отключиться от всего и слушать только музыку. Тогда ты и будешь самой музыкой. Только в этом случае танец удастся. Даша не забыла ничего, чему так долго и с удовольствием училась.
Это было необыкновенное ощущение. Даша начала двигаться, забыв о незнакомых мужчинах, скептически осматривавших ее с ног до головы минуту назад. Она представляла себя купающейся в волнующихся волнах океана. Ей было легко плыть, чуть прищуриваясь от солнечных лучей. Они приятно согревали, но в какой-то момент стали жгучими. Даша едва переводила дыхание, продолжая представлять на ходу сочиненный танец. А когда музыка смолкла, в первый момент Даша словно ослепла и остановилась, невидящим взглядом обведя снова ставшее серым и неуютным помещение. Она вытерла выступивший пот с висков, подняла волосы и тряхнула головой. Ей было жарко, душно и чрезвычайно неприятно в обществе трех самодовольных индюков, оценивающих ее способности.
— Недурно, — сказал «главный», но интонация оставалась равнодушно-снисходительной. — Значит, сделаем так. У нас неожиданно ушла из группы девушка. Ты ее заменишь. Это даже хорошо — новогодняя программа и новая солистка. Сроки твоего пребывания в труппе зависят от тебя самой. Валентин Николаевич проинструктирует тебя.
Показав пальцем на мужчину, стоявшего сзади, «главный» поднялся со стула и не спеша вышел из зала, продолжая отхлебывать томатный сок. По ходу он делал замечания декораторам, указывая как, по его мнению, должны располагаться гирлянды цветомузыки, зеркальные шары и прожекторы. Его зычный голос звучал строго и недовольно. Было похоже, что его указания не обсуждаются. Сразу после того как за ним закрылась дверь, юноши и девушки принялись перевешивать гирлянды и перемещать огромные зеркальные шары, висящие под самым потолком. Снова в уже затихшем зале стало шумно: скрипели ступени раскладных стремянок, рабочие обменивались нелестными словечками в адрес друг друга.
— Я вас покину, — откланялся второй из трех ценителей Дашиных способностей.
— Перейдем к делу, — сказал Валентин Николаевич. Теперь он с важным видом, без единого намека на недавнее подобострастие, занял место своего шефа. — Как меня зовут, вам уже известно, пора представиться.
— Дарья, — ответила Даша, собирая волосы в узел. Она отметила, что этот мужчина обращался к ней на «вы». Поэтому решила тоже быть вежливой, несмотря на возрастающее внутреннее напряжение. Ситуация, в которую она ввязалась, перестала казаться ей забавной игрой.
— Очень хорошо, Дарья. Запоминайте, репетиции утром с девяти до двенадцати, изредка до часу. График бывает более напряженным, когда предстоит новая программа. Выступление обычно начинается в девять вечера. Сначала идут разогревающие групповые номера, а после полуночи — сольные. Наше заведение открылось недавно, но есть уже свои звездочки, публика с удовольствием приходит на них смотреть. Хочется верить, что со временем вы тоже станете одной из таких звездочек.
— Все может быть, — пожала плечами Даша.
— Кстати, как вы относитесь к стриптизу?
— Не знаю.
— С этим нужно определиться, потому что в ночное время стриптиз — основная часть наших выступлений, — Валентин Николаевич поднял указательный палец вверх. — Охранники не позволят никому обижать вас, приставать к вам, исключая случаи, когда вы сами будете не против провести время с клиентом.
— Клиентом? — Даша насторожилась.
— Вы что, только вчера родились? — густые черные брови «наставника» сошлись в одну линию. Его голос зазвучал громче, строже, почти угрожающе. — Или вы пришли, чтобы поиграть? Здесь речь идет о серьезной, тяжелой работе. Хорошо оплачиваемой, заметьте!
— Не кричите на меня, — тихо сказала Даша.
— Сделаем так, — более мягко продолжал Валентин Николаевич. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук. — Сегодня репетиция уже началась. Если вы разобрались в том, чего хотите вы и что требуется от вас, я провожу вас в репетиционный зал. Пока здесь не закончили оформительские работы, репетиции проходят в другом помещении. Если вы сомневаетесь, вам лучше уйти.
Валентин Николаевич поднялся со стула, отнес его в угол и, окидывая внимательным взглядом результаты работы оформителей, медленно направился к Даше. Она снова ощутила внутренний холодок. Кажется, нужно действительно хорошенько подумать, прежде чем направиться на репетицию. Сомнения раздирали Дашу. Ей и хотелось вкусить запретного, но при этом она прекрасно понимала, что события могут выйти из-под контроля. Она хотела только показать себе и еще одному человеку, на что она способна, но здесь от нее требовалось не только умение танцевать.
— Кстати, вы замужем? — поравнявшись с ней, спросил Валентин Николаевич.
— Да.
— А как муж отнесся к вашему приходу сюда?
— Он ничего не знает об этом, — честно призналась Даша.
— Это плохо, очень плохо. Вы ведь понимаете, что скрыть это невозможно. Работа в ночное время, как вы себе это представляете?
— Он тоже занят по ночам. Часто возвращается под утро, — прямо глядя ему в глаза, ответила Даша. — И к тому же у нас свободные отношения.
— Такие отношения — прямой путь к разводу, дорогуша, — усмехнулся Валентин Николаевич. — Впрочем, это не мое дело. Только учтите, если он устроит дебош во время вашего выступления или еще какую-нибудь сцену, вам придется платить неустойку. Это понятно?
— Понятно.
