– неудачный побег все расставил по своим местам.
Интересно, что они теперь будут предлагать? Насильно работать не заставят, впрочем, это им и не нужно. ГУРА нацелилась на Вавилу, на Соляной Путь и неизвестные миру скиты…
Но если даже предположить невероятное и они сумеют найти боярышню, толку от этого никакого! Данила бы должен объяснить своим хозяевам, что такое странник, попавший в неволю. Ведь рассказывал же ему, сколько их уморило себя голодом, оказавшись в цепях и юзилишах, с каким достоинством и блеском они умирали, утаскивая за собой своих мучителей: ни один дольше трех дней не проживал…
Он вдруг почувствовал резкий запах нашатыря – боец совал ему ватку под нос.
– Сам нюхай. – Ударил его по руке. – Сгинь с глаз моих!
Космач не мог унять ненависти и собственной обиды.
Однако это помогло неожиданным образом: только сейчас он хватился, что едут они слишком долго, от места, где его схватили, до воинской части всего-то километра три…
Он подвинулся ближе к окну, насколько позволял браслет на запястье, отвернул занавеску: ехали по шоссе с трехрядным движением, мелькали типичные подмосковные домики со слуховыми окнами, матово искрился посеревший весенний снег.
Неужто решили сразу же перевезти в обещанное Светланой Алексеевной надежное место?
Теперь уже другой боец, коротко стриженный, с короткой шеей, дотянулся, задернул шторку и выдавил шепеляво:
– Сиди спокойно.
Космач демонстративно отвел ее вновь.
– Пусть смотрит, – разрешил кто-то за спиной. Стриженый впился в него маленькими царапающими глазками, гипнотизировал – Космач обернулся.
– Что глядишь, харя бесстыжая?
Он думал, что перед взором все еще плывут цветастые пятна и разводья, но оказалось, у этого бойца сильно разбито лицо, лоб так вообще будто крупным рашпилем ободрали и, судя по распухшим, проваленным губам, вылетели передние зубы.
Стриженый отвернулся и пообещал кому-то:
– Я за это бороду отрежу.
– Помолчи, есаул, – посоветовали ему. – Тебе вредно разговаривать.
Тем временем Космач окончательно прозревал и начинал замечать детали. Оказалось, четверо бойцов, как и он сам, мокрые до пояса, накупались в канаве, и теперь в теплой машине от сырой одежды повалил пар. Сухим остался один, сидящий в наушниках возле аппаратуры. А еще рассмотрел, что все они кроме стриженого обряжены в бронежилеты и вооружены только пистолетами, рукоятки которых торчали из специальных карманов на боках. Обыкновенные и знакомые «Макаровы», с какими в Морфлоте обычно стояли на вахте…
В принципе, можно изловчиться и выхватить: сосед справа сидит вполоборота, совсем близко, и вроде бы потерял осторожность…
Только есть ли у него патрон в патроннике? Если нет, передернуть затвор не успеешь, рука одна прикована, сразу навалятся и отнимут.
А потом, если в руке окажется пистолет, надо стрелять…
Пока он размышлял, машина сбавила скорость, помоталась влево, вправо и встала. Космач выглянул в окно – вроде Москва, вдали многоэтажки торчат, но вокруг какая-то промзона, козловые краны, гаражи и лесной массив. Тот, что в наушниках, что-то забормотал, и все бойцы насторожились. Только стриженый незаметно шевелил разбитыми губами и что-то сплевывал в тряпочку. Через несколько минут волна тревоги спала, машина тронулась вперед через колдобины и въехала в старый сосновый лес, огороженный полузавалившимся деревянным забором. Бойцы окончательно расслабились и начали собираться. Кто-то веселый крикнул:
– Ну что, господа казаки? А любо сейчас в баньку да по двести пятьдесят?
– Любо! – отозвались все кроме стриженого есаула с разбитым лицом.
Оказывается, это был не просто спецназ, а казачье подразделение.
Скорее всего, въехали в парк какого-то дома отдыха, сквозь просветы между деревьями мелькали летние постройки, изгороди, спортивные площадки, заваленные снегом. Наконец впереди показался новенький решетчатый забор, машина въехала в ворота и встала возле ободранного старого дома с колоннами и высоким крыльцом с истертыми ступенями. Казани высыпали на улицу, кроме одного, который снял с Космача браслет и толкнул в спину.
– Давай двигай, мужик!
Едва он выбрался из микроавтобуса, как стриженый взял его под конвой, прошепелявил:
– Пошел вперед. Быстрей!
Между колонн его поджидал невысокий спортивный парень в кепке, стоял и ухмылялся.
– Проходи, проходи, герой…
Стриженый провел в небольшую комнатку под лестницей, что-то вроде караульного помещения, посадил на стул, сам остался рядом, царапал глазами макушку.
– Выйди, есаул, мы поговорим, – приказал парень в кепке, усаживаясь за письменный стол.
– Он борзый, Никитич, – предупредил стриженый.
– Я вижу, – усмехнулся тот. – Иди покажись врачу, потом сюда пошли.
– Здесь буду. – Стриженый вышел и притворил дверь – видно, ему не терпелось поквитаться за разбитую рожу, хотя Космач не помнил, кого бил.
– Ну что, Юрий Николаевич, расскажи, как молодого, здорового человека сделал инвалидом.
– Лучше покажу, – буркнул Космач, пока что не понимая, о ком речь.
– Ты что, боксер?
– Боксер, – соврал Космач.
– Охранник лежал в нокауте двадцать минут. – Парень снял кепку, и оказалось – почти лысый. – Разрыв барабанной перепонки правого уха, сотрясение мозга, кровоизлияние… И что-то еще. С одного удара?
Говорил он с некоторым злорадством, даже восхищением – без всякого корпоративного интереса. Ч го-то здесь было не так…
– Сам виноват, – осторожно проговорил Космач. – Нечего на службе расслабляться.
– Это верно! А шубу не жалко? Была настоящая волчья шуба!..
– Жалко, автомат не взял…
– И хорошо, что не взял! – заметил лысый. – Иначе бы у них была причина всю милицию на ноги поднять. А так остались в полной заднице! Статья маячит – незаконное лишение свободы. Но можно иначе взглянуть – похищение людей. Чем ты не заложник? Все признаки… Момент похищения был? Когда тебя вывезли из дома Барвина?
Космач медленно затормозил бег своих мыслей, почти до полной остановки: кажется, попал в руки конкурентов ГУРА!
– Чую, из огня да в полымя!
– Теперь ты у друзей, Юрий Николаевич!
Пришла женщина в камуфляже с медицинским баулом, бросила его на стол, обернулась к Космачу.
– Этот, что ли, Никитич?
– Посмотри его, чтоб вопросов не было.
– Мужчина, встань! – скомандовала она. – Присядь, помаши руками.
Он не шелохнулся, разве что бороду разгладил.
– Ты слышишь, мужчина?.. Он что, глухой? С шумовухои брали?
– Ладно, иди, – отмахнулся лысый. – Не хочет – значит, здоров.
– В порядок бы его надо привести, Никитич, – посоветовала женщина, уходя – Гален выехал сюда, будет с минуты на минуту.
Никитич не то чтобы засуетился, но оживился.
– Юрий Николаевич, я провожу тебя в туалет. Ты там умойся, почисть одежду Скоро к начальству
