видел таких глаз. Он промолчал.
Осталось совсем немного, почти пришли. Только бы пережить ночь. Нужно заставить его попить чаю. Пускай отдохнет. Дмитрий посмотрел на живые глаза Саши. Ничего у него там нет. Какая опухоль? Скорее всех в пещеру. Мой сын.
Последнюю веревку Саша попросился идти сам. И прошел, хорошо прошел. Благо ветер утих. Погода благоприятствует. Только бы пережить ночь.
Никаких признаков оживления. Видит, что я слежу, или не видит?
– Паша, чай остыл. Поднимайся, попей.
– Ага.
– Давай, давай. Тебе нужно попить. Целый день шел. Рюкзак тяжелый тащил. Давай, Паша, приподнимись немного.
Павел неохотно поддался. Он отпил несколько глотков и откинулся назад на стенку палатки. Не свалил бы.
– Устал я сегодня, – Павел оглядел своих товарищей. Заинтересованные глаза мальчика, пронизывающие друга. Он улыбнулся Саше.
– Как дела?
– Хорошо.
– Ты молодец, хорошо сегодня шел. Сам?
– Папа разрешил только одну веревку. Я бы мог все пройти.
– Молодец. Еще пройдешь. Придет время.
– Пей, пока теплый.
– Пью. Завтра возьмем только веревку?
– Да. Возьмем еще горелку на всякий случай. Больше ничего не надо. Отсюда два, максимум три часа хода. Просто, по полке, а в конце полки немного вверх по легким скалкам. На полке есть несколько неприятных мест, нужна веревка.
Павел допил чай и отдал кружку Дмитрию.
– Устал я сегодня. В конце как будто в стенку уперся. Спасибо, что помог. Наверно, еще бы шел.
– Отдыхай. Завтра можно не подниматься рано. Нам всего нужно пару часов. Отоспимся – и вперед.
Павел кивал головой. У Дмитрия отлегло от сердца. Оклемался, старый хрен. Тяжелое это дело – ходить в горы. Как же я оставил его позади? Почему не сводил в пещеру? О чем думал? Сколько времени потеряно. Завтра, завтра все исправится. Без этих двоих все остальное теряет смысл. Для кого ходить, для чего? Для себя? Чуть не потерял обоих. Завтра затащу их в пещеру. Там отдохнем, восстановимся, а потом спустимся вниз, как полагается. Как настоящие восходители. Только бы ночь пережить. Лицо посветлело, улыбается, силенок бы побольше.
– Паша, давай еще немного.
– Хватит, мне не выйти сегодня из палатки. Наделаю в штаны.
– Ничего, я тебя выведу. Обезвоживание сейчас самая главная опасность, а у нас полно газа. Глупо не пользоваться. Тебе надо еще одну кружку выпить.
– А помнишь, как мы с тобой сидели на той полке три дня. Ни газа, ни еды. Хорошее было время.
– Помню. Пей, чтобы еще раз так привелось приятно посидеть.
– Мы с тобой хорошо ходили. Когда я завязал, сначала вроде было неплохо, но потом как вдруг навалилось. Лет десять прошло, наверно. Так захотелось обратно. Но было поздно.
– Опять за свое, Паша. Никогда не поздно.
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Когда-то я думал, что смогу так же хорошо устроить свою жизнь внизу. В безопасности и тепле, у жены под боком. Удавалось себя обманывать какое-то время. И ты был. Приносил воздух гор иногда. Подышать. Потом вдруг стало ясно, что ничего не получается. Где радость? А назад уже поздно. Стал думать, что это неизбежность, старею. Никому не избежать. Но здесь по-прежнему все так же хорошо. Просто и хорошо. Сколько времени потрачено зря.
– Пей, восстанавливайся. Мы с тобой еще походим.
– Было время, я думал о тебе свысока, признаюсь. Уходишь от жизни, внизу построить жизнь сложнее, не каждому по зубам. И правда сложнее, мне тоже оказалось не по зубам. Люди живут, не знают, что теряют. Но я-то знал, я ведь знал, что теряю. Самые лучшие дни в жизни. Слабость или предательство? Глупость, козел я. Ты молодец, Дима. Ты намного умней меня оказался.
– Опять тебя разнесло от чая, Паша. Повторяешься. Не болтай зря, побереги силы. Такое несешь.
– Да, нужно было забраться сюда, довести себя до такого состояния, чтобы наконец поумнеть. У меня ясность в голове как никогда. Неужели завтра дойдем до пещеры?
– Дойдем, отсюда рукой подать.
– Хорошо. Но что бы там ни было, если выживу, теперь я только в горы буду ходить. Пока не загнусь.
Дмитрию не нравились эти разговоры в палатке. Не альпинистские. Ожил, хорошо.
– Паш, давай ночь переживем да следующий день. Допей чай, выйдем на воздух, а потом ляжем спать. Нужно хорошо отдохнуть.
– Ты прав, – Павел отдал Дмитрию пустую кружку, – пора спать. Уже темнеет. Наружу я, пожалуй, не пойду.
– Хорошо. Может, съешь немного каши? Это твоя доля, еще не остыла.
– Нет, не хочу.
– Саша, ты еще хочешь? Придется самому доедать. Зря это вы, хорошая каша.
– Ешь, тебе завтра опять за троих работать.
Павел и Саша молча смотрели, как Дмитрий не спеша доедал кашу.
– Кто-нибудь хочет наружу? Саша тебе не надо? Ну, как хотите.
