братки следят, чтобы все было по высшему разряду, — если у Толяна гроб с телевизором, то у Вована без него тоже никак нельзя!
— Ну надо же! — поразилась Надежда. — Как у древних скифов.., в могилу клали коня, оружие, а то и жену.., чтобы на том свете ни в чем не было недостатка…
— Оружие они тоже кладут, — подтвердила Любка, — а вот жену… — Она задумалась, и в глазах у нее появился живой блеск.
Надежда снова перевела взгляд на площадку перед моргом.
Роскошный гроб со всеми удобствами сунули в автобус, но, кроме носильщиков гроба, туда никто не сел: остальные участники церемонии разошлись по своим машинам, и процессия двинулась на кладбище.
— Где хоронить-то будут? — поинтересовалась Надежда у всезнающей Любки.
— На Богословском, — ответила та мгновенно, — у какого-то архиерея место откупили, могилу вырыли — как котлован под Ледовый дворец.
После отбытия родных и близких великого человека площадка показалась Надежде опустевшей, хотя в действительности на ней оставалась еще одна группа, но уже более традиционная: заплаканная интеллигентная старушка в черном пальто и шляпке, несколько мужчин средней комплекции с откормленными женами, обязательный в такой ситуации энергичный молодой человек с черной шелковой повязкой на рукаве зеленоватого плаща.
— А это второго родственники и сослуживцы, — пояснила Любка.
— Какого второго? — машинально спросила Надежда, потому что ее внимание привлекло какое-то движение на тропинке возле известной дырки в заборе.
— Ну, Надежда Николаевна, какая вы непонятливая! Их же двоих в ресторане убили, авторитета и этого, второго. У них какая-то деловая встреча была.
Старушка — это его мать, а жены у него не было…
— Люба, откуда ты все это знаешь? — поразилась Надежда.
Любка в ответ только пожала плечами — слушать, мол, тетю Дуню надо ухом, а не брюхом…
Движение возле дыры продолжалось и вскоре оформилось на тропинке в некую даму, одетую в черный костюм — длинную юбку и жакет, отделанный пышным черным же мехом. Дама выглядела очень представительной, ступала тоже с достоинством, даже несколько сердито. Возраст ее по походке Надежда определила как выше среднего, более точную цифру дало бы лицо, но лица-то как раз видно не было из-за огромной широкополой шляпы.
— Как она через дыру пролезла в такой шляпе? — перехватила Любка взгляд Надежды.
— Да уж, — протянула та, не отрывая глаз от интересующего ее зрелища.
Дама целеустремленно направилась к группе ожидающих покойника, весьма бесцеремонно отодвинула двух дальних родственников — третий, пониже ростом и послабее на вид, предпочел отскочить сам — и пробилась к старушке.
— Мама, какое же у нас горе! — воскликнула она так громко, что даже Надежда в окне услышала, и кинулась старушке в объятия.
Старушка, застигнутая врасплох, сделала было попытку шарахнуться в сторону, но после покорилась поцелую, как неизбежному злу.
— Ой, Любка, сведения у тебя устарелые, — усмехнулась Надежда. — Говоришь, жены у него нету?
А это, по-твоему, кто?
— Да черт ее знает! — фыркнула Любка. — А с чего вы взяли, что она жена?
— Ну, бывшая, а только точно жена. Сама посуди: держится нахально, как хозяйка, к старухе обниматься полезла, мамой ее назвала. Не стала бы старуха от собственной дочери шарахаться! Нет, уж поверь мне, эти двое — невестка со свекровью.
Любка согласилась — ей-то было все равно, Надежда же продолжала наблюдать с большим интересом.
На этот раз венки были куда скромнее, и автобус подали с обычным опозданием, и был он такой же, как всегда, — маленький и забрызганный грязью, и мест в нем, конечно, было гораздо меньше, чем родственников, так что начались выяснения, кто поедет в автобусе, а кто — своим ходом, и кто на кладбище, а кто — прямо домой.
В общем, шла обычная похоронная суета без «новорусских» излишеств.
Надежда отчаялась узнать что-либо ценное и наблюдала за событиями от нечего делать. В очередной раз осматривая площадку, она обратила внимание на женщину лет сорока, худощавую и напряженную. Надежда осознала, что давно заметила эту женщину, просто до сих пор ее больше занимали экзотические персонажи из окружения покойного авторитета, да еще дама в черной шляпе сумела заполнить своей персоной чуть ли не все пространство, и невзрачная женщина не вызывала особенного интереса. А зря. Поведение этой женщины было довольно необычным: она явно стремилась все видеть, за всем наблюдать и в то же время оставаться в стороне, в тени, не привлекая ничьего внимания. Надежда еще раз взглянула на женщину и сказала себе, что как раз невзрачной-то ее она при более детальном рассмотрении не назвала бы.
Женщина была скромно одета, кое-кто нашел бы ее одежду бедной. Но одежда сидела на ней очень ладно, сама она была подтянутой, и чувствовалась в ней некоторая жесткость, несгибаемость.., нет, такого человека никак нельзя назвать невзрачным.
В это время перед моргом появился новый персонаж — запыхавшийся мужчина в сером плаще, с букетом гвоздик в руке. Увидев, что участники похорон еще не уехали, он подошел к матери покойного с соболезнованиями, от жены же отвернулся, как от незнакомой, на что она, смерив его неодобрительным взглядом из-под шляпы, что-то нелюбезно процедила.
— Ой — вскрикнула Надежда. — Я же его знаю!
Это Сережа Мыльников, мы вместе работали!
Тут дверь палаты открылась и на пороге появилась медсестра со словами:
— Лебедева, ваши документы!
Надежда была уже готова к выписке, она простилась с Любкой, взяла бумаги и пошла вниз. Однако неисправимое любопытство, как всегда, взяло в ней верх над благоразумием, и, вместо того чтобы выйти через центральный вход и пойти на улицу, Надежда неожиданно свернула к запасной лестнице, выходившей во двор, и оказалась перед моргом.
Здесь она внушила себе, что хочет просто поздороваться со старым знакомым, и решительно направилась к Мыльникову, который в углу двора разговаривал с той самой таинственной женщиной, заинтересовавшей Надежду.
Что-то подсказало Надежде, что не стоит высовываться сразу, а следует немного подождать. Собеседница Сергея снова отошла в сторону, и тогда Надежда кашлянула.
Сергей обернулся, и при виде Надежды брови у него полезли вверх.
— Надя! Сколько лет, сколько зим! А ты-то как здесь?
Показав на костылик, Надежда объяснила:
— Да вот в больнице лежала, перелом ноги. Как раз выписалась, тебя вот увидела… Ты-то здесь какими судьбами?
— Вот, видишь, Загряжского хоронят, а я работал у него долго, неудобно было не прийти… Грустное мероприятие.., стою как дурак, никого не знаю, а тут ты!
Думал, мерещится мне — надо же, Надя Любимова!
— Теперь я Лебедева, — с улыбкой поправила Надежда, — уже восьмой год.
— Ах да, я ведь слышал, поздравляю! Как живешь, Надежда, как тебя угораздило? — Сергей показал на костыль — Да ерунда, уже прошло, гипс сняли, — отмахнулась она — Ты лучше скажи: что за человек был этот…
— Загряжский? — перебил он. — Ну, Надежда, в двух словах не расскажешь, тем более что про покойников нужно только хорошее говорить.
— А что — ничего хорошего про него не скажешь? — напрямик спросила Надежда.
— Да не в том дело, просто я в последнее время с ним не общался, уже года два как он из института
