— Спасибо, — сказал Петя, глядя в ночное, черное окно.
Она приходила редко — самыми глубокими, самыми одинокими ночами. В конце концов, он смирился и просто ждал ее появления. Она ложилась рядом, — маленькая, легкая, смешно терлась о его плечо, — будто котенок, и брала его руку в свои пальцы.
Ничего не было. Это раньше, — на Поморье, на зимовке, — он просыпался с мучительной болью, тяжело дыша, ощущая ее тело у себя в руках, и до крови кусал губы. Сейчас она просто была рядом — тенью, легким вздохом, шепотом, а на рассвете исчезала .
— Что я должен делать? — повернулся юноша к гостю.
Воронцов внимательно слушал все, что ему говорили. Он, было, потянулся за пером, но Джон только покачал головой.
— Понятно, — наконец, сказал Петя. «Но это будет нелегко»
— А легкости, Питер, — юноша похолодел, — вроде и не был этот незаметный человечек похож на Аникея Строганова, но металл в его голосе звучал такой же, — ее ведь никто не обещал.
— Но я уже сказал, что уезжаю, — вдруг вспомнил Петя.
— А вы и уедете. В Рим, — ответил разведчик. «Сходите на прием к герцогине, потом езжайте в Геную, застрахуйте ваши ткани, а оттуда — отправитесь на юг. Вы мне сейчас нужны при папском дворе».
Он достал из кармана связку бумаг.
— Вот ваши рекомендательные письма. Вы у нас теперь тайный католик, кстати, и горячий сторонник Марии Стюарт. Советую освежить в памяти латынь.
— Спасибо, — ответил Петя, — я ее и не забывал. Только вот я англиканин.
— Мальчик, — рассмеялся Джон, — если я тебя отправлю в Стамбул, ты у меня и турком станешь.
— А можете? — поинтересовался Петя.
— Что могу? — не понял разведчик.
— Отправить в Стамбул, — юноша улыбнулся.
— Могу, но не буду, — ехидно ответил разведчик, поднимаясь. «Вы мне здесь нужнее».
— Да, и еще — о дамах, — Джон обернулся, уже с порога. «Забудь о ней, — ты знаешь, о ком я говорю, — раз и навсегда. И чтобы более никаких там Маргарит, или еще кого-нибудь».
Петя побледнел — про Маргариту знали только он и сама Маргарита. По крайней мере, он так думал.
Гость усмехнулся. «Не думаю, что герцог Гиз обрадуется, узнав о маленьком парижском приключении его невесты».
— Нет, — жестко ответил Воронцов. «Даже не просите. Больше никого не будет — это я вам могу обещать, но ее я не оставлю».
Джон посмотрел на него — с жалостью. «Мальчик, — он помолчал, — если бы ты знал, сколько хороших людей погибло из-за страсти».
Петя вспомнил, как горела единая свеча в маленьком окошке под самой крышей, как нежны были ее губы, и тих, едва слышен шепот: «Милый мой…»
— Знаю, — тихо сказал Воронцов и добавил: «Она все равно будет моей — не сейчас, так позже».
— Где мои двадцать три года, — тяжело вздохнул Джон. «Хорошо, только будьте осторожны, и хватит чужих жен или невест, понятно? — закончил разведчик. «Я не хочу, чтобы вас проткнул шпагой ревнивый муж. Лучше ходите к шлюхам».
— Я не люблю шлюх, — тихо ответил Петя. «И кроме нее, мне никто не нужен».
Джон закатил глаза. «Вот же упрямая у вас семейка. Ладно, счастливо оставаться, Питер.
Как меня найти — вы знаете. В случае чего-то срочного — связь через Джованни, я вам о нем говорил».
Петя угрюмо кивнул, не поднимая глаз. Когда он посмотрел на дверь, гостя уже не было — даже половицы не заскрипели.
