— Это континент, Пьер, — улыбаясь, ответил Гийом. «И я намереваюсь его открыть».
Он вдруг рассмеялся: «Португальцы туда лет пятьдесят назад, по слухам, ходили, да только не вернулся обратно никто. Оно и хорошо — у них и так земли много, куда им еще.
— А я вернусь, — твердо закончил Гийом. «И принесу Франции новые владения».
— Тебя ж твой король в тюрьму посадил, — Степан вдруг поморщился, как от боли. «Что ты перед ним выслуживаешься?».
— Я не перед ним, — темно-серые глаза Гийома вдруг потеплели. «Короли что — сегодня один, завтра другой, я не для них стараюсь, а для страны своей.
— Но брат твой, Пьер, — он вздохнул, — не хочет со мной идти. С одним кораблем в такое плавание отправляться опасно, а где я еще найду такого капитана, как Стефан?»
— Ты иди куда хочешь, — сердито сказал Степан, — ты холостой и без семьи. А у меня дети, жена, — мне их сначала надо обеспечить, а потом уже бросаться, очертя голову, на поиски новых земель. Все, — повернулся он к Гийому, — пора. Отчаливаем».
— Что, — поднял француз брови, — даже в Порт-Рояль напоследок не отпустишь?
— Закончим дело, и гуляйте хоть несколько дней, — Степан чуть улыбнулся.
— Да с кем гулять, — Гийом крикнул матросам: «Шлюпку мою давайте!»
— Ты у нас верующий….
— Ты тоже, — прервал его Степан.
— Я сначала француз, а потом уже все остальное, — Гийом чуть улыбнулся. «А брат твой, — он подтолкнул Петю, — влюблен по уши, сразу видно. Еще неизвестно, что хуже».
— Сейчас с Фрэнсисом встретимся, с ним и гуляй, — рассмеялся старший Воронцов.
— Ну, разве что. А то знаешь, Пьер, как у нас говорят, — обернулся к Пете французский капитан: «Plus on boit, plus on a soif», чем больше пьешь — тем больше хочется. А мне четыре года хотелось, не шутка все же.
Ну и про тебя, — Гийом внезапно рассмеялся, — тоже пословица есть: «A jeune chasseur, il faut vieux chien».
Петя понял и отчаянно покраснел.
— Куда мы? — спросил он брата, когда «Изабелла», накренившись, повернула к югу.
— Пользуясь языком моего друга Гийома, — сказал Степан, подняв голову, наблюдая за парящими вокруг корабля чайками, — у нас сейчас состоится une petite reunion.
— А как ты знаешь, что Фрэнсис уже отплыл от Номбре де Диос? — недоуменно спросил Петя.
— Если б я, Петька, — вздохнул Степан, — не знал бы того, что мне знать надобно — я б тут, — он обвел рукой море, — долго бы ни прожил. Я ж не только туда, — он вдруг помрачнел, — на шлюпке ходил, но и еще кое-куда.
Петя обернулся и посмотрел назад — пустынные берега уже исчезали с горизонта. Впереди, куда ни глянь, простиралось играющее легкой волной, темно-синее море.
Степан зашел в капитанскую каюту, и запер за собой дверь.
— Сильный шторм? — посмотрел на него Петя.
— Да так, — Воронцов поморщился, — бывало и хуже. «Призрак» от нас отстал, вот это мне не нравится. Давно я говорил Гийому — поменяй корабль, еще четыре года назад надо было это сделать.
— А что ж он не поменял? — недоуменно спросил Петя.
— В тюрьме сидя, сложно это, — ядовито ответил капитан, открывая бутылку. «А теперь, пока он золота не привезет, никто из судовладельцев рисковать не будет.
Мне, Петька, хорошо — «Изабелла» на казенные деньги выстроена была, я, что своего в нее вложил — так вернул уже давно, и с лихвой. Я на жаловании, команда тоже, долю в добыче мы получаем — а Гийом своими руками должен все зарабатывать.
