горах. С их высоты открывались участки огромной малонаселенной долины. Где-то там протекает река, которая начинается у ледника внизу. Хороший горный день.
– Что бы ты делал, если бы состарился, как я?
– Запарил. Сидел бы, как ты, на печке и думал, как мне жить дальше свою жизнь. Ты не первый человек на земле, который состарился. Все передумано миллионы раз. Выбор простой. Обратись к богу, выбери себе философию или начни пить. Или, как большинство, продолжай скрипеть потихоньку до конца дней не задумываясь. Что ты можешь придумать нового?
– Нет, Дима, выбор, к сожалению, не простой. Было бы здорово, если бы можно было выбрать по вкусу. Я бы, наверно, выбрал веру.
– Почему?
– Проще и сильнее. Я за упрощение жизни.
– Так в чем дело?
– Не знаю туда дороги. К настоящей. Как ее еще назвать? Глубокой? Я даже не знаю, как ее определить. Не говоря о том, подойдет ли она мне. Как ни крути, необходимо познать себя сначала, и все встанет на свои места. Я на это надеюсь. На что ты надеешься?
– Я не знаю, что бы я делал.
– Ты ходил бы в горы. Ты оказался умнее меня, целостней. Я всегда думал, что наоборот.
– Думал, что лучше меня?
– Не лучше. Умнее, может. Но теперь вижу, что ты умнее. Другим умом, которого у меня нет.
– Много ты думаешь, Паша. Какое нам дело до всех? Найди путь для себя. Если каждый с этим справится, мы все будем в порядке.
– Не беспокоюсь я за всех, хотя наши дети, жены тоже в их числе. Конечно, для себя прежде всего. Просто подходы у нас разные. Я начал со всех и надеюсь затем спуститься к себе. Познать себя. Ты, наоборот, начал с себя и оттуда спускаешься к нам. Можно даже сказать, что не спускаешься. Эволюция, выживания вида для тебя бесполезные понятия.
– Вместе учились, Паша. Забыл? Я все это помню не хуже тебя. Но согласен – не очень вижу, как меня это касается. С главным выводом, впрочем, согласен. Нужно трахать как можно больше баб, чтобы не исчезнуть с лица земли.
– Строго говоря, не просто трахать, а оплодотворять. Рожать они должны. Опять же, над этим нужно работать внизу, а не терять время здесь.
– Можно подумать, что ты там не теряешь время.
– Мое время уже давно потеряно. Посмотри на себя и на меня.
– Опять за свое. Как я рад, что свожу тебя в пещеру.
– Пацан держится здорово.
– Тьфу-тьфу.
– Ты знаешь, я уже начинаю забывать, зачем мы сюда приехали.
– Я тоже. Горы. Не всем хотя помогают. Такие приезжают деловые иногда. Хочется от них подальше. В этом преимущество одиночки. Здорово, что ты собрался.
– Здорово. Хотя мне все равно придется учиться, как жить внизу.
– Ну что ты заладил.
– Это серьезный вопрос. Что бы ты делал, если бы не мог ходить? Что бы ты делал на моем месте?
– На твоем месте я бы точно продолжал ходить. Если ты хочешь меня убедить, что жизнь внизу тоскливая, я с тобой не спорю. Я только возражаю – какое нам до этого дело? У нас есть способ, за него и нужно держаться.
– Видишь, и ты – способ. Это действительно способ. Не всем доступный и не на всю жизнь. В отличие от некоторых, нормальные люди стареют, становятся непригодными для такого способа. Становятся ни на что не годными. По большому счету, это довольно легкий способ. Намного труднее выжить там, на равнине, особенно когда теряешь волосы, силы и веру в себя. Вот это достойная задача. Ее бы разрешить.
– Любишь ты сложные задачи, Паша. Слава богу, нам ее не нужно решать. Сегодня, по крайней мере. Прижмет – что-нибудь придумаем. А пока думай о том, как будешь спускать ребят завтра. Андрею придется идти последним. Первым его нельзя пускать.
– Пойдет последним. Ребята молодцы, не беспокойся. Саша весь в тебя. Вырастет – перещеголяет отца.
На лице Дмитрия появилась довольная улыбка. Он уже почти наслаждался этим восхождением, со своими сыновьями и лучшим другом. Куда там одиночным восхождениям. Он почти не тревожился о голове одного сына, неопытности второго и возрасте друга. Он опять жил на горе, в восхождении. Ложился спать и просыпался по горным часам, пил горную воду, дышал горным воздухом, подчинялся законам гор. Самой большой его тревогой была чрезвычайно хорошая погода, которой он не доверял ни одной минуты. Но он никогда не доверял погоде в горах.
Опять один. Почему я всегда оказываюсь один в горах? Дмитрий ни на минуту не забывал о тяжести своего рюкзака. Очень тяжелый. Давит на плечи, спину, прижимает к земле. Не дает забыть о себе. С этим ничего нельзя поделать, но Дмитрий давно научился не позволять рюкзаку командовать собой. Рюкзак должен быть всегда в том положении, в той позиции, которые удобны носильщику, а не наоборот. На это затрачивается много энергии. Но не вся. Дмитрий знал, как сохранить часть ее для того, чтобы видеть, слышать и чувствовать. Непростое умение, пришедшее к нему в зрелом альпинистском возрасте. Для него недостаточно только силы и выносливости, хотя без них не обойтись. Нужно еще научиться идти рядом с рюкзаком, не под ним. Освободить уголок мозга, держать открытыми глаза, жить. Для этого он приходит сюда. Чтобы жить.
