В зеленом сумраке усталый Глядит в пылающую даль, Там трупы скучные, как скалы, Там мертвая, как мрамор, сталь. Их пламень мертвый неподвижен, И без морщин небесный холст. И пламень – мед, и ночка лижет Златыми язычками звезд. И мастер, оттого устал он И плавит медом бытие, И сам он стал материалом, И путь сквозь сердце он свое. А там иной, неуловимый За низкими плетнями строк… Там сказки ада – херувимы, Тот путь неведомо широк.
175
Эти сочные звезды созрели, Медом зорь налились, янтарем… Скоро золотом их ожерелий Мы подвалы поэтов набьем. Постучатся ресницами к славе Все, кто жаждой затишья больны. Ночь калошами облак раздавит Надоевший окурок луны. Позовет нас проснувшийся хаос, Будет космоса рвать он печать. Будет ветер глухой, задыхаясь, На последнюю астру ворчать. В эту ночь на тебе заиграю, Всю тебя я сыграю огнем. Улыбнувшись надзвездному краю, В эту ночь мы на землю нырнем.
176
Нервный ветер у ворот На кого-то рвет и мечет. Замечтался юный вечер, Ловит звезды лунный рот. Звезды вьются из реки. Звезды точат свод хваленный. Звезды – нервные комки Истерической вселенной. Пара глаз – замочных скважин. Два затвора хладных век. Вот и всё. Как был отважен Тот, кто звался человек!
177
Созвездья, падайте от смеха, Копайтесь в животе ночном. Я в этот мир на вас приехал С довольно странным багажом. Не знаю, где и с чем граничит Мой каждый шаг, мой каждый стих,