— Держи, — он протянул брату бокал. «Хорошо с французом плавать, всегда на борту приличное вино найдется».
— Я тебе, что хотел сказать, — Воронцов сел на койку, и привалился к переборке. «Ты, если что- нибудь начнется, не суйся в бой».
— А может начаться? — Петя тоже выпил.
Степан улыбнулся, — устало. «Все может быть, братик. На тебе — Машка и мальчики мои, так что сиди тихо, ладно? Завещание я, как обычно, дополнил, я каждый год это делаю, так что там все в порядке».
— Степа, ты что, — умирать собрался? — испуганно спросил его брат.
— Море, дорогой мой, не спросит, — собрался я, или нет. И пуля испанская не спросит. И петле на рее это не интересно, — жестко ответил ему капитан. «И вот еще что — если вдруг в плену окажемся, молчи, что ты мой брат. Команда у меня надежная, они тоже не скажут».
— Почему? — Петя потянулся и налил себе еще.
— Потому что меня первым вздернут на рею, а тебя, — коли узнают, кто ты такой, — вторым, — Степан выпил.
— Я же ничего им не сделал, — растерянно сказал Петр.
— Зато я сколько сделал, Петенька — отсюда до Плимута не перевешать, — вздохнул капитан.
«Или ты думал, что я тут пятнадцать лет на чаек и волны любовался? И вот еще что — он посмотрел на Петю, — ты карту, что в моих бумагах лежит, помнишь?»
— Ну да, — ответил Петя. «Все с ней в порядке».
— Я туда каждый год, по мере возможности, кое-что добавляю, — Степан внезапно улыбнулся.
«Это не только для мальчишек, но и для тебя тоже. И для детей твоих».
— Да у меня же есть… — попытался возразить ему брат.
— Еще не помешает, — коротко сказал Степан. «Это не мое, это семейное, понял?».
— У меня, может, и детей не будет, — вдруг, горько, сказал Петя.
Братья помолчали.
— Кстати, — Петя оживился, — забыл тебе сказать. Я гамбургский вклад тоже к нам в контору перевел.
— Как ты это делаешь? У тебя же нет полномочий от Никиты Григорьевича покойного, — удивился Степан.
— За процент. Схема простая — у них доверенность с правом передоверия, вкладом управляю я, а они получают за это звонкое золото, — Петя рассмеялся.
— А им какая выгода? — спросил Воронцов.
— Ну, — Петя зевнул, — известно же, что я лучше всех в Лондоне деньги кручу. Не всем хочется самим-то этим заниматься, а чтобы средства просто лежали — это для нас, торговцев и банкиров, — как ножом по сердцу.
А так — как их вложить — у меня голова болит, а эти, — в Гамбурге и Антверпене, — только прибыль считают. Жалко, с Венецией у меня не удалось, а то бы все европейские вклады в моих руках были».
На мокрых камнях таял легкий снег. Узкие проулки Каннареджо тонули в густом, наползшем с лагуны тумане. Петя поежился и постучал в невидную, низкую дверь.
Внутри было темно, только несколько свечей горело в тяжелом, бронзовом канделябре.
Старик посмотрел на юношу и поджал тонкие, синеватые губы: «Знаете, я смотрю, когда приходить».
— Да, слава Богу, уж не первый год дела-то с вашими людьми веду, — улыбнулся Петя. «В пятницу — до обеда, в субботу — после ужина, как положено. «Шесть дней работай и делай всю работу свою, а день седьмой, суббота, — Богу, Всесильному твоему; не совершай никакой работы, — процитировал он.
— Вот что, юноша, — старик посмотрел на него, — пристально, — я о вас наслышан. Язык у вас подвешен отлично, и в голове кое-что имеется, не спорю. Однако же я, как и управлял тем, что мне доверили, так и буду управлять.
— Я вам дам, — Петя потянулся к перу и чернильнице.
— Положи на место! — прикрикнул старик. «Моя семья еще Марко Поло деньги одалживала, я не буду
