так же. Но, должен сказать, если бы не священник — ты был бы мертв. Отчаянным везет.
Я тоже об этом думал. И много раз. Но сейчас меня интересует иная тема:
— Фаргел, нам нужно договориться насчет Сергея Вик…. Ну, охотника, с которым вы встретились неподалеку.
— Я уже сказал, что не стану преследовать его.
— Он — мой друг. Я не хочу, чтобы с ним, что-то случилось.
— Ты понимаешь, о чем просишь? Я — вампир. Он — охотник. С любым из нас может «что-то» случиться!
— И все же, если это будет в вашей власти, обойдитесь без драки.
— …Ты защищаешь его от меня, но ведь есть и другие бессмертные.
Я упрямо мотнул головой:
— Вряд ли. Если бы вампиров было много, люди давно вывелись бы. А, кстати, сколько нас?
— Тысячи две… Может, три — никто не знает точно, — Фаргел смерил меня тягучим взглядом. — Хорошо, если это будет зависеть от меня — он будет жить. Если только не будет другого выхода. Ты защитишь меня от него?
Защитить? Вампира от охотника?
Трудно сказать, что удержало меня от поспешного ответа. Может, кровавые сцены, развернувшиеся вдруг перед глазами?
— Нет, это я гарантировать не могу.: человек посвятил свою жизнь мести. Он просто не станет меня слушать.
— А я, значит, должен его беречь? — сарказму в голосе Фаргела мог позавидовать любой циник.
— Если вы схватитесь при мне — я разниму вас.
— Разнимешь? Ты? — Старейший глянул так пристально, что я заволновался. — Да, теперь ты сможешь попытаться. Охотник здорово над тобой потрудился. Знать бы еще — зачем?
Я чуть наклонил голову к плечу. Неисповедимы, мол, пути Дроботецкого. Но, в самом деле, какой ему прок? Неужели так верит в мою непогрешимость? Или рассчитывает превратить в еще одного охотника?
— Кеша, ты мне нужен. Особенно как ученик.
Я вздрогнул.
— Ты против? — Фаргел смотрел в мои глаза, проникая, казалось, в самую душу.
— Пока не знаю, — пробормотал обладатель души. — Быть учеником вампира… Что я должен буду делать?
— Ничего. Кроме того, что сам захочешь.
— А в чем тогда смысл ученичества?
— В передаче опыта. Вампиры не живут вечно. Еще ни один из нас не умер естественной смертью. У нас нет детей. Только обращенные. А те далеко не всегда оказываются такими, какими нам бы хотелось. А хочется уйти, оставив о себе какую-то память.
— Что-то вроде бесплатной школы? — уточнил я.
— Именно.
— Я должен буду убивать?
— Если захочешь.
Фаргел помедлил, мал-мало подумал и молвил:
— Раньше ты не убивал — Бориса можно не считать. Как же ты выжил? Чем питался?
Проще было дождаться ответа у сфинкса.
— …Чем же, Кеша? Неужто твои друзья длились своей кровью? Конечно, нет! Как же ты сумел? Прошу, скажи: это ведь не принесет вреда.
— Меня снабжают донорской кровью, — неохотно признался я.
— Чем?
Пришлось повторить:
— Донорской кровью.
— Чьей кровью? — переспросил Фаргел.
— Человеческой. Донорская — та кровь, которую люди сдают в больницах. Ну, делятся ею.
— Зачем? — искренне изумился Фаргел.
Наступила моя очередь удивляться:
— Чтобы эту кровь могли влить другим людям, если те потеряли много своей. Ты что, ничего об этом не знаешь?
Старейший был обескуражен:
— Нет. В мое время у больных кровь выпускали, а не вливали. Интересно… Если человек ранен — это выход. Неужели так много желающих поделиться кровью? Погибнуть самому — чтобы жил другой?
— Да никто из них не гибнет! Человек приходит в больницу, отдает немного крови и, получив деньги, уходит по своим делам.
— Он сдает кровь за деньги?
— Да.
— Ты должен свести меня с этим человеком.
— Зачем? Нет, Фаргел, все не так! Кровь нужно покупать в больницах.
— В больницах? Доктора продают кровь? Я думал, это мы — монстры.
— Доктора ничего не продают. Это делает больница как юридическое лицо.
— Кеша, я не понимаю. Мне нужна кровь. Где я могу ее купить?
— Не знаю, — совершенно искренне сказал я. — Думаю, за крупную сумму денег любой главврач пойдет навстречу, а денег у вас, должно быть скопилось немало. В крайнем случае, монеты можно продать какому-нибудь музею. Если чеканка будет тысячелетней давности — купят обязательно.
— На три столетия позже — сгодится? — деловито осведомился Фаргел.
— Тоже пойдет, но цена уже будет поменьше. Чем древнее вещь, тем больше она стоит.
— Твой охотник прячется во-он за тем домом, — совершенно спокойно заявил Фаргел.
Я непроизвольно оглянулся. Естественно, никого не увидел. Ночью я видел лучше, чем раньше при свете солнца, но — поблизости никого не было. Серые коробки домов, в окнах которых горит свет. Редкие деревья с голыми ветками. И больше ничего.
— Он там, — Старейший держался довольно уверенно.
— Почему ты так решил? — все-таки спросил я.
— Я слышу его. Не мысленно — защита идеальная. Я слышу его тело: дыхание, стук сердца.
Я взглянул на вампира с невольным уважением: мой слух был менее тонким.
— Скажи ему, пусть выйдет: предпочитаю встречаться с врагами лицом к лицу.
Отметив мои колебания, Фаргел добавил:
— Не бойся: я обещал.
Взволнованный, я развернулся и, нервно молясь всем богам подряд, позвал:
— Сергей Викторович, выходите.
Через секунду охотник вышел. Замер, сканируя противника чуть прищуренными глазами. Фаргел, напротив, стоял расслабленно, но глаз с Дроботецкого не сводил.
Сергей Викторович пружинисто пошел вперед. Старейший неуловимо подобрался, став похожим на готового к схватке волка.
Охотник остановился в трех-четырех метрах. Молчаливо передал инициативу нам.
— Ты хорошо его подготовил, смертный, — заговорил Фаргел, — дал ему все, что мог. Но мы оба знаем: это — еще не предел.
В наступившей тишине я услышал, как торопливо бьется сердце наставника.
— Именно так, — безжалостно подтвердил Фаргел. — Теперь его развитием займусь я.
— Кеша, я не хочу.
Дрожь пробежала по телу от этих слов. Даже, скорее, не от слов, а от мольбы, в них заложенной. Теперь Сергей Викторович смотрел на меня. Смотрел неотрывно, тревожно.
— От тебя уже ничего не зависит, — бросил Фаргел. — Он сам выберет.
