— Идиот, да они тебя морочат. Поняли, что ты слабак!
Она— то поняла это еще раньше. Другой бы человек что сделал на его месте? -рассуждала Ольга. Запер бы ее в подвале дачи и пытал, пока она не рассказала ему все, что знала.
А когда он понял бы, что она ничего не знает, что нет у нее никакого ключа, то просто прирезал бы ее там по-тихому или придушил. Потому что она, Ольга, действительно сейчас обуза. Причем опасная. Но он никогда такого не сделает, кишка тонка. Вот если бы Ольге пришлось такое сделать — у нее бы рука не дрогнула — миллион долларов того стоит. Покойный Черкасов это знал, за то и выбрал ее в напарники, а постель — это вторично. Они с Черкасовым вполне друг друга стоили и знали друг друга очень хорошо. Поэтому и не доверяли до конца. Был уговор: он спрячет деньги и исчезнет. Ей тоже надо будет исчезнуть. Потому что концерн перешерстит все окружение Черкасова и может добраться до нее. А чтобы никто никого не кинул, не добрался до денег раньше другого, они договорились поделить ключи и координаты пополам, чтобы один без другого не смог ничего найти. Ольга поставила такое условие, даже пригрозила, что сдаст его концерну, если он ее надует. И он обещал отдать ей магнитную карточку, которая откроет двери в пещеру Али-Бабы, как он выразился. А себе он оставил бы карту или записи, каким образом эту дверь найти. Там все так сложно, сказал Черкасов, что он и сам не найдет дороги без плана, а уж посторонний человек и подавно заблудится.
Черкасова перехитрили похитители, вернее, упредили и прикончили там, на мосту, когда обнаружили, что денег в кейсе нет. Ольга тогда не сплоховала, успела на место раньше ребят из концерна и забрала у покойника и карточку, и маленький листок с записями. Но подонок Черкасов успел записи зашифровать.
Скорее всего, он сделал это раньше, он вообще всегда все делал заранее, не любил менять коней на переправе. Ольга промучилась с листком почти неделю, пока скрывалась в Ольгине.
Та неделя была ужасной. Она боялась, что ее настигнут парни из концерна, ведь первоначальный план ее бегства из страны пришлось менять. Она не спала ночами, все ждала, что ее найдут и убьют. И черт дернул ее спрятать карточку в бесхозную книгу. Она боялась обысков. В общем, тут она прокололась в первый раз. Кто же знал, что эти три дуры сорвутся раньше срока и прихватят книгу с собой?
Жуткие бабы, с раздражением подумала Ольга, особенно та, армянка. Строит из себя. Подумаешь, нотариус. Толстуха — полное ничтожество, но хоть безобидна. А эта, домохозяйка...
Хотя вежлива, любезна. Как это говорят — доброжелательна... Аккуратная — еще бы, привыкла дома квартиру лизать. Хотя если она дома все делает, откуда у нее такой маникюр?
Домработница есть! — решила Ольга, но тут же себя одернула. -Шмотки-то у этой Ирины недорогие, машины нет. Да провались они все совсем, разозлилась Ольга, о чем она думает, когда кругом одни неприятности.
Тогда она еле успела унести ноги из Ольгина. Пришлось подключать запасной вариант. Был у нее на примете один тип, бывший любовник. В общем, полное барахло, но обладал одним нужным качеством — имел успех у женщин. Умел он как-то уговорить и увлечь любую, Ольга в свое время и сама попалась на такую удочку, но быстро разглядела пустышку. Однако для того, что нужно было Ольге сейчас, Владимир подходил как нельзя лучше. Даже самые умные женщины теряли голову, пообщавшись с ним некоторое время.
Он казался им значительным, остроумным и эрудированным. Что касается постели, то там тоже все было в порядке, с удовольствием вспомнила Ольга.
Она встретилась с Владимиром, дала ему денег и поставила задачу — познакомиться с тремя дамами, сблизиться и, бывая у них дома, отыскать проклятую книгу.
Сама она уехала в Египет, с облегчением покинув родину.
Каковы же были ее возмущение и злость, когда, вернувшись, она узнала, что дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Почти два месяца этот альфонс жил на ее деньги, спал со всеми тремя бабами, гулял по ресторанам в свое удовольствие, ездил на ее машине, жил в снятой квартире, которую оплачивала она, Ольга, но так и не нашел нужную книгу.