Окна виллы дель Поджио, резиденции герцогини Изабеллы Медичи, были открыты в теплую августовскую ночь. Из сада пахло какими-то сладкими цветами — так, что кружилась голова.
Дамы обмахивались вышитыми веерами, похожими на перья невиданных птиц.
— Синьор Пьетро, а правда, что вы убили белого медведя? — глаза дам — голубые, серые, карие, — обратились на него.
— Трех, — лениво сказал Петя, рассматривая свои аккуратно отполированные ногти.
Дамы ахнули — в один голос.
Петя вдруг вспомнил слова покойного Василия: «Потом бабам рассказывать будешь — они тебе сразу дадут».
— А что случилось с вашей рукой? — спросила наиболее смелая, рыжеволосая Леонора ди Толедо, невеста младшего сына герцога Медичи.
— Я отморозил себе пальцы, спасая товарища, и потом отрезал их кинжалом. Сам, — Воронцов посмотрел на дам и понял, что дальше можно и не продолжать — любая из них была готова на все и прямо сейчас.
— Святая Мадонна! — женщины чуть было не упали в обморок. «А вам было больно?»
— Не так больно, синьоры, как покидать вас, — поднял он красивую бровь.
— Но, поскольку боли я предпочитаю удовольствия, — тут некоторые дамы покраснели, — то я решил пока остаться в Италии. Съезжу по делам на юг, а потом вернусь, — Петя улыбнулся.
Леонора даже захлопала в ладоши.
Воронцов бросил взгляд на герцогиню — она так и стояла, разговаривая с кем-то, не поворачиваясь к ним, не обращая на него внимания.
— Проклятый английский коротышка, — прошипел кондотьер Орсини, глядя на Воронцова.
«Франческо-, - обернулся он.
Франческо Медичи, шурин Орсини и наследник тосканского трона, прикрыл темные глаза длинными ресницами. «Опять ревнуешь? — усмехнулся мужчина.
— Что они делают? — Орсини будто нехотя погладил рукоятку кинжала.
— Охотятся, слушают музыку, читают стихи, — Франческо вдруг рассмеялся. «Он любит Петрарку».
Орсини еле слышно выругался. «Одни?».
Шурин усмехнулся. «Синьор Корвино у нас никогда не бывает один — он и шагу не может пройти без того, чтобы его не окружили дамы».
— И моя жена? — кондотьер посмотрел на прямую спину Изабеллы. Каштановые волосы были уложены в сложное переплетение кос, и увиты нитями драгоценных камней.
Франческо пожал плечами. «Он подарил герцогине комнатную собачку, но если ты, Паоло, будешь убивать всех, кто дарит твоей жене лошадей, соколов или еще что-нибудь, то в Тоскане не останется, ни одного мужчины».
— И хорошо бы, — Орсини вдруг раздул ноздри. «Он мне прислал два уха».
— Разных? — вежливо спросил Франческо, любуясь сиянием перстней на своих пальцах.
— Да, — вздохнул Орсини.
— Паоло, — закатил глаза его собеседник. «Твоя жена старше этого Корвино на пять лет — при всем уважении к Изабелле, она для него попросту приличная замужняя дама.
Я бы на твоем месте не волновался, а уж если кому-то и надо беспокоиться, так это моему брату Пьетро, — посмотри, как глядит Леонора на этого англичанина. А твоя жена его и вовсе не замечает».
— Почему же тогда он читает ей стихи и дарит собак? — недоверчиво спросил кондотьер.
— Потому что это Флоренция, Паоло, а не грязная горная деревня. Ты не равняй мою сестру со своими крестьянками из Браччано, которые и паре золотых рады, — жестко сказал Франческо Медичи. «Корвино просто вежливый юноша».
— Который владеет шпагой, будто сам дьявол его учил, — хмуро сказал Орсини.
Шурин пожал плечами. «Да, и он еще играет с твоей женой в шахматы. Она выигрывает, кстати.
