демонстрируя нестесненную грудь и свободные бедра. Ни то, ни другое не осталось незамеченным. Несмотря на назойливость Монеты, он овладел мокрой ныряльщицей на еще сохранившем тепло солнца гладком камне.
В пять часов утра Круглолицую пришлось тормошить. Они выпили приготовленный им горячий чай и вышли на тропу. Звуки неэнергичной поступи их еще сонных ног резонировали в тишине прохладного воздуха. Он нес в своем рюкзаке все необходимое, оставив Круглолицую налегке. Через полчаса вершина открылась из-за поворота. Ее грозный вид мог обмануть и его. Он показал Круглолицей их контрфорс и с удовлетворением увидел в ее глазах огонек предвкушения.
Тропа подвела их почти к началу маршрута. Они связались веревкой, он развесил на себе несколько закладок и петель. Монета заняла место снаряжения в рюкзаке.
Контрфорс оказался гораздо длиннее, чем он ожидал, но неудовольствия по этому поводу на маршруте не прозвучало. Это был запоминающийся день, большую часть которого он провел в ожидании своей подруги, выбирая медленно освобождаемую ею веревку и радуясь каждой возможности увидеть среди скал ее милую сердцу не скалолазную фигуру с пестрой косынкой на голове. В конце маршрута разгоряченная Круглолицая захотела преодолеть довольно крутую стенку, которую он намеревался обойти. Было заметно, что в середине стены она пожалела о своем решении, но не сдалась и, выкарабкавшись наверх, испытала восторг от маленькой победы. Они достигли вершины, когда солнце уже перевалило через зенит, и с жадностью набросились на воду и куски мясного пирога. Вдали, в долине, в дымке жаркого воздуха проглядывалась линия города. Можно было окинуть одним взглядом расстояние, которое их будет скоро разделять.
Они быстро спустились вниз, сначала по узкому кулуару, затем по широкой мелкой осыпи, встали на тропу и оглянулись назад. На прочерченной на фоне синего неба и белых облаков вершине надолго остались их следы. Вернувшись в лагерь, они с удовольствием освободились от одежды и обуви, не спеша окунули уставшие тела в воду, перекусили и заснули на несколько часов под тенью кустарника. С наступлением ночи они развели костер и долго сидели возле него, лишь изредка нарушая тишину разговором. Возвращение домой было неторопливым и немного грустным.
Когда откладывать визит к Солдату в городской госпиталь было уже нельзя, он погрузился утром в автобус, через несколько часов прибыл на оживленную автостанцию, сел в такси и пересек почти весь город сквозь шум, скопления людей и машин, пыль и жару.
Он нашел своего друга на скамейке в одной из тенистых аллей на большой территории госпиталя. Они пожали друг другу руки, испытывая обычное при их встречах возбуждение, и удобно расположились на широкой скамейке под защитой густой пыльной листвы. Солдат пребывал в полуденно-расслабленном состоянии духа и тела. Последняя операция прошла успешно, через две недели предстояла еще одна. В его мыслях уже появилось место для сожалений о пропущенном сезоне. Их команда отправлялась вскоре на очень престижное первопрохождение. Солдат быстро увлекся. Он подобрал сухую ветку, нарисовал на посыпанной гравием дорожке силуэт вершины, прочертил намеченный маршрут и стал в свойственной ему обстоятельной манере описывать каждый участок. Такого Солдата всегда было интересно слушать. В аллее дохнуло холодным воздухом ледника. Они перенеслись в далекий, неприветливый цирк, к высоким, покрытым льдом и натечной водой отвесным стенам, с простреливаемыми камнями узкими переходами и огромными снежными карнизами наверху.
Когда жара и обсуждение утомили их, Солдат аккуратно стер ногой свой перегруженный деталями рисунок, отбросил в сторону ветку и многозначительно сказал, что команда отправляется в экспедицию на большой грузовой машине и что в машине наверняка найдется место еще для одного человека, если Солдат попросит за него.
Слова упали на благодатную почву. Они немедленно обсудили основные детали, составили список необходимого снаряжения и направились в больничный корпус, откуда Солдат позвонил в несколько мест. Все было улажено за полчаса. Машина отправлялась через пять дней. Он должен прибыть рано утром к воротам городского альпинистского клуба. Ребята обещали захватить недостающее снаряжение и дополнительные продукты. У Солдата был очень довольный вид, как будто он собирался сам. Они дошли до ворот госпиталя, пожали руки и пожелали друг другу удачи, предполагая встретиться следующий раз в конце лета, по завершении альпинистского сезона.
Натруженно гудящий автобус поднимал его медленно к перевалу, ведущему домой, в ущелье. Главная вершина то скрывалась за ближними гребнями, то открывалась во всей своей домашней красоте. Там, недалеко от ее подножия, стоит его хижина, в которой, наверно, сейчас хлопочет Круглолицая.
