживаемых слез. Беловой не хотелось вникать в ее проблемы: «Наверняка что-то связанное с ее любовными переживаниями. Лодка покачнулась в бурлящем океане страстей, маленькая беззащитная лодочка женского счастья. А как же утверждение, что ни один мужчина не стоит женских слез?..»
Валя поправила волосы, на ходу осматриваясь по сторонам. Обычно перед уходом она недолго говорила с Мариной, но сегодня ее нигде было. Она заметила, что какая-то старушка моет пол. Подойдя поближе, узнала санитарку тетю Глашу.
— Добрый вечер. Что-то вы не на своем участке, — обратилась к ней Валя.
— Заболела Марина, так я подменяю.
— Поняла. До свидания, тетя Глаша, — сказала Валя, улыбаясь.
— До свидания, детка. — Старушка улыбнулась в ответ, отчего ее лицо покрыло бессчетное количество мелких и глубоких морщин.
На улице Белова взглянула на часы — она как раз успевала прийти вовремя за Димкой. Он очень не любил, когда его забирали последним. Особенную радость малышу доставлял приход в сад отца. Димка часто просил, чтобы именно он по вечерам приводил его домой.
Валя как-то поинтересовалась, почему? Малыш с гордым видом ответил, что в его группе есть всего два папы — у него и у Даши, поэтому именно мужчины должны появляться в садике, чтобы все знали, что их папы никуда не подевались. Валя тогда ужаснулась: из пятнадцати детей только у двоих есть отцы. И еще больше тронуло ее то, как хочет Димка выделиться именно этим обстоятельством. Детское хвастовство, подсознательная защита.
Валя поднималась по ступенькам детского сада, представляя, как малыш сейчас нахмурит брови и спросит: «Где папа?» Ну как объяснить ему, что никакие командировки не могут отдалить их друг от друга? Все недоразумения касаются только Вадима и ее, но не Димки. Белов старается быть хорошим отцом. О том, что он далеко не идеальный муж, Вадим предупреждал. Улыбался, прищуривал свои огромные глаза и периодически сообщал об этом. Об отцовстве не говорил ничего — никаких прогнозов. Наверное, потому что опыта в этом вопросе у него не было совсем.
Валя вдохнула специфический запах детского сада — в нем смешалось множество ароматов: от творожных запеканок и киселей до запаха вывариваемого белья. Валя не могла объяснить свои ощущения, когда вдыхала это ассорти, — в ее детстве не было ничего подобного. Там все было проще, резче, никаких наслоений. Единственное, что женщина чувствовала, — уют и спокойствие, когда с холодной улицы ее встречала теплая волна атмосферы детского сада. Иногда Валя даже жалела о том, что в ее детских воспоминаниях все по-другому.
Димка мгновенно появился в дверном проеме и повис у нее на шее. Она поцеловала его в щеку и начала переодевать. К ее удивлению, сегодня Дима не был огорчен отсутствием папы. Он не вспоминал о нем всю дорогу домой, весело рассказывая о том, как прошел день. И только зайдя в квартиру, поинтересовался:
— А где папа?
— В командировке, милый. На пару дней. — Валя помогла сыну раздеться и вымыть руки.
— Потом он приедет к нам?
— Конечно.
— Хорошо, — забавно картавя, сказал мальчик. — Я постараюсь не скучать.
— Это не запрещено, — собираясь на кухню, заметила Валя.
— Ты не понимаешь. Все, у кого нет пап, скучают, поэтому так и получается. А я не стану скучать, и папа быстро вернется. Теперь поняла?
Валя кивнула головой, борясь с подступившим к горлу комом. Она посмотрела вслед сыну, отправившемуся в свою комнату, на душе снова стало тяжело. За пару дней обстановка в доме как будто разрядилась, но все-таки до прежней легкости было далеко. Валя так и не поняла, состоялось ли у нее с Вадимом примирение? Она постаралась выбросить из головы подозрения, а Вадим ни вчера, ни в понедельник не давал повода для них. Неужели она теперь вынуждена считать дни, когда ее муж не будет похож на взъерошенного любовника?
«Наверное, для него отъезд — самый лучший выход из ситуации. Он думает, что время притупляет любые воспоминания, сглаживает эмоции». — Валя вздохнула, не зная, что была очень близка к истине: Белов надеялся, что через пару дней, когда он вернется, Валя уже не будет обвиняюще смотреть на него. Она успокоится, а он просто будет жить и работать. Потому он и напросился в эту командировку, хотя ехать собирался Костя.
А Валя думала о том, что его частые командировки только укрепляют возникшее между ними отчуждение. Работа якобы во благо семьи разрушала ее медленно и основательно. Впрочем, при чем здесь работа? Валя горько усмехнулась. Вадим перестал быть тем Вадимом, который стоял под роддомом на следующий день после рождения Димки. В его лице давно не было такого участия, понимания, любви и преданности, как тогда. Ребенок словно помог ему стать собой, но ненадолго. Белова снова мучит неудовлетворенность. Она, жена, не может дать ему то, чего просит его неуемная натура. Как же тяжело осознать это. Почему она не перестает любить его? Она позволяет ему играть своими чувствами.
Валя занималась домашней работой автоматически — все ее мысли были о том, как вести себя, если так и не пройдет ощущение ненужности, отодвинутости на второй план. Они с Димкой должны быть на первом, только так. Белову придется выбирать между семьей и вулканом страстей. Нельзя сидеть сразу на двух стульях.
Валя так и не смогла до конца поверить словам Вадима. Она была уверена, что он нашел повод, чтобы не находиться дома. Воображение услужливо рисовало ей картины, в которых ее муж весело и беззаботно проводит время с другой женщиной. Больше всего на свете ей сейчас хотелось хоть одним глазком взглянуть на ту, что растревожила их покой. Она хотела убедиться в том, что новое увлечение Вадима выглядит достойно.
— Черт знает что! — вслух сказала она, прогоняя глупую мысль. — Какая мне разница?