— Что я могу сделать, — бормотал он, — ее нигде нет, прямо спрашивать я опасался.
Ольга не могла больше ждать и взяла дело в свои руки. Дело опять кончилось неудачей, ей определенно перестало везти. Вечером у Владимира началась прямо-таки бабская истерика. Он просто обезумел от страха. Он орал на Ольгу и между делом наболтал много лишнего. Оказалось, что он не такой полный дурак, каким она его считала, что за эти два месяца он кое-что поразнюхал, понял, что в деле замешаны большие деньги, и теперь нагло требовал, чтобы Ольга взяла его в долю.
Раз она втянула его в криминал, кричал он, то доходы — пополам. Он обнаглел от страха, ведь он не знал, как теперь поведет себя Ирина. Может быть, она обратится в милицию и укажет на него, как на человека, который мог взять ключи у нее из сумочки. Он наступал на Ольгу как танк и требовал, требовал...
Тогда— то она и потеряла голову. Ох, как она разозлилась. Какое-то ничтожество смеет с ней так разговаривать и требовать половину.
Правда, он не подозревал, какова сумма, если бы он узнал, что речь идет о миллионе долларов, он просто умер бы на месте от страха.
Тогда— то Ольга и прокололась во второй раз, хотя, может, и к лучшему, что Владимир теперь нейтрализован. Но кто бы мог подумать, что этот недоумок успел выкрасть у нее листок с записями Черкасова, который она пока отложила в сторону, поняв, что с расшифровкой ей не справиться, хоть и размышляла над этим в Египте. И вот теперь на ее пути стоят три паразитки и морочат голову ее нынешнему партнеру.
— А если через три дня они скажут, что ничего не нашли. Что ты собираешься делать? — ледяным тоном спросила Ольга.
— А что ты предлагаешь? — он пожал плечами. — Похитить одну из них и шантажировать других?
— Идиот! У них ведь есть дети. Похитить, например, девчонку этой Ирины, держать здесь, так мамаша тебе через час сама все принесет, на блюдечке с голубой каемочкой.
— Ты что, совсем дура? — Он посмотрел на нее даже с любопытством. — Ты что, не понимаешь, что если мы попытаемся хоть что-нибудь сделать с детьми, то они мигом побегут в милицию? Материнский инстинкт, они забудут про себя, что их в убийстве могут обвинить, дети дороже. И выплывет вся история на свет Божий, про тебя расскажут. Где встретились, в какое время, от кого ты скрывалась, какая у тебя была машина — не дай Бог, найдется в милиции хотя бы один сообразительный человек — сложит два и два. И пойдет ниточка виться к концерну. А мне это надо?
Полищук не сказал Ольге, что в нем занозой сидел последний телефонный разговор с Сергеем Ивушкиным. Оказалось, он недооценил Ивушкина, а тот его сумел вычислить. Но Ольге знать про это не обязательно, это его, Полищука, большая ошибка.
— К тому же как ты собираешься осуществлять похищение технически, так сказать? — раздраженно заговорил он. — Своих ребят я на такое дело послать не могу, одному человеку с похищением пятнадцатилетней девицы не справиться — это же не кошка. А если тебя в напарники брать, то неприятностей потом не оберешься, ты только людей по голове умеешь бить. И где девчонку держать? Если здесь, то она потом вспомнит что-нибудь и сюда приведет.
— Зачем ее выпускать? — Ольга пожала плечами. — Убить потом и закопать в погребе.
— Ах ты сука! — Она не успела увернуться от его пощечины. — Такое мне предлагать!
— У тебя что — есть дети? — удивилась Ольга.
— Не твое дело. — Он отвернулся. — Значит, так. Если бабы меня морочат — очень пожалеют. Я за ними прослежу.
— За всеми тремя сразу? — вскинулась Ольга. — Не разорваться же тебе.
— Верно, придется тебе тоже потрудиться.
Машину я достану, а ты внешность там измени как-нибудь. — Он поморщился и махнул рукой.
— Уж будь спокоен, — усмехнулась Ольга, — родная мать не узнает.
— И чтобы никакой самодеятельности.
Просто следить — куда пошли, что делают.
И сразу мне докладывать.