— Так что вы решили? — Валентин Николаевич смотрел на раскрасневшееся Дашино лицо, вспоминая, как она двигалась в такт музыке. Это было похоже на чудо. Она была отлично сложена, прекрасно танцевала, ее тело словно не имело костей, так пластичны и легки были ее движения. Длинные волосы, стройные ноги. Немного техники, чуть больше вызова — и она станет лучшей. У него был наметан глаз на такие вещи. Она раскрепостится и будет неотразимой. Он решил сделать ей комплимент, совершенно изменив тембр голоса до вкрадчивого, доверительного. — По-моему, у вас есть все данные, чтобы стать новой звездой этого шикарного заведения. И я бы посоветовал вам.
— Что здесь происходит? — голос Дубровина прозвучал так неожиданно, что у Даши все оборвалось внутри. Хотя, по правде, именно этого она и хотела. Стас появился вовремя, иначе ей пришлось бы сказать «да» этому слащавому коту, смотревшему на нее во все глаза. — Так что здесь, черт побери, происходит? Что за советы?
— Набор в ночное варьете, Станислав Викторович, — не понимая причины гнева хозяина, запинаясь, ответил Валентин Николаевич. — Вот, прекрасный экземпляр. Это то, что нам нужно. Она прекрасно заменит Лику. Ее уход накануне Нового года — настоящее свинство, но, кажется, нам повезло. Без проблем, поверьте моему опыту. Девушка что надо.
— Ага, — Дубровин подошел к Даше, сплел руки в замок сзади. Он с такой силой сжимал пальцы, что они становились то белого, то бордового цвета. — Прекрасный экземпляр, говорите? Заменит Лику. Что она, простите, будет делать?
— Танцевать.
— И у нее хорошо получается?
— Да, вполне, — ответ Валентина Николаевича прозвучал еще тише. Он заметно нервничал, дрожащими руками пытаясь застегнуть пуговицу рубашки, снова затянуть узел галстука. Он вдруг решил, что его растрепанный вид так раззадорил хозяина. — Может быть, хотите посмотреть сами? Я попрошу снова включить фонограмму.
— Нет уж, увольте! — закричал Дубровин и, схватив Дашу за предплечье, резко дернул ее к себе. — Что ты здесь делаешь?!
— Устраиваюсь на работу. Мне нужно на что-то жить, — стараясь выглядеть невозмутимо, ответила Даша.
— Одевайся! Спектакль окончен! За мной немедленно! Я жду!
— Господи, да что происходит?! — громко спросил Валентин Николаевич и тут же осекся под суровым взглядом Дубровина. Его крутой нрав уже был известен всем. Хозяин безжалостно изгонял всех, кто не справлялся со своими обязанностями. Но сейчас Валентин Николаевич не мог уразуметь, где же он ошибся, что сделал не так, чем рассердил его?
— Вы свободны, — резко сказал Дубровин. — Считайте, что никакого просмотра не было. Понятно?
— Понятно.
— Повторите.
— Никакого просмотра не было, нужно по-прежнему искать замену Лике, — оттарабанил Валентин Николаевич. Он стал белым как мел и едва держался на подгибающихся ногах. Ему не нравилась перспектива оказаться без работы тогда, когда он только стал получать хорошие деньги. Он мог повторить сейчас все, что произнесет Дубровин. В стенах этого заведения все, что говорил и делал его хозяин, принималось без обсуждения. — Я правильно говорю, Станислав Викторович?
— Абсолютно, — Дубровин сгреб вещи Даши, аккуратно лежавшие на стуле. Он сделал несколько шагов по направлению к двери, за которой несколько минут назад исчез главный эксперт по набору в танцевальное шоу. Стас оглянулся и увидел две застывшие фигуры. Он сдержал клокочущий гнев и постарался произнести как можно миролюбивее: — Даша, обуйся и иди за мной, пожалуйста.
Он услышал звуки застегиваемой «молнии» и легкие шаги, но предпочел не оборачиваться. Он был уверен, что Даша не собирается никуда деваться. И не потому, что ее вещи были у него в руках, а потому, что она затеяла весь этот спектакль с танцами ему назло. Она ждала, не зная точно, когда по сюжету он появится и прекратит это безумие. Дубровин понял, что пришел вовремя, потому что если бы он увидел Дашу вечером на сцене, даже в самом последнем ряду массовки, он бы не мог поручиться за себя.
— Ну, ты довольна? Или я помешал осуществлению твоего грандиозного плана? — Дубровин закрыл за ними дверь своего кабинета. Швырнув вещи в кресло, он поджал губы и, скрестив на груди руки, уставился на Дашу. Она медленно прошла через весь кабинет, касаясь руками обивки кресел, стульев, гладкой поверхности рабочего стола Дубровина. Она словно искала себе место и, наконец, опустилась в кресло Стаса. Сложила руки, как прилежная школьница, и преданно посмотрела на активно работающего скулами Дубровина.
За все это время она впервые встретилась с ним взглядом и едва нашла в себе силы не отвести глаз.
— Здравствуй, для начала, — улыбнувшись, сказала она. — Мы так давно не виделись, а ты даже забыл поздороваться.
— Я в первый момент забыл, как меня зовут, а ты о правилах хорошего тона. — прикуривая, ответил Дубровин. Он устроился в самом дальнем от Даши кресле, стоявшем в углу. Закинул ногу за ногу. Раздражение, гнев стали постепенно покидать его. Их вытеснял неподдельный интерес к тому, что сейчас будет говорить Даша. Она выглядела усталой, измученной. Несмотря на все старания, она не была похожа на себя: ни уверенности, ни озорства в голубых глазах — молодая женщина, согнувшаяся под грузом жизненных обстоятельств. Дубровин смотрел на нее, пытаясь определить, что она чувствует. Пожалуй, он с
