Мы золотым подобны стаям Периодических комет, В ночах веков перелетаем, Как моль, с предмета на предмет. Плетем метельные мы сети Неунимающихся зим. Вечерним снегом тихо светим И тихой гибелью грозим. Солнца далекие, как гнезда В листве вселенной голубой… О, свет, не я ли слово создал, Не я ль смеюся над тобой? И я лечу, чтобы звучало О струны волн мое крыло. Ведь твой конец – мое начало, Ведь холод твой – мое тепло. И чрез иную, как чрез эту, Я все миную рубежи. Творцу древнейшему, поэту Вселенная принадлежит.
54
Не извивайся, не упорствуй, Не проливай сладчайший яд, – Пособьями по свиноводству Витрины времени пестрят. Народ стихов не терпит боле, Не разоряется на них, И говорят, что даже болен, Кто в ночь вырезывает стих. Уж мир заранее хоронит Его насмешкой роковой. Да, он – неизлечимый хроник, Он вечен, как мятели вой. Кто знает, – не его ль зачатье – Его конец в лесу глухом, Когда крестом вы отмечаете Его могильный свежий холм. О, тихий друг, благодари же, Что на свободе ты пока, Что не больничный сторож рыжий, А лишь закат – на три замка.
55
Ни одного еще алмаза Над вечереющей Москвой, А здания закат измазал, И золото на мостовой. И в золотой пыли Тверская, В недвижно золотом дыму… Хотел бы знать, кому сверкает, Смеется счастие кому. У длинных черепов трамваев Уже глаза воспалены. И рельс протяжней завывает От колеса и от луны. И тот, кто счастлив, руки пучит, Чтоб искру лишнюю украсть.