Плотно упакованные рюкзак и небольшая сумка стояли наготове у двери. Не подозревающая ни о чем полусонная Монета растянулась расслабленно на полу. До рассвета было еще несколько часов. Хижина освещалась неярким светом небольшого светильника под потолком. Он с трудом съел заботливо приготовленный Круглолицей завтрак. Скоро должна была прибыть машина, чтобы отвезти его в город. В ожидании, они сидели рядом и молча смотрели друг на друга. Его рука лежала на ее руке. По возвращении его встретит пустая хижина. Круглолицая к тому времени уже переберется в город. В ясных глазах Круглолицей он видел отражение своих мыслей и чувств. Грусти, нежности и надежды.
В машину загрузилось около двадцати человек. Кроме команды, их родственников и вспомогательной группы, с экспедицией ехали повар, врач и два не знакомых никому человека, обвешанных фотокамерами с огромными объективами. В группе царило оживленно-приподнятое настроение предвкушения дороги и перемены обстановки. Это настроение заметно угасло к концу их долгого пути от тряски, шума и пыли. Водрузившись поверх груза в кузове большой шестиколесной машины, они проводили взглядом сначала окраины города, затем череду маленьких городков и сел вдоль большой магистрали и обратились лицами к показавшейся на горизонте горной гряде. Потянулись долгие часы езды по безлюдной степной местности. Горная гряда приближалась и увеличивалась в размере, они любовались видом высоких, покрытых вечным льдом и снегом вершин. Ослепляемые лучами предзакатного солнца, они въехали в предгорья по извилистой дороге с редкими живописными селениями на крутых склонах. Мотор медленно набирающей высоту машины работал натруженно, заглушая гул бушующей на дне ущелья полноводной горной реки. В сгущающейся темноте они съехали с магистрали и провели нескончаемые часы, подбрасываемые на ухабах и ямах все ухудшающейся проселочной дороги. Несколько раз они сбивались с пути и возвращались назад, много раз выпрыгивали из кузова, чтобы вытолкнуть застрявшую машину. Наконец они прибыли на место, мотор машины заглох, фары погасли, оставив их в полной темноте. Усталые пассажиры сбросили свои вещи с машины и разбрелись, каждый заботясь о ночлеге как мог. Большинство расстелило свои спальные мешки и устроилось под открытым небом, несмотря на угрозу дождя. Он отошел немного в сторону от всех, поставил палатку и через двадцать минут спал с Монетой под боком.
Этим долгая ночь не завершилась, однако: его разбудил шум дождя и людей. Капли дождя громко тарабанили по куполообразной крыше, сигнализируя о серьезности намерений. Вокруг, в темноте, начался лихорадочный поиск и установка палаток. Он высунул голову наружу, громко предложил два места у себя в палатке и получил двух полусонных детей – мальчика и девочку. Устроив их с удобством, он посчитал, что оказал достаточную помощь, и уснул опять, не обращая внимания на продолжающуюся суету.
Дурманящий горный воздух навеял приятные сны. Он лежал с закрытыми глазами под пятнистой тенью небольшого дерева, впитывая жар раскаленного воздуха, и прислушивался к оживленным тонким голосам и плеску воды. Послышались быстрые, маленькие шаги по траве. Он затаился в приятном ожидании и после небольшой паузы был награжден прикосновением мягкой, нежной кожи к своему лицу.
Проснувшись, он обнаружил на лице откинутую детскую руку. Рассвело, в лагере стояла тишина. Дети – двуногие и четвероногие – спали, разбросав свои тела по палатке. Он осторожно выбрался наружу, в холодный воздух, и плотно застегнул пуховку. Машина привезла их к плоскому возвышению у большой развилки ущелья. Все вокруг было мокрое после ночного дождя. Он с интересом осмотрелся, и взгляд невольно обратился к открывающимся верховьям ущелья. Лицо размякло в улыбке восхищения.
Низкие, тяжелые облака медленно накатывались на такого же серо-грязного цвета, плотно стоящие одна к другой мощные вершины и неспешно обтекали их, рассекаемые на части отточенными ребрами и острыми пиками. Сквозь просветы между облаками было видно, что за вершинами прячутся другие вершины, а за теми – следующие. Вдоль правой стороны плавно заворачивающего ущелья вверх тянулась, обрамляя большой ледник, темная полоса боковой морены. Тело ледника выделялось белизной среди красок хмурого утра. Вокруг, куда бы ни обратился взгляд, не было видно никакой растительности, кроме редкой травы на их поляне. Только камни, лед и снег. Он почувствовал себя как дома.
Один за другим из палаток стали появляться сонные люди с улыбками на лицах. Закипела работа по подготовке лагеря. Были поставлены палатки для кухни и для столовой, выстроены в линию палатки для жилья, вырыты ямы для туалета и мусора. Монета купалась во всеобщем внимании и гонялась