Говорили ли мы когда-либо об этом с Павлом? Нужно спросить. Поймет ли? Многого он не знает. Многое забыл. Столько лет потеряно. Не догонит. Не только в возрасте дело, в этом мы с ним оказались разные. Саша. Моя единственная защита от одиночества. Опять один в горах. Хорошо. До безобразия приятный день, таких не должно быть здесь. Подозрительно.
Он знал, где поставит палатку. Есть прекрасное место. Никто там никогда не ночует, в стороне от маршрута, но им не нужно на самый верх. Может, придется забраться. Саша не сомневается, что пойдем. Нельзя пацана разочаровывать. Посмотрим. Что будет в пещере? Сколько там нужно будет сидеть? Сколько дней он сидел в первый раз? Два? Нет, три. Три дня сидеть? Можно и на вершину сходить.
Он остановился и подвесил рюкзак на одинокий скальный крюк. Неважный крюк для перил. Чайники. Он вытащил из внутреннего кармана рацию. Они связывались каждые два часа, утомительно, но необходимо. Последний раз он носил с собой рацию лет десять назад. Стали за это время легче и меньше, выскальзывает из рук.
– Гора-два, я Гора-один, – старательный голос Андрея.
– Как дела?
– Спускаемся по леднику, приблизительно в часе от лагеря. Все в порядке.
– Хорошо. Я в двух часах от ночевки, состояние маршрута отличное. Как Саша?
– Идет бодро, даже попросил груз. Я ему дал немного своих вещей.
– Хорошо. Следующая связь в три часа.
– Следующая связь в три часа.
Медленно спускаются. Павел наверняка осторожничает. Правильно. Второй раз придется идти быстрее, рискованней. За три дня нужно дойти до пещеры. Шутить с высотой нельзя. Пацан и старик. Не старик.
Когда я перестал называть Андрея сыном? Давно. Нехорошо. Будто братья мы. Он не забывает, обижается. Не подает виду. Большой взрослый мужчина, выглядит старше меня. Мой сын. Придет время – я обо всем пожалею.
Саша, моя единственная защита от одиночества. Я могу жить один, вот так, здесь. Здесь мне никто не нужен. Не знаю. Всегда был город, мать, сыновья, жена. Подарила мне сына. Будет у меня еще одна жена? Старею, никто не замечает, как я старею. Кроме меня. Пещера касается только тела. Зачем я взял ее в жены? Могу обходиться без нее месяцами. Могу обходиться без нее всегда. Особые линии бедер, груди. Очень женские, без утонченности, без манерности. Простые, функциональные. Ее тело имеет над ним силу. Не сделать мне ее счастливой. Вырастет Саша. Она уже знает, что сын его. Согласилась. Отпустила, как будто уже потеряла. Я ее совсем не знаю. Никого не знаю. Павла? Саша, мое единственное спасение от одиночества.
Матери осталось немного. Уйдет, исчезнет. Уже где-то там, куда мне доступа нет. Не будет у меня ангела-хранителя, оборвутся все связи. Что буду делать? Свои укреплять, поддерживать. Научиться печь пирожки с мясом. Сколько раз просил Тамару. Бесполезно. Как я буду возвращаться домой, если меня не будут ждать пирожки с мясом? Свои связи нужно создавать, свой мир. Саша, мое единственное спасение от одиночества.
Разладился я совсем. Страхи. Не может же быть так, что все это напрасно затеяно? Может. Павла коришь пессимизмом, а сам больнее всех. Он прав, нужно спускаться вниз и строить свою жизнь. Подбираться каждым утром к своей жене, вдыхать ее запах, держать ее за грудь, за бедра. Надоедать своему сыну, ходить на работу.
Это не для меня. Не бойся, ничего не бойся. На свете ничего не надо бояться. В пещере все решится. Там и разберемся, что дальше делать. Сейчас твоя задача – занести наверх Сашу и одного старого козла.
Он неожиданно заметил груду камней на полке справа. Каменная Баба. Уже почти пришел. Почему казалось, что еще несколько веревок? Точно, Каменная Баба. Со стороны маршрута груда напоминает формой обнаженную однорукую женщину. Никому не пришло в голову назвать ее Венерой в этих местах.
Здесь. Дмитрий отстегнулся от веревки и пошел по широкой, усыпанной камнями полке. Обогнув гребешок, он вышел на снежное поле, поднялся по нему к большому скальному выступу и сбросил рюкзак на площадку, которую выступ заботливо защищал от камней и ветра. Лучшего места не найти.
Не нужно делиться чаем, не нужно оставлять большую часть сыну и другу. Можно выпить все до последней капли. Он приготовил только половину котелка, газ нужно беречь. Завтра он отправится вниз рано, без еды и чая. Может, остановится у первой палатки, где баллончиков без счета. Или потерпит до лагеря.
Закончилась связь. Они уже внизу. Дмитрий лежал на животе, высунув наружу голову и плечи, по пояс в теплом спальном мешке, принесенном специально для Саши. Много он
