Никто не знал, чей пламень жег там И перья вырывал из крыл И знаменем тревожно желтым Останки вечера закрыл. А те объевшиеся дали, Что солнце разжевали всласть, Ушами желтыми прядали, Точили молниями пасть. Из глаз домов глядели люди. Блистали храмы. Жуткий вид. Гроза ль неслыханная будет, Иль это пригород горит? Мир был один, и было не с кем Рассыпать ливень серебра, И долго тьму мешал он с блеском… Такой закат любил Рембрандт.
48
Чем туже память я сжимаю, Тем глубже то, что позабыл. Какому яблочному маю Я подарил свой первый пыл? Поила медом и кружила Зари янтарная мятель. У сумерок взбухали жилы… Что в лепестках страниц, – не те ль? Не те ль, что вьются неустанно И хлещут песней по ночам, Когда затянутые раны Безумец ковыряет сам?
49
Заката распустились маки И облетели в тот же час. И в голубом хрустальном мраке Хмелеют диски чьих-то глаз. И кто-то близкий необъятный Тихонько к сердцу подошел, И гранит в безднах бриллианты, И грез натягивает шелк. Забуду час теперь который, Забуду я который век. Уйду я в синие просторы По лунной матовой траве. Забуду миф о солнце милом, Я ванну лунную приму. Влюбился в мертвое светило, Что шлейфом по столетьям – тьму. И сил у мира не хватает, Чтоб лунный вытравить загар. И кожа сердца золотая Звенит, звенит от стрел врага.