Дмитрий осторожно вылез из палатки. Ветер значительно утих, во второй половине дня несколько раз показались просветы в облаках. По прогнозу никакого ослабления непогоды не ожидалось, но там иногда ошибаются. В такой ветер просто удовольствие ходить. Дмитрий задрал голову. Темнота. Он осторожно обошел палатку, проверил растяжки, еще раз посмотрел наверх и залез внутрь. Павел и Саша лежали рядом. Никто не поднял головы.
– Как там?
– Ветер утихает. Нормально.
Дмитрий устроился на своем месте и выключил фонарь. В палатке как будто сразу стало холодней. Пришел шум ветра, отдаленный. Они были в хорошо защищенном месте.
Нос Саши подмерзал, но он не хотел его прятать в спальник. Внутри спальника было тепло. Он думал о том, что завтра отец разрешит ему идти самому и они будут помогать дяде Паше. Дядя Паша лежал слева, неподвижный и бесшумный. Саше было хорошо с отцом и дядей Пашей. Он не хотел признаваться, что скучает по маме, по дому. Завтра они попадут в пещеру. Она представлялась ему освещенным радужным светом теплым тихим местом. Он не очень стремился туда и не возражал бы, если бы завтра они пошли сразу вниз, домой. Ему очень нравились горы. Он не ведал еще, что заражен ими до конца своих дней. Что никогда ему больше не усидеть долго внизу. Что будет ему слышаться там шум сопротивляющейся ветру палатки, приютившейся высоко на стене большой горы. Ветер усиливался, утихал и усиливался снова. Саша уже почти привык к нему, он, как отец, почти не обращает на него внимания. Такой же, как отец. Сильный. Он почувствовал, как сон одолевает его.
В момент затишья Павел услышал сопение мальчика. Детский сон, десять лет жизни за детский сон, двадцать. У тебя их нет. А вдруг. Завтра пещера. Павел не мог, как ни старался, заглянуть в завтра. Оно за темной непроницаемой полосой, еще не существует. Всегда мог. Сегодня не может. За темной непроницаемой полосой. Он совсем не чувствовал своего тела. Оно должно заявлять о себе усталостью. Болью в коленях, плечах. Тяжестью в голове. Вдавливающей в землю тяжестью. Так реагирует на усталость здоровое тело. У меня нет никакой картины завтра.
Одно было известно о завтра: оно будет без рюкзака. Рюкзак лежал под Павлом, покрытый ковриком. Там ему место. Веревку подстелили под Сашу. Хоть какая-то польза. Зря я. Хороший рюкзак, полезный. Измотал только. Не его это вина.
Завтра рюкзак останется в палатке. А я? Совсем не чувствую своего тела, в голове откуда-то свежесть и ясность. Вместо сна. Завтра я буду нужен Диме, ему нужен связочник. Есть неприятные места. Ни черта ему не нужно. Пройдет без меня быстрей и надежней. И Сашу занесет. Завтра я буду нужен себе.
Павел не мог представить свое тело в вертикальном положении, идущим. Дима затащит? Он сможет. Хорошо, что мы здесь. В невозможном месте, в невозможную погоду. Втроем, неразрушимые, неразделимые. Только благодаря Диме. А если я тоже наберусь сил? Ведь только нужно дойти до пещеры, поверить. И тогда вернется опять радость. Будем ходить втроем и спускаться вниз уставшими победителями, жадными до тепла, женского тела и вкусной еды. И ленивого утра.
Перестать спрашивать себя, куда ушла радость. А только спрашивать, когда опять в горы. Проблему равнины нам никогда не разрешить. Нет у нее решения. Подходящего нам решения. Здесь незачем спрашивать почему и зачем. Жить. День за днем.
У противоположного края палатки пошевелился Дмитрий. Спит. Когда ко мне придет сон? Устал. Совершенно не чувствую своего тела. Ничего. Сейчас главное, чтобы Дима спал и восстанавливал силы. За всех нас.
Дмитрий не спал. У него была картина завтра. Завтра Саша будет в пещере. В тепле и безопасности. Исчезнет его опухоль, если она там еще есть. Пещера будет так же благосклонна к Саше, как к нему. Еще есть Андрей, Тома. Павел уже здесь. Только бы встал завтра. Такого взгляда я у него не видел. Даже в те три дня на полке. Чудом спаслись тогда. Может, придется вешать ему веревку в нескольких местах. Без рюкзака должен пройти.
Моя вина. Расплачиваюсь. Не захотел делиться. Сейчас бы вдвоем занесли Сашу за два дня без проблем. Пожадничал. Мы всегда одни. Чему учишь сына? Не так. Одному было бы легче. Мы никогда только одни.
Спит? Хорошо бы. Завтра нужно будет растолкать его любой ценой. На себе не утащить, без веревок сложно. Должен хоть держаться на ногах. Не верит. Верил бы – ноги бы сами несли. Не знает, как хорошо в пещере. Давно я там не был. Полежим втроем, согреемся. Что-то холодно в этот раз на горе.
Разговорчивый. Постарел. Устал. Раньше слова лишнего не скажет. Будем ходить вместе. Не шутит, старый хрен. Помолодеет – и на равнине ему тоже будет не так плохо.
Почему я все время оказываюсь здесь? Убегаю от жизни? Далеко убежал. Нужно подтянуть к себе этих двоих хотя бы. Опять только для себя? Зачем это Саше? Паша хочет, очень хочет. Просветление мозгов. Только бы не “горнячка”.
Целительное одиночество в горах. С этими двумя намного веселее. Тяжелее. Подлечу,
