И грустные такие ж лица На улицах встречаю я. Из века в век покорность длится, И древней чудится земля. И ничего не знаем. Дети. Письмо лишь разбираем чуть. И серый волк зрачками светит, И бродят вместе Русь и Чудь. И ночи синяя страница Вся в кляксах золотых чернил. И вечный мир века двоится. И Темзе снится синий Нил. И сам себе кажусь я древним, И злак неведомый строки В глухой занесенной деревне Кладу я в ночь на угольки.
114
Великой любовью – до пепла Сахара, До пудры червонной песка… Тобой мое сердце в кустах полыхало, Тебя я в поэмах искал. Тянулась по дюнам страниц караваном С горбами косматой тоски. Бубенчиком рифма болталася чванно На шее верблюжьей строки. Великой любовью – на диком пожаре, Что в диких столетьях гулял… Все складки зеленые пламень обшарил, И в тишь золотую – земля. Молчит от шатров пирамид до Марокко. Лишь черный самум на пески Орлом вдохновенья наскочит жестоко И вытащит петлю строки.
115
Не за заставой в сорной яме, Не по глазам лесных озер, – На площадях под фонарями, По жилам улиц мрак ползет. Есть теплое у мрака мясо, Яд сладости у мяса есть… И где-то там, ножом смеяся, За сердцем притаилась месть. А луч мечом по вековому, На стол снопами с высоты… И не легко жуют солому Привычные к мясному рты.
116
У ней терпение востока, Она выдерживает всё. Бичами строк ее жестоко Поэт, палач и режиссер. И оттого как снег страница, И ни кровинки нет в снегу.
